Имена
Шрифт:
В первый мой визит к Любови Николаевне Михаил Акимович у стола не появился.
Скорее всего, он неважно себя чувствовал – но я решил, что просто не интересен ему, будучи не музыкантом, а журналистом-математиком.
Точнее, и не математиком и не журналистом, а кем-то сидящим между двух стульев.
* * *
Надо сказать, что прошлая жизнь не обделила меня встречами с замечательными людьми.
Я уже упоминал и переписку с Семеном Степановичем Гейченко и
Я был близко знаком с Алексеем Федоровичем Леонтьевым – член-корреспондентом АН СССР, основателем и главой Уфимской школы комплексного анализа, харизматическим любителем жизни и самым умным человеком из всех мне известных.
На прокаленном перроне Уфимского аэропорта среди носилок с пострадавшими в Улу-Телякской железнодорожной катастрофе мне пожимал руку академик Чазов – министр здравоохранения СССР и бывший личный врач Леонида Ильича Брежнева.
Знавал я легендарного геометра, академика Александра Даниловича Александрова.
Меня учил обращению с оружием девятикратный чемпион СССР, трижды чемпион Европы, чемпион мира и бронзовый призер Олимпиады-68 по стрельбе из пистолета Ренарт Вафич Сулейманов.
С великим башкирским писателем, поэтом, прозаиком и драматургом Мустаем Каримом мы прогуливались по тихой улочке Уфы (называвшееся тогда Социалистической, а ныне носящей его имя) – и он рассказывал мне о давних годах своей жизни – когда они с моим дедом Василием Ивановичем Улиным ездили в Москву на сессии Верховного Совета РСФСР, где в одно и то же время были депутатами.
И так далее, и тому подобное.
Себе цену я знал всегда, перед великими никогда не тушевался, но…
Но перед музыкантами всегда трепетал в священном восторге.
Ведь при всей своей врожденной страсти музыкального образования я не получил даже начального и на ф-но левой рукой умел брать лишь октавы – хотя брал их играючи…
А что касается смычковых инструментов…
Виртуозы, владеющие их натуральным строем с коммой между встречными бемолями и диезами, кажутся мне волшебниками всех Изумрудных городов.
С непередаваемым благоговением отношусь я к виолончелистке Оле Бесс.
И потому меня не удивляло, что бог, сошедший с небес на землю, не выходил из своей комнаты.
* * *
Второй вечер с Любовь Николаевной прошел по схеме первого, только помимо пирожков и печенек, мы еще и напились.
Изумительная певица готовила изумительное домашнее вино (единственное из этого разряда, понравившееся мне за всю жизнь!) – и мы провели сравнительный анализ трех или даже четырех разных бутылок.
* * *
Очерк я написал; он вызвал бурю одобрения в культурных кругах, Любовь Николаевна пригласила меня отметить сразу и мой успех и ее славу.
На этот раз в гостях была и упомянутая в энциклопедической статье ученица Михаила Акимовича – доцент уфимского Института искусств пианистка Людмила Ивановна
Алексеева.Замечательный музыкант и человек, обаятельная веселая женщина; про нее я потом написал очерк «Девочка с такими глазами».
Мы опять ели пирожки и опять пили – только теперь с нами сидел Михаил Акимович.
Я познакомился с ним так же легко, как и с его женой; он оказался приветливым, доброжелательным и веселым.
И очень простым в обращении – каким должен быть действительно умный и талантливый человек.
Теперь я уже не сомневался в том, что тоже достоин общения с богом.
И с того вечера мои отношения с семьей Зайдентрегеров стали действительно семейными.
* * *
Я приходил к ним со своей Натальей; наши жены болтали о чем-то своем домоводческом, мы с Михаилом Акимовичем вели бесконечные разговоры и только о музыке – и он ни разу не намекнул, что я ничего не смыслю в этом виде искусства.
Зайдентрегер восполнил мне все, что я навсегда потерял, уехав из счастливого Ленинграда в серую Уфу.
Мы с женой посещали Зайдентрегеров часто – так часто, как нам того хотелось.
И, как ни удивительно они всегда бывали нам рады.
* * *
Помню один званый вечер, уже не помню по какому случаю.
Мы сидели в большой комнате – без афиш, но около рояля.
Время от времени кто-нибудь вставал из-за стола и предавался искусству.
Любовь Николаевна что-нибудь пела.
Людмила Ивановна играла классику.
Михаил Акимович дьявольски подмигивал, садился за ф-но и выдавал неожиданный джаз.
А порой играл подряд несколько мелодий, соединяя их так, что одна вырастала из другой.
И часто возвращался к знаменитой в 50-х годах песне Ива Монтана, которая была позывными французского радио…
Широта души и терпимость музыкальных взглядов Михаила Акимовича меня просто поражали.
Когда уставали профессионалы, к роялю подходил аз грешный. Пел Юрия Иосифовича и Булата Шалвовича, аккомпанируя себе в A– moll (иная тональность не была мне доступна) – Михаил Акимович не кривился и не уходил на кухню, а улыбался и подпевал вместе со всеми.
Спустя некоторое время я напечатал очерк о Пушкине – «Пускай умру, но пусть умру любя».
Прочитав, Любовь Николаевна позвонила мне, выразила свои эмоции, передала добрые слова от Михаила Акимовича, а потом спела прямо по телефону романс на эти стихи Александр Сергеича.
* * *
Тогда, интересуясь исключительно музыкой, я не думал о земном.
Теперь, постарев и капельку поумнев, я смотрю на жизнь шире.