Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
Пока шли работы по укреплению города, Илья остался не у дел, ибо строитель из него был никакой. Вот если бы чего сломать – другое дело! Поэтому у него появилось время поближе познакомиться с Киевом.
Да, это был город городов! Ещё недавно Илья восхищался Муромом, но теперь пройдясь по киевским стогнам (так раньше назывались улицы и площади) и увидев могучий Днепр с вершины Старокиевской горы, где ныне находится Андреевский спуск, смог выдохнуть только одно слово: «Лепота!»
Киев был древней Мурома да, пожалуй, и остальных городов.
Его история началась
Пройдя половину пути, Андрей с учениками увидели сбегающие к воде крутые склоны.
– На этих горах воссияет благодать Божья. Будет тут город великий, и воздвигнет Бог много церквей. – сказал Апостол и, помолившись, поставил деревянный крест.
А через пятьсот лет три брата и красавица-сестра из племени полян действительно основали тут город. Старший брат за высокий рост и решительный характер звался Кием, что по-славянски обозначало и крепкую палку, и могучий молот.
Он и стал первым правителем града, названного затем его именем. Младших же братьев звали Щек и Хорев, а сестру – Лыбедва. Хорев тоже устроил свой град – Хоревицу – в пятнадцати вёрстах к северу от Киева. Стояла Хоревица на высокой горе, поэтому позже граду дали имя Вышгород, и при Владимире он служил столице северным щитом.
Во времена княгини Ольги Киев разросся, однако весь умещался на горе. Но уже в правление князя Владимира люди стали селиться в низине возле Днепра. Это поселение, где в основном обитали ремесленники, получило название Подол.
Первое каменное здание появилось в городе во времена правления великого князя Святослава. Это был его терем, возвышавшийся среди деревянных сооружений, словно утёс в зарослях камыша. Он долго был одинок, пока Владимир не приказал доставить мастеров из Греческой земли, чтобы они построили каменную церковь в честь Пресвятой Богородицы. Князь украсил храм иконами, сосудами и крестами, что взял перед этим в Херсонесе, и поставил служить тамошнего священника Анастаса Корсунянина.
Когда церковь была построена, Владимир вошёл в неё, вознёс молитву и сказал:
– Даю церкви святой Богородицы десятую часть от богатств моих и моих городов. А если кто отменит это, – да будет проклят!
И устроил в тот день праздник великий боярам и старцам, а бедным роздал много богатства. И с той поры стали называть эту церковь Десятинной.
К ней и направил свои стопы Илья. Подойдя ближе, он остановился, поражённый красотой храма. Каменные узорчатые дорожки, мраморные колонны, пять сверкающих куполов подчёркивали величие замысла. Да и само место, где стояла церковь настраивало паломников на благоговейный лад. Но об этом стоит рассказать подробнее…
В 983 году, за пять лет до своего крещения, пошёл Владимир против
литовского племени ятвягов и завоевал их землю. Всё бы ничего, но в то лето сатана, предвидя скорое поражение своё крестом Господним, особо бесчинствовал. По его наущению жрецы решили отметить победу Владимира кровавой жертвой, принесённой своим деревянным кумирам.– Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам, – сказали они.
А жил в то время в Киеве один варяг-воин по имени Тур, который принял в Византии крещение и стал называться Феодором. Был у него сын Иоанн, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий. Жрецы направили к дому Феодора послов. Придя, те сказали:
– Сына твоего избрали себе боги.
А Феодор любил Иоанна паче всех мирских сокровищ, ибо один он у него остался после той бури, в которую их корабль попал, когда они из Византии в Таврию плыли. Волны долго терзали парусник: они швыряли его вверх и вниз и били в борта, словно кузнечными молотами. Один из таких ударов швырнул судно на прибережные скалы и расколол пополам. Феодор только и успел ухватить одной рукой сына, чтобы второй догрести до берега. Варяг был хорошим пловцом. Но оказавшись на суше, он понял, что в одночасье потерял жену, двух дочерей и матушку. Разъярённое его бегством море унесло тела в пучину, не дав предать их земле…
И вот теперь слепой жребий хочет отнять у него самое дорогое! Послы так и сказали:
– Сына твоего избрали себе боги, так принесем жертву богам.
– Не боги это, а дерево, – ответил варяг, пытаясь совладать с голосом. – Нынче есть, а завтра сгниёт. Бог же один: сотворил Он небо и землю, и звёзды, и луну, и солнце, и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны вашими руками. Не дам сына своего!
Посланники ушли и поведали обо всём жрецам. Те же, подняв людей и взяв оружие, вернулись и, сломав калитку, вошли во двор варяга. Тут на них накинулся Хватай, которого хозяин успел спустить с цепи. Храбрый пёс лаял и кусался, да разве справишься в одиночку с разъярённой толпой? Постепенно Хватая загнали в угол и изрубили топорами…
Феодор же стоял на сенях с сыном своим. Сенями в те времена называли крытую галерею, стоящую на столбах. Сжимая в руке тяжёлый меч, варяг спокойно смотрел на бесновавшихся внизу жрецов, которые кричали:
– Дай сына своего, да принесем его богам!
– Если ваши истуканы боги, – отвечал Феодор, – пусть пошлют одного из них и сами возьмут моего сына.
Видя, что в честном бою храбрых и искусных варягов не одолеть, осаждавшие подсекли столбы галереи, навалились на исповедников и убили их. А позже на земле, омытой их кровью, князь Владимир возвёл Десятинную церковь.
Когда Илья вошёл внутрь, то ахнул от восхищения: настолько величественным был храм. Мозаичный пол, иконы в дорогих окладах, фрески, золотая утварь, благолепный иконостас, высокие Царские врата, скрывающие святой престол, заставили богатыря почувствовать, насколько он мал пред Богом.
Больше он никуда не пошёл, потому что у Царских врат раздался возглас: «Благословен Бог наш!». Тот самый возглас, с которого в те давние времена начиналась вечерня. И доныне начинается…