Иллюзия защиты
Шрифт:
– Почему? Что такого? Я не понимаю…
– Я думал, что нравлюсь тебе, думал, что у нас будут отношения… А тебе нужен один раз, просто ради любопытства? Этого не будет. Я знаю, о чем ты думаешь. – Тимур смотрел на меня, будто я провинилась в чем-то. И больше не улыбался. – Ты думаешь – «проведу одну ночь с ним, а то кто еще позарится на меня, калеку. А завтра пойду своей дорогой, а он своей». Да Ева?
– Если и так, тебе какое дело? Я тебе давно сказала, что нам не по пути! – теперь уже и я разозлилась.
27.
Посрывала свою одежду с веревки, размышляя, как бы мне добраться до своего бывшего дома. С утра пойду к Сироткину, поговорю насчет коня. Если не отдаст по-хорошему, украду. И уеду так далеко, чтоб меня никто и никогда
Я вернулась в комнату, подобрала с кресла свою сумку, сложила в нее свои нехитрые пожитки. Потом прошла в ванную и переоделась. Я была настроена так решительно, что сама себя испугалась. Снова прошла в гостиную, Тимур все еще стоял на балконе, ждал, пока я покорно улягусь спать. Но я взяла под мышку фотоальбом, повесила за спину сумочку с вещами и вышла из квартиры, стараясь как можно тише закрыть дверь.
Когда за моей спиной закрылась дверь подъезда, стало немного страшно, но я торопливо покинула двор и спряталась за соседним домом. Ясно, что Тим будет искать меня, но вряд ли найдет. Все, то что было в детстве, пусть там и останется. У меня впереди своя одинокая жизнь, и я не собираюсь спорить с судьбой!
– Ева! Евааа! Ева, отзовись! Вернись, не делай глупостей! – встревоженный голос эхом разносился среди домов.
Внезапно Тимур пробежал совсем близко, я вжалась в стену дома и закрыла глаза, молясь, чтобы парень не заметил меня. Он направился к освещенной улице, надеясь, что я брожу где-то там. Не знаю, сколько я так простояла, скрываясь в тени кустов. Я слышала, как вернулся во двор Тим, все еще зовя меня, как завелась машина у его подъезда. Он долго не трогался с места, прикидывая, куда я могла податься. Потом блеснул луч света, и машина выехала со двора.
Дождь давно закончился, но, похоже, скоро снова начнется, от сырости стало прохладно. Я поняла, что скоро замерзну в своей тоненькой и влажной водолазке. Решилась вылезти из кустов, держась мало освещённых мест, двинулась в путь. Куда шла, сама не знаю, лишь бы подальше отсюда, от Тимура, от внезапно свалившейся на меня любви, от соблазна согласиться жить жизнью обычной девушки…
Вот приехал и разрушил мою стену из запретов, так долго и скрупулезно выстраиваемую мной. Теперь я без Тимура не мыслю жизни, если его не будет в моей жизни, то и жить незачем – подумалось мне неожиданно, и жгучая тоска скрутила мою душу. Я поймала себя на мысли, что мне жутко хочется все бросить и уехать с ним, пусть вылечит меня… только я не могу предать своего друга, Султана. Он ждет меня, переживает, почему я не прихожу к нему.
Потихоньку обошла вокруг дом, за которым пряталась, потом дом Тимура. Позади его дома был пустырь, поросший бурьяном почти с меня высотой, еле пробралась внутрь, потом в свете луны заметила тропинку и пошла по ней, боясь до ужаса встретить хоть что-то живое. Но вокруг никого, все попрятались от дождя в теплые уютные местечки. Благополучно добралась до небольшого пятачка, видно подростки облюбовали это местечко, тут было и место для костра, обложенное кирпичом, и ящики, чтоб сидеть.
В стороне валялись какие-то банки, от пива или энергетиков. Бомжи бы не оставили их, сдали. Я посидела на ящике, оглядываясь вокруг, насколько это возможно в неясном свете убывающей луны, временами убегающую в рваные серые тучи. Стало зябко, жалко, что нет ничего для костра, можно было бы немного согреться. Стала разглядывать стоящий рядом дом. Сколько же времени сейчас? У меня не было ни часов, ни мобильника, чтоб посмотреть, который час. Наверное, уже за полночь, многие окна гасли, люди ложились спать. Я позавидовала им, ведь мне предстояла самая длинная и холодная ночь в моей жизни.
Я долго сидела, съежившись от холода, прошел час или два. В доме Тимура погасли почти все огни, светилось несколько. Один на втором этаже, в его гостиной. Тим так спешил, что не погасил свет… до сих пор ищет меня где-то… милый, мой любимый…
На глаза навернулись слезы, в памяти встало смешливое кареглазое лицо, вихрастая шевелюра… Тим часто ворошил свои волосы, и они начинали торчать в разные стороны, но ему удивительно
шло, делая его лицо совсем юным. С моих колен съехал альбом, я подняла его и вдруг вспомнила, что днем, когда ходила в магазин, мне на сдачу дали две коробки спичек.28.
Я лихорадочно стала рыться в сумке, нашла спички и прижала их к груди. Сейчас разведу костерок, веселее станет! Поискала вокруг, что пригодилось бы для костра. Нашла поломанные ящики, сложила, а вот разжечь нечем. Взгляд упал на альбом, я раскрыла его и стала вынимать снимки из держателей. Все равно таскать его тяжело, фотографии оставлю, а сам альбом сожгу. Да и снимков незнакомых было много, чего зря таскать их с собой.
С жалостью отрывала картонные листки, вспоминая, как помогала маме оформлять фотоальбом, разукрашивать его. Снова на память пришла любимая песня мамы, стала тихонько напевать ее, глотая слезы и глядя на робкий огонек.
– Миилааяя! Озера глаз небесно-синие,
А в них печаль необъяснимая,
Они как зеркало душииии!
Получалось так грустно, что хотелось завыть просто. Поднялся ветер, грозя задуть мой маленький скорбный костерок. Снова начал накрапывать дождик, мелкий и колючий, словно коря меня за гордое бегство из уютного гнездышка, жалил мою спину. Я старалась не обращать внимания на него, продолжая сжигать тонкий картон. Оставалась только корочка и обложка. Сняла кожаную обложку, собираясь завернуть в нее фотографии, заметила конверт, приклеенный скотчем с внутренней стороны.
Зачем кто-то спрятал конверт здесь? Может мама приклеила его. Дрожащими руками открыла и заглянула внутрь. Там лежали какие-то снимки. Вытащила их и стала разглядывать в свете огня. Тимоша! Это был он, совсем мальчик, как из моего сна. Красивый, белокурый, с темными бровями и ресницами. Он смеялся, глядя в камеру. На другом снимке мы вместе, я смотрю на него, он на меня, улыбаемся. На третьем вместе с нами еще мальчик, похожий на Тимошу, и девочка чуть младше меня.
Что-то вдруг стало всплывать в памяти, назойливо жужжало в голове. Я перевернула фото – «Тимоша, я, Ярик и Леся» - было написано детским корявым почерком, моим, кажется… И вдруг словно вспышка – я вспомнила, кто эти Ярик и Леся! Это брат и сестренка Тимура! Я вспомнила и надпись на первой фотографии, и, переворачивая ее, уже знала, что я там увижу. «Тимоша, памаги, мне плоха бис тибя».
Я еще не ходила в школу, когда писала это, потому и ошибок столько. Вспомнились истерики, которые я устраивала, просясь к любимому Тимоше, я дралась с мамой и отцом, за то, что они увезли меня от него… и несколько раз падала в обморок от нервного напряжения. Вот тогда родители напугались, что я сойду с ума, и отвели меня к доктору. Что он со мной делал я не помню, да и не понимала тогда, но я забыла и Тимошу, и его брата, и сестренку.
У меня в голове яркими вспышками стали появляться воспоминания, вспомнила я и прощание с Тимошей на перроне. Он присел на корточки передо мной держа за руки, сказал – «не плачь малышка, я вырасту и найду тебя, обещаю!» И я поверила ему… Он вырос и нашел меня, приручил и заставил меня полюбить… И вот сижу я тут под дождем, вымокнув до нитки, не имея в своей жизни ничего, кроме… да ничего не имею, одни воспоминания остались… Но ничего, я сейчас соберусь с духом, скоро светать будет, дойду до магазина и куплю сухую одежду. А потом поеду за своим конем, за Султанчиком.
Костер давно догорел, дождь прекратился, но тучи так заволокли небо, что солнце не могло пробиться сквозь них, и вместо яркого летнего рассвета получились неясные сумерки. У меня зуб на зуб не попадал, я сидела, согнувшись, прижимая окоченевшими руками фотографии к груди. Уже не хотелось никуда идти, даже с места сдвинуться не хотелось.
Снова стал сыпать дождь. Я чувствовала, как по моей спине стекают холодные мелкие струйки, будто там ползали скользкие мерзкие черви… а Тимоши нет, не приходит спасать меня… я подняла голову и отыскала глазами окно в его квартире. В кухне горел свет! Он вернулся, и стоя у окна разговаривал с кем-то по мобильнику, размахивая руками. Злился, наверное, на меня, испортила ему ночь, отдохнуть не дала.