Илья Муромец и Сила небесная

Да что там говорить: однажды, рассказывает древний историк, патцинаки так долго держали в осаде китайский город Хашгар, что съели всех окрестных мышей, ворон и лисиц, запивая дичь кровью своих скакунов. Другие бы отступили, но Калин-царь отступать не привык, поэтому он приказал взять каждого десятого воина и съесть. И что вы думаете, взяли и съели! Хотя каждый десятый был родственником каждого третьего…

Но в этот раз печенегам еды хватало, потому что перед походом они изрядно запаслись вяленым мясом. Кроме того, за войском шли овечьи и кобыльи стада, что позволяло воинам не ловить мышей, а неумолимо продвигаться вперёд.

На нечастых, но продолжительных привалах кочевники закалывали несколько десятков овец, туши которых варили в больших котлах или жарили на противнях. Мясо раздавалось по старшинству, но всем поровну. Исключение составляли Калин-царь и его ближнее окружение – сыновья, зятья и главы родов – мирзы. Они ели сколько хотели, разрывая мясо руками и наслаждаясь видом крови и жира, обильно стекающего по унизанным золотыми перстнями пальцам. Кочевники не просто трапезничали, а совершали обряд поклонения ненасытному бесу чревоугодия. Чтобы продлить наслаждение, многие щекотали нёбо специальным пёрышком и, изрыгнув пищу, ели снова, вытирая руки о траву и одежду…

Вода в степях попадалась нечасто: её заменяло кобылье молоко, поэтому миски после еды варвары никогда не мыли, а просто споласкивали мясной похлебкой.

Короче, не жизнь, а мечта неряхи!

* * *

Кроме печенегов в войске были представители и других кочевых народов: торков, половцев, берендеев, монголов и каракалпаков. С ними Калин-царь заключал союз, который скреплялся не печатями, а береками, то есть брачными узами между сыновьями и дочерьми кочевых правителей. Поэтому полчища Калина представляли собой весьма сплочённую силу.

Царь знал, что непременно разрушит Киев и завладеет богатствами князя Владимира, о которых ходили легенды. Он был так уверен в этом, что решил напасть вслепую, наглым наскоком, не выясняя заранее, какую силу может противопоставить противник. Конечно, тут была доля риска, однако чем рисковал Калин-царь в случае неудачи? Потерей нескольких тысяч воинов? Но разве это риск для предводителя неисчислимого и неуёмного войска?

Калин-царь был настолько уверен в победе, что даже решил не оставлять в тылу, резерв, как делал обычно. Однако сегодня эта уверенность пошатнулась, потому что ночью ему приснился странный сон. Царю привиделось, что над его ставкой – круглой палаткой из прутьев, обтянутых конскими шкурами, кружит голубь. Само это уже не предвещало ничего хорошего, потому что Калин голубей не любил. А за что их любить: кости да перья, а мяса шиш! Однако дальше стало ещё хуже. В небе появился огромный орёл с клювом, похожим на железный крюк. Заметив под собою голубя, он сложил крылья и ринулся в стремительную атаку. Ещё мгновение – и голубю конец! Калин-царь даже улыбнулся во сне, представив, как на землю, медленно вращаясь, опускается маленькое пёрышко. Но не тут-то было! Неожиданно голубь устремился вверх – навстречу орлу. Через мгновение раздался такой удар, словно столкнулись две горы. От этого царь во сне даже зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что орёл со сломанным клювом летит к земле, а голубь как ни в чём не бывало парит в синем небе…

* * *

Проснувшись, правитель позвал к себе старого Тоссук-кана – монгольского мирзу, известного своей мудростью. Выслушав сон, Тоссук-кан долго сидел с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону, а потом спросил:

– Какого цвета был голубь, повелитель?

– Белого.

– А орёл?

– Чёрного… Красавец, а не орёл! Не понимаю, как ему голубь клюв сломал?

Тоссук-кан опять закрыл глаза и долго шевелил губами.

– Плохо дело, царь, – наконец сказал он. – Чёрный орёл – это ты. А вот кто белый голубь, не знаю.

– Может, киевский князь?

– Нет, не он. Владимир – правитель, а не воин, к тому же он не белокудр. Похоже, появился у князя новый батыр.

– Откуда? Я всех его богатырей знаю.

– Значит, не всех…

Калин, грозно сверкнул глазом и хлопнул в ладоши. В дверях ставки тут же появился нукер – посыльный, по-нашему.

– А ну-ка, позови Сартака, – даже не глядя в сторону слуги приказал царь.

* * *

Сартак недавно стал мужем его старшей дочери Алмагачлар. Это имя было весьма сладкозвучным, потому что в переводе означало яблоню. Что означало имя Сартак, Калин-царь точно не знал, потому что его зять был половцем, но очень хотел чтобы оно происходило от слова «сарай», то есть дворец. Возможно, так оно и было, и эта догадка тешила царское самолюбие: ведь тогда получалось, что его яблонька из сада перебралась во дворец. А вот это уже было сущей правдой, ибо Сартак обладал огромным богатством и к тому же отличался крепкой статью, острым умом и невероятной жестокостью.

– Что скажешь, Сартак? – пересказав ночную историю, спросил Калин.

– Я не звездочёт и не толкователь снов, – степенно ответил половец, намекая на Тоссук-кана, которого терпеть не мог. – Я воин и привык смотреть смерти в глаза. Но когда на ратном поле я вижу нечто странное, то не лезу в бой, пока не пойму, что происходит.

– Красиво сказано, да толку в твоих словах мало, – пожал плечами Тоссук-кан.

– Замолчи, я тебе слова не давал! – одёрнул мирзу царь. – И что ты предлагаешь, Сартак?

– Я предлагаю не нападать внезапно. К чему нам эти хитрости, когда твоя армия в десять раз превосходит армию киевлян. А если, сравнить выучку их воинов и наших, то раз в двадцать…

– Я это знаю, – нетерпеливо перебил царь. – Делать что?

– Давай пошлём им повеление-ярлык, чтобы дали выкуп. Если Владимир согласится, значит, нет у него батыра, который может сломать клюв нашему орлу. А раз так, то мы сначала возьмём выкуп, а потом всё равно нападём.

– А если не согласятся? – опять встрял в разговор Тоссук-кан.

– Тогда мы им предложим поединок один на один. Пообещаем, что в случае поражения отступим от Киева. Ради этого они выставят своего лучшего бойца.

– А если он окажется голубем из моего сна, то кто с ним сразится?

– Да кто угодно. Хотя бы наш почтенный толкователь Тоссук-кан…

От этих слов жёлтое лицо монгола побледнело, а в узких глазах промелькнул нескрываемый ужас.

– Я мирза, – наконец проговорил он, – и мне не пристало драться с простым воином!

– Не трясись, – с ядовитой усмешкой успокоил его Сартак. – Ведь бой будет честным: как только их голубь вылетит за городские ворота, мои воины разорвут его на куски. А потом в один штурм возьмут Киев, который уже никто не защитит.

– Хороший план, – одобрил слова любимого зятя Калин-царь. – Так и поступим. А пока я хочу посмотреть, как далеко бьёт мой новый лук. Сартак, выставь по три воина в пятистах и тысяче шагов от ставки.

– Моих?

– Нет, Тоссук-кана. Лук монголы делали, вот на монголах и проверим.

– Но, царь, у меня не так много воинов, как у Сартака, – возразил мирза.

– Ничего, возьмём Киев, наделаешь себе новых, – расхохотался правитель. – Там, говорят, женщин хватает. Ну, что сидишь? Выполняй! Только людей покрупней бери, чтобы я не промахнулся…

ПИР

В Киеве о планах кочевников ничего не знали. Дикая и неуёмная в своей злобе чёрная воронья стая уже кружила рядом, однако предупредить князя о нависшей опасности мог только вестник с южной заставы. Увы, застава находилась в трёх днях ходу от стольного града, то бишь в четырёх днях пути до вражьего полчища, поэтому там тоже ничего не знали.

Из-за этого, вместо подготовки к войне, горожане гадали, сколько дней ещё продлится пир, который закатил князь по случаю помолвки своей племянницы Запавы Путятичны и знатного гостя Соловья Будимировича. Все хотели, чтоб подольше, потому что хлебосольный князь, которого после крещения иначе как Красным Солнышком не величали, приказал возить по городу подводы с хлебом, пшеном, мясом и рыбой и даром раздавать беднякам, каковых в Киеве хватало.