Имаго

В дверях появился Лютовой, окинул всех цепким взором, поклонился с насмешливым достоинством.

– Желаю здравствовать честной компании…

– И тебя, – гоготнул Бабурин, – тем же концом в то же место!.. Га-га-га!..

Анна Павловна засуетилась, засияла, ринулась с чашкой и блюдечком к свободному стулу.

– Вот чайку с малиновыми листочками!.. На даче собирала, одни витамины!.. Свеженькие…

– С клопами? – спросил Лютовой.

Анна Павловна обиделась:

– Клопов я стряхивала!.. Они только на ягодах сидят!

– Ага, – сказал Лютовой, он отодвинул стул, присел, – тогда я лучше с сахаром, если не возражаете… Все коммунизму косточки перемываете? Или доказываете друг другу, что ислам – грязное, отвратительное, подлое, трусливое, бесчестное… и так далее по словарю синонимов на слово «Зло»?

Майданов сказал язвительно:

– Зато теперь, с вашим приходом, поперемываем косточки евреям. И послушаем, какие они, оказывается, Зло для человечества!

Лютовой отпил, поморщился, горячий, перевел дыхание и сказал достаточно мирно:

– Обыватель достаточно грамотно защищает свои обывательские свободы, умело оперируя словами «свобода», «общечеловеческие ценности», а также периодически называя оппонента фашистом, антисемитом, расистом, шовинистом и патриотом. А тот должен сразу растерять все доводы и поспешно отступить, растерянно оправдываясь, что он-де никакой не антисемит, так как у него бабушка еврейка, знакомые – евреи, и сам он – Кацман Абрам Израилевич в шестом колене.

– Да уж вы точно не Кацман, – сказал Майданов победно.

– Точно, – ответил Лютовой с удовлетворением. – Вы еще не заметили, что наступает время, когда обвинения в антисемитизме перестают действовать? Слишком уж перегнули с этим палку, присобачивая к месту и не к месту. Даже не сами евреи, а услужливые шабес-гои, стараясь показаться господствующим в любом обществе и во всех сферах евреям хорошими и преданными слугами. Примерно так же кампанию по борьбе с пьянством, начатую Горбачевым, услужливые идиотики на местах превратили в повальную вырубку виноградников, что сильно помогло сбросить Горбачева вместе с его властью.

Бабурин гоготнул, спросил:

– А правда, что первым антисемитом был Господь Бог, который Адама и Еву из рая в шею пинками под зад?

Майданов взглянул на него почти с благодарностью. Бабурин при всей его глупости не раз разряжал напряженную обстановку, принимая огонь на себя. Выведенные из себя его тупостью, на него обрушивались и правые и левые, западники и восточники, Бабурин вяло отгавкивался, нимало не обижаясь, даже счастливый, что с ним говорят профессора, как с равным, и постепенно все снова становились родными и близкими членами одной тусовки.

– В шею пинками, – сказал Лютовой задумчиво, – богат русский язык!

– В шею под зад, – добавил Шершень. – Класс!.. Это так же трудно перевести на другие языки, как и объяснить тупым иностранцам, что для нашего человека одна бутылка водки – нормально, две – много, а три – мало!

Немков кашлянул, привлекая внимание, заговорил задумчивым невеселым голосом:

– Вы не обратили внимание, что здесь, в России, когда речь заходит про Израиль, каждый… или почти каждый с восторгом начинает говорить, какие там молодцы? Мол, террористов сразу стреляют, Америке не кланяются, свою страну поднимают на голом месте, а не с чужих пенки снимают?.. Но как только речь про евреев здесь, в России, всякий замыкается, умолкает. Или же наоборот, чересчур громко начинает уверять, что о людях надо судить по национальности, а сам так и шарит глазами по стенам в поисках следящих устройств?.. Не нравится мне такое, не нравится… Я старый человек, многое видал, потому и говорю – не нравится. За долгую жизнь у человека… у старых людей, вырабатывается особое чувство, как у собак и муравьев, что чуют приближение землетрясения.

Лютовой посмотрел с интересом.

– И что же чуете?

Немков зыркнул на него из-под мохнатых бровей сердито, без соседской приязни.

– Напряжение. Пока только напряжение земной коры.

Наступило молчание. Некоторое время слышно было, как Бабурин прихлебывает чай, шарит в вазе, выбирая сухарики с орешками, затем Майданов, наконец, сообразил, на что намекает Немков, сказал с веселым удивлением:

– Батенька… да вы антисемит!

Глава 10

Страшное обрекающее слово ударило как молотом. Вокруг Немкова раньше сразу образовалась бы пустота. Майданов смотрел на него, уже поверженного, расплющенного, уничтоженного до седьмого колена, однако Немков с самым грустным видом кивнул, сказал медленно:

– Вся ирония в том, что я как раз Кацман Пьецух Абрамович. В шестнадцать лет, когда получал паспорт, удалось сменить имя, отчество, фамилию, пятую графу. Это все ерунда! Кто хочет оставаться евреем, тот останется. Я – остался. Мои работы по истории еврейской диаспоры можете почитать в Вестнике Академии наук, в различных тематических сборниках… Я – старый человек, мне скоро девяносто, я много видел, много знаю, а самое главное – мною уже не двигают простенькие эмоции, что двигают человеком оч-ч-ч-чень долго!.. Я могу видеть вещи такими, какие они на самом деле, а не так, как хочется.

Его слушали с жадным любопытством. Даже Бабурин поставил чашку, явно боясь выронить. После перестройки все эти Ивановы враз объявили себя Ивансонами да Иванбергами, ринулись менять паспорта на еврейские, но этот до сегодняшнего дня не проронил ни слова о своей подлинной национальности.

– Да, – сказал Немков после паузы, – да… я антисемит. В той же страшной степени, как Барух Спиноза или, скажем, голландские раввины, предупреждавшие, требовавшие, а потом и впрямую запрещавшие принимать на откуп в Польше православные церкви… Вы не знаете того исторического факта, как именно вся Украина стала страной антисемитов?.. Нет? Вы только про победы читаете? Так вот я вам напомню печальный исторический факт, который подтвердят все историки, но вспоминать о котором наши еврейские историки не любят. Итак, на Украине и следов антисемитизма не было – это тоже отмечают все, – до тех пор, пока правительство Польши не предложило еврейской общине Польши… взять на откуп православные церкви покоренной Украины. Вы знаете, что такое откуп? Одно время это явление было весьма популярно в Европе. Крупнейшим откупщиком, к примеру, был Лавуазье, открывший закон сохранения веществ. За что и был казнен в грянувшую революцию. За откупщичество, а не за открытие закона, естественно. Откупщик, это человек, который брался, к примеру, собрать налоги с какой-то области, региона или даже страны. Правительство по каким-то причинам не решалось или не умело, а откупщик брался. При этом отдавал правительству заранее оговоренную сумму, а себе оставлял все собранное сверх этой суммы. Понятно, с каким рвением он старался выдавить из населения побольше этого «сверх»! Еврейская община взяла на откуп все православные церкви на Украине! Итак, с того дня по всей Украине за посещение православной церкви была установлена плата. Польские власти оказались как бы ни при чем, а при каждой православной церкви отныне стоял еврей со стражей и собирал с украинцев, собирал, собирал… За его спиной, конечно, стояли вооруженные поляки, но собирал все-таки еврей! И торговался, требовал, настаивал, не пропускал в святая святых – церковь… В городских церквях брал по монете или по две с рыла, с деревенских брал курами, яйцами, гусями, салом, полотном, любыми изделиями, которые можно продать…

Лютовой вставил ехидно:

– Евреи брали сало?

– Евреи брали все, что можно было продать или перепродать, – ответил Немков безмятежно. Майданов смотрел на него с беспокойством, впервые самое страшное обвинение на свете – «антисемит» не сработало. Да и как-то странно его применять к старому еврею, который явно же не отказывается от своего еврейства. Даже подтверждает. Немков грустно продолжал: – И вот в массовом сознании рядового украинца за несколько поколений образ оккупанта-поляка вытеснился образом еврея, который не пускает, повторяю, в святая святых – церковь! Стоит, образно говоря, на его пути к Богу. В любую церковь, куда ни пойди, везде стоит еврей и требует либо денег, либо мяса, кур, яиц, сала, полотна за посещение церкви. За спиной, понятно, польские стражники, но молчат, а в церковь не пускает именно еврей!.. И вот результат: одни за другим восстания, которые историки стыдливо называют антипольскими, но в которых в первую очередь вырезались полностью еврейские общины. После этих «антипольских» на Украине не оставалось ни единого еврея. Поляки остались, а евреи – нет. Потом, понятно, после долгих битв поляки одерживали верх, снова начиналось то же самое, пока Хмельницкий не сумел переломить ход борьбы, в очередной раз истребив все еврейское население на Украине. Украину провозгласил независимой, после чего воссоединил ее с Россией… Андрей Палиевич, вы так и не поняли, зачем я это так подробно рассказываю?

Майданов развел руками, открыл и закрыл рот. Лютовой посматривал с живейшим интересом, но помалкивал. Шершень снова увидел осу, поднял блюдечко с остатками чая и пробовал приманить охотницу за сладостями. Бабурин предположил:

– А нас евреи чем-то обидели. Говорят, Гитлер тоже был евреем, только бедным. Богатый еврей не выдал за него дочку, вот Гитлер и стал евреев… того, мочить! Сперва в сортирах, а потом по всей стране.

Немков отмахнулся:

– Молчи, дурилка. Андрей Палиевич, сейчас ситуация повторилась. Только евреи стоят не у входа в христианские церкви, а у любого входа наверх, будь это средства массовой информации, банки, правительства, наука, искусство, литература и прочее-прочее. А раздражение нарастает!.. Вы спросите нашего уважаемого Алексея Викторовича, что происходит, когда раздражение перехлестывает через край?..