Илья Николаевич Ульянов

Инспектор любил бывать на уроках и экзаменах, обсуждал с учителями программы, объяснял преимущества того или иного учебника, показывал, как надо на практике применять тот или иной метод или прием. И вот так — терпеливо, кропотливо, с большим тактом, искусством он, выражаясь словами одного из его помощников, «создавал самих учителей». И воспитал таких, которые стали известны как «ульяновцы». Их отличали преданность нелегкой работе, любовь к детям, высокое чувство гражданского долга. Под влиянием своего руководителя молодые учителя осознавали гуманную суть и высокую значимость избранной ими профессии. Они понимали, что ставят, на ноги новую школу, в которой учить детей следует не «молотом и голодом», а любовью, лаской, убеждением.

«Это были первые учителя нового типа, люди еще молодые, вполне порядочные, сложившиеся под влиянием инспектора (И. Н. Ульянова. — Авт.)и бравшиеся за дело не как ремесленники, а как люди, понимавшие святость своего признания и искренно увлеченные своей обязанностью», — писал о них земский деятель и писатель В. Н. Назарьев в очерке о сельской школе.

Однако новички приживались на местах не так-то легко. Кое-где помещики, увлекшись модой, выпрашивали в свое село учительницу, а потом нередко оставляли ее заниматься и жить в убогой и холодной школе. Волостное начальство и духовенство, привыкшие видеть в сельском учителе своего подчиненного, строили им всяческие козни.

«Предоставляя людям односторонним, людям известных тенденций и всяким фарисеям упирать на слабые стороны новой школы и ее руководителей, мы остаемся верными чувству глубокого уважения к нашим немногим хорошим учителям народных школ, представляющим совершенно новый и в высокой степени симпатичный тип людей толковых, честных, деятельных, скромных, чуждых — по крайней мере в нашей местности — всяких вредных направлений и в то же время обреченных на какое-то мученичество; на лишение всякого необходимого комфорта, свойственного цивилизованным людям, на постоянное самоотвержение, на голод, холод, безвыходное уединение, а главным образом на вечное одиночество, так как при настоящем содержании положение семейного учителя уже выходит из границ обычной нужды и неминуемо должно перейти в какое-то нищенство», — писал Назарьев.

С глубокой душевной болью, с чувством горечи покидал частенько Илья Николаевич очередную сельскую школу. Неказистое помещение, убогая мебель, полуголодные ребятишки в лаптях — все это не радовало. Невеселые размышления вызывала и судьба сельского учителя. Сидящий в глуши, получающий мизерное жалованье, ничем не обеспеченный в старости человек пробуждал острое желание помочь, поддержать, ободрить. Но чем помочь, как поддержать? Государство выдает на просвещение более чем скромные средства, не слишком раскошеливаются и земства. Так, в 1872 году земства Симбирской губернии ассигновали на народное образование немногим более 15 тысяч рублей; а Вятская губерния, скажем, выделяла на эти цели около двухсот тысяч! На содержание учительских курсов симбирские земцы ассигновали всего-навсего 5320 целковых; те же вятичи — 25 тысяч.

Илья Николаевич всеми способами добивался увеличения средств на народное образование. Но земство скупилось. По расходам на школу губерния значительно отставала от соседей — Казанской и Самарской губерний. Вечно не хватало денег на учебники, на школьную мебель, на книги для библиотек. Отнюдь не с энтузиазмом было встречено земцами и предложение устраивать при некоторых школах общежития для учеников из окрестных сел. Постройку нового здания земцы вообще считали чуть ли не роскошью.

Все это постоянно мучило Илью Николаевича. Но что он мог сделать? Только просить и доказывать. Просить у крестьян пли земства, доказывать тем же земцам или учебному округу.

Из года в год, из месяца в месяц бился Ульянов за то, чтобы облегчить жизнь учителю, избавить его от нищеты. И конкретно того или иного и всех вообще. Обычными были заботы: выпросить у земства единовременное пособие для престарелого преподавателя; похлопотать о жилье для учителя; помочь больному коллеге. Вновь и вновь возвращался Илья Николаевич к одной и той же просьбе, стучался во все двери, доказывал где мог: чтобы утвердить начальную народную школу, надо позаботиться и об учителе. Он писал докладные в учебный округ о необходимости доплаты к жалованью учителей за выслугу лет; хлопотал перед губернской земской управой, чтобы учителям разрешили лечиться в земских лечебных учреждениях бесплатно. Кое-что удавалось сделать, многое — нет. Но он не опускал рук.

Деятельность Ильи Николаевича встречала благожелательное отношение В. Н. Назарьева, А. Ф. Белокрысенко, Н. А. Языкова, Ф. М. Дмитриева, многих прогрессивных деятелей симбирского земства. Успех большинства его начинаний объяснялся поддержкой, которую оказывали ему все те, кого воодушевляли идеи просвещения народа. «Участвуя, на основании „Положения о земских учреждениях“, в попечении о народном образовании, — указывалось в представлении, направленном Симбирской губернской управой 12 апреля 1887 года попечителю Казанского учебного округа, — Симбирское земство имело полную возможность оценить ту пользу, какую приносит делу народного образования в губернии ревностная деятельность г. инспектора народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова. Из его отчетов, из сообщений уездных училищных советов, из этой готовности и преданности делу, с какими является г. Ульянов, как в губернском, так и в уездных земских собраниях, с своими советами, указаниями и предложениями, наконец, из наблюдения очевидцев практических результатов его деятельности земство не может не убедиться, что труды его заслуживают полного сочувствия и признательности со стороны местного населения. В сознании этого, Симбирское земское собрание сочло своею обязанностью выразить г. Ульянову свое сочувствие и признательность, определив, по постановлению на 9 декабря 1873 года, войти от имени собрания с ходатайством о награждении г. Ульянова за его полезную деятельность».

Конец «весны»

В 70-х годах началось знаменитое «хождение в народ» представителей революционной разночинной интеллигенции. Потеряв веру в возможность поднять русский народ на революцию, разочарованные результатами буржуазных западноевропейских революций, народники стали искать особых путей социального переустройства России. Идея перехода к социализму через сохранение и преобразование русской сельской общины, высказанная в конце 40-х — начале 50-х годов А. И. Герценом, затем и Н. Г. Чернышевским, становилась все более популярной среди передовой интеллигенции. Молодежь шла в деревни работать учителями, фельдшерами, писарями, чтобы пропагандировать среди крестьян народнические идеи. «Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни;отсюда — вера в возможность крестьянской социалистической революции,— вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на геройскую борьбу с правительством» [5] — так определил В. И. Ленин порыв и устремления этих людей. В начальной школе видели они широкие возможности для пропаганды своих идей.

5

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т.1, с.271.

Эта попытка использовать сельскую школу в пропагандистских целях была замечена правительством.

Летом 1873 года жандармы выяснили, что и среди учителей Симбирской губернии оказалось несколько народников. 3 июня 1873 года в Симбирске побывал министр внутренних дел Тимашев. Он принял волостных старшин. Среди прочих наставлений министр дал совет как можно строже относиться к подбору учителей в школе, следя, чтобы они отличались самой «безукоризненной нравственностью».

Илья Николаевич прочел изложение этой речи министра в «Симбирских губернских ведомостях». Итак, не только полицейские чины, но и полуграмотные волостные старшины и писари должны отныне следить за «благонамеренностью» учителя.

Правительственное давление на школу к середине 70-х годов стало ощутимее. Начиналась полоса контрреформ.

В 1862 году в проекте общего устройства народных школ, составленном межведомственным комитетом, а в него входили представители министерств просвещения, внутренних дел, финансов и святейшего Синода, говорилось, что начальное образование — это забота городских и сельских обществ, а не правительства. Из этого следовало, что правительство в значительной мере устранялось от участия в развитии народной школы, отказывалось ее финансировать, отдавая ее почти целиком под опеку земства и местных обществ, сохранив за собой лишь полицейский и религиозный контроль.

Земство и крестьянство выкраивали кое-какие средства на строительство школ, на жалованье учителям, на приобретение книг, наглядных пособий. И сила общественной инициативы оказалась столь значительной, что и впрямь наступила «весна» народной школы. В 1870 году Ушинский отмечал: «Народная школа… начинается у нас, и начинается самым естественным образом из прямых своих источников: из понимания народом необходимости образования…»

Однако вскоре правительство меняет отношение к народной школе. В декабре 1873 года Александр II, опасаясь, что народная школа при недостатке «попечительного наблюдения» может быть обращена «в орудие нравственного растления народа», то есть станет рассадником революционных идей, призвал дворянство помочь «правительству бдительным наблюдением на месте к ограждению оной от тлетворных и пагубных влияний». Существующая практика управления народными училищами признавалась «несоответствующей».