Имена мертвых

Завтра я должна явиться к профессору. Я боюсь того, что меня там ждет. Помоги мне, пожалуйста.

Письмо я отсылаю срочной почтой. Я молю Бога, чтобы ты оказалась дома, и курьер смог тебя найти. Я буду ждать твоего звонка…

Марсель задумалась — где бы спрятаться от вездесущих Клейна и Аника?

…в Дьенне, в каффи „Щит и меч“, что на Рейтарской улице, с 13.00 до 14.00. Попроси, чтоб к телефону позвали Марту Деблер — так я назовусь для конспирации.

Целую тебя

Марсель».

Заклеив и надписав конверт, она позвала Аньес и уточнила, где находится вилла «Эммеранс»; затем позвонила в срочную почту: «Письмо в Хоннавер с немедленной доставкой и поскорее, пожалуйста».

Осталось дождаться курьера.

*

Построенный в 1742 году оружейный склад — ныне культурный центр «Арсенал» — с точки зрения геополитики принадлежал молодежи одноименного района Дьенна и являлся объектом притязаний юнцов и юниц сопредельной Эриканы, которых отделяли от «Арсенала» только Рубер и два моста через него. Молодежь других районов тоже не прочь была бы безраздельно владеть «Арсеналом» — если бы не городские власти.

По выходным, аккурат за полчаса до танцев, к «Арсеналу» подкатывал лиловый «форд-эконолайн» с мигалкой и сиреной, с обрешеченными стеклами и опоясанный широкой желтой полосой с надписью: «Специальная служба полиции»; из «форда» с ленцой вылезали блюстители порядка в шлемах и пластиковых кирасах с наплечниками. Они не спеша проверяли свои «уоки-токи», поправляли на себе сбрую с висящими на поясах дубинками и наручниками. К началу запуска молодняка на танцы полицейские уже контролировали ворота «Арсенала», и псы, натасканные на наркотики, сидели у их ног, спокойно шевеля ушами. Эта — первая — линия безопасности отсеивала явно «накачавшихся» и пьяных, а вышибалы внутренней охраны «Арсенала» наметанным глазом выделяли самых крутых посетителей и ненавязчиво обыскивали их в сторонке. «Цепь? кастет? сдавай или выметайся».

Может, кому-то это и не нравилось, но многим было по душе, что в «Арсенале» можно танцевать спокойно. Тут бывали разборки, но массовых драк не случалось. И с выпивкой строго — две банки пива тем, кто старше восемнадцати, а тот, кто совершеннолетний, может заглянуть и в бар — при том условии, что не сядет после этого за руль. На входе молодняк метили красной и зеленой краской, ставили печать величиной с полталера на тыле левой кисти — красная открывала доступ к пиву, зеленая — в бар.

Главное — что отцы и матери спокойны за своих чад, и что добропорядочные граждане могут не бояться ходить субботним вечером по Арсеналь-плац: отлично экипированные молодцы в форме государственного лилового цвета всегда готовы погасить малейшую вспышку насилия; ведь известно, как склонен к агрессии этот дикий юный возраст, эти дерзкие молодые существа, чьи поступки регулируются половыми гормонами и адреналином. Вандализм, кражи, оскорбления, матерные крики, галдеж в общественном транспорте, нападения, наркотики — от подростков можно ждать чего угодно… да лучше и не ждать, а в корне, в зародыше пресечь самую; мысль о правонарушении, о неповиновении взрослым и полиции. Своевременный окрик, свисток, удар дубинкой — это предпочтительней, чем запоздалое судебное разбирательство, которое уже никого не воскресит, не вернет здоровья пострадавшему, а жертве насилия — чувство собственного достоинства. В конце концов! до каких пор возраст будет служить оправданием преступнику?! или подростки — животные, и не должны отвечать за содеянное? разве не добрый пример подают нам Штаты, опуская возрастную планку смертной казни? разве не разумно ввести детский комендантский час? разве общее собрание родителей не вправе рекомендовать телесные наказания в отдельно взятой школе? Ведь самим детям будет лучше, если они сызмала приучатся соблюдать, не нарушать и слушаться! Не в этом ли залог будущего спокойствия в стране? Не говоря о том, что все юноши должны пройти суровую мужскую школу дисциплины в армии его величества, а кому убеждения не позволяют брать в руки доверенное Родиной оружие, те пусть на альтернативной службе выносят утки из-под паралитиков.

— К черту, в армию я не пойду, — делился с приятелем планами на будущее Этьен Шильдер, подходя к «Арсеналу». — Возьму отсрочку, кончу коллеж — и ну их к матери с их армией. Я буду электронщик с дипломом, пусть меня на обязаловку берут по специальности. Пожалуйста! хоть связь в штабе, хоть оборудование на кораблях ставить, хоть что — заочно учиться мне никто не помешает. А через четыре года я — инженер, и все. В гробу я армию видал. Буду я им честь отдавать, как же! Задолбали… сержант, есть огонек? — тыркнулся он к мордастому фараону, сложившему лапы в перчатках на рукояти метровой дубины. Голова в шлеме повернулась градусов на тридцать:

— Желаю вам хорошо провести время, парни, — будто он вопроса не слышал. Презирает!

Парни — в кожанках и заклепанных брюках — заржали, минуя полицейского, влитого в брусчатку, как статуя, и оказались под сводом ворот «Арсенала».

Тьен и Перси обошли по правой стороне огромный зал, где в старину рядами была выстроена артиллерия; на ходу каждый прикоснулся к Брунгильде — бронзовой пушке, висящей на толстых цепях, — таков обычай «арсенальцев». Компания была в сборе, на обычном месте за бочкообразной каменной колонной — тоже обычай: у каждой тусы в зале свой угол, куда чужие не суются. У колонны было имя — Берта Шнайдер; туса нарекла и освятила ее пивом и душистым маслом в лучших языческих традициях; сложился даже самодельный круг легенд о Берте Шнайдер, обращенной в камень.

В «Арсенале», у Берты, был сход лоботрясов, чей ум тяготел к учебе ради будущей карьеры, а сердце рвалось к лихому удальству и развлечениям. Верховодил здесь Вальдо Ван дер Мерве, отпрыск владельцев «Онторин Менгер», жених № 1 и счастливый обладатель черного «феррари»; он был вхож и в совершенно великосветские круги, откуда притаскивал самые свежие сплетни о жизни магнатов, а главное — Вальдо был близко знаком с самим Анри, кумиром и образчиком для подражания молодежной элиты королевства.

К приходу друзей Вальдо успел распустить невидимый павлиний хвост. В руках его была субботняя «Дьенн Вахтин» с броским заголовком: «Золотым мальчикам тесно на трассе! Бешеные гонки на седьмом шоссе». Казалось — ну чем тут хвалиться? гонку-то проиграли… Но Вальдо держал на лице улыбочку скептического превосходства.

Хлопнувшись ладонями с размаха — у Берты парни только так приветствуют друг друга — и приложив руку к сьорэ Шнайдер («Здравствуй, мать»), вновь прибывшие влились в беседу. Перси удостоился особого внимания — он вчера гонялся с Вальдо и мог дополнить рассказ вожака, но и Тьена встретили с интересом — все уже слышали, что экипаж противника назвал его по имени.

— Тьен, там знакомые были? Колись; это зачтется, как смягчающее обстоятельство.

— В «лендоксе» видели девчонку — кто она?

— Всех девок не упомнишь, — уворачивался от ответа Тьен, — Я запись не веду, с кем гулял. Так, на глаз, когда-то видел в школе, а по имени не помню.

Говорить, на кого девушка похожа, не хотелось — засмеют. Тьен оккультизмом не страдал, не то что, скажем, Перси — тот бы, не смущаясь, брякнул: «Это был выходец из тьмы!» У Перси была репутация мистика и чернокнижника, и ему многое прощалось.

— Высоко залезла твоя школьница, если с такими людьми разъезжает, — усмехнулся Вальдо с видом много пожившего и все изведавшего человека.

— Не темни, капитан, говори.

— Вальдо, ну скажи! — тянула за язык его подружка Рамбур. Вальдо любил, чтобы его просили.

— Эти люди — с клеймом трансцедентности… — забормотал Перси, зыркая по сторонам, словно он — святой Антоний, а к нему крадутся демоны. — Красная машина, черные слова… «Конь Дьявола» — кто его всадник? Не счесть обличий Темного Владыки…

— Не счесть таблеток, что ты съел, болезный, — протянули ему пиво. — На, прополощи почки; дурь-то и выйдет.

— Вчера вечерком, как сгрузил вас, — лениво начал Вальдо, — вздумал я съездить в Лерау, к Анри…

Ах, Анри! ах, Лерау! Вот где жизнь и великолепное общество! В поместье у Анри собираются звезды и аристократы, а Вальдо ездит туда запросто, без приглашения!..

— …и остался там ночевать. Рассказал я ему о «лендоксе», тут все и выяснилось… Очень забавная история.

Привалившись к Берте, Вальдо обвел глазами слушателей. Ди-джей, как на заказ, пустил тяжелое и энергичное; зал, еще не заполненный народом, забился в такт. Славное начало вечера.