Именем закона. Сборник № 3

— В те времена отношение к драгоценностям было иное, чем сегодня. То, что мы ценим высоко, возможно, тогда и драгоценностью не считалось.

— Но не такое же колье! Такое колье во все времена драгоценность. Нет, Сергей Михайлович, не верю я в вашу версию. К тому же вы невольно очерняете Надю. Да-да, Сергей Михайлович. Получается, что Надя скрывала от меня колье. Мы не были расписаны, но жили под одной крышей и, простите, хозяйство вели общее, и в шкафу лежали общие деньги.

— Вам не доводилось слышать от Надежды Андреевны, что Скарская оставила ей в наследство кое-что или подарила?

— Нет, Сергей Михайлович. Скажи Надя это, она ведь должна была показать «кое-что», полученное от Скарской — живой или мертвой. Надя не могла скрывать от меня что-либо, тем более материальную ценность.

— Простите за нескромный вопрос: почему?

— По складу своего характера, по складу наших отношений, ну, хотя бы потому, что она жила на мои деньги!

— Вы сказали, что деньги у вас были общие.

— Что актеры получают?! А мы жили на широкую ногу. Я вам говорил об этом. Нет, не было у Нади никакого колье. Было бы, так она не удержалась бы, чтобы не показать его.

— Значит, вы не видели колье?

— Я не мог видеть того, чего не было.

— Дело в том, что Надежда Андреевна держала колье в руках в тот свой последний вечер.

— Этого не может быть! Я же не слепой!

Раздался звонок в квартиру. Голованов вздрогнул.

— Если не трудно, откройте, пожалуйста.

Я пошел открывать дверь.

Меня опередил Аккуратов. Он впустил врача, утомленную визитами женщину. Она тащила тяжелый металлический аппарат. Я забрал у нее аппарат и отнес в комнату.

— Включите вилку в розетку, — приказала врач.

— Сейчас будут снимать электрокардиограмму. Это все нам знакомо, — сказал Аккуратов. — Не будем мешать. Ну, бывай, Виталий Аверьянович. Выздоравливай.

Я тоже попрощался и ушел вместе с Аккуратовым.

— Вам в какую сторону? — спросил я его на улице.

— На Горького.

— И мне на Горького. Пойдем пешком?

— Можно. Вы тоже имеете отношение к театру?

— Имел.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Исследованием человеческих взаимоотношений, в данном случае в театре.

— И то лучше. Посмотрите, что стало с Виталием Аверьяновичем. Так сказать, наглядное свидетельство. Был человек-глыба. Какую жизнь загубил! Какую перспективу! Мог он дальше меня пойти — в начальники управления, в заместители министра. Мужик был сильный, могучий, крепкий, российский мужик. Он японцам сто очков вперед давал. А японцы торговцы хорошие. Они у нас много леса берут. Уважали его. До сих пор спрашивают, как Голованов-сан поживает. «Сан» по-японски значит господин. А как он поживает, сами видите. Видно, всерьез, по-настоящему любил он эту актрису и сейчас любит. Что произошло? Почему она наложила на себя руки?

— Не знаю, Николай Тимофеевич. Вроде бы ей не давали ролей.

— Тут борешься за каждый месяц жизни. На какие только мучения не идешь. Кто-то сам прерывает свою жизнь. Красивая была женщина.

— Вы видели ее?

— Один раз. Я их подвозил на машине. Они приглашали меня, но я хорошо знал жену Виталия Аверьяновича — Елену Прокофьевну.

— Осуждали его?

— Осуждать-то осуждал, но любил я его, чертяку. Глупостей он много наделал, вот что. Потерял голову. Не зря в народе говорят: седина в голову, бес в ребро. Честнейший человек был, а глупостей наделал таких, что сидеть бы ему в тюрьме, если бы не мы. Из партии его точно выгнали бы. В Японии что у него произошло? Тратил деньги без оглядки. В итоге нарушение финансовой дисциплины. Спрашиваю его: как же это могло с тобой произойти? Я же не ревизор, а друг ему, хоть и начальник. Он как на духу все выложил. Растратил деньги на подарки своей возлюбленной. Ну какая же это, говорю, любовь, если она толкает на преступление?! Любовь, говорю, должна возвышать, облагораживать. Это, говорит, и есть любовь, когда готов идти на все не задумываясь. Дурак дураком, думаю, ты стал из-за своей любви. Но, думаю, ничего, одумаешься, будет срок. И в заместители директора конторы его — понижение на два ранга. Доложили куда следует, что товарищ Голованов наказан, меры приняты. Словом, отстоял я его. Роман-то свой он продолжает. Приходит ко мне однажды старший инженер. Фамилии называть не буду. Да и суть не в фамилии. Этот старший инженер работал с Виталием Аверьяновичем и в переговорах с ним участвовал. Сообщает он мне конфиденциально, что наш друг берет от японцев дорогие подарки: стереоприемник, стереомагнитофон, стереопроигрыватель. А порядок у нас такой: дорогие подарки сдавать. Вызываю Виталия Аверьяновича. Спрашиваю: брал? Брал, говорит. Спрашиваю: почему не сдал? Сдал, говорит, только в комиссионный магазин. Ну что ты с ним будешь делать?! Поговорили мы с ним опять по душам. Вижу, человеку трудно. Зарплаты заместителя директора не хватает. Помочь ему надо, не губить же. Тут, как нарочно, с жалобой на мужа приходит ко мне Елена Прокофьевна и требует призвать его к порядку, то бишь вернуть ей мужа. Кое-кто видел, как она ко мне пожаловала. В объединении и так знали о романе Виталия Аверьяновича. Еще бы! В день по десять звонков. Дело принимало широкую огласку.

— Елена Прокофьевна и раньше жаловалась на мужа?

— Только один раз, в шестьдесят пятом году, когда Виталий Аверьянович надумал покорить Памир. Он был заядлым альпинистом. Как отпуск — он в экспедицию. Связи у него в этом мире были большие и друзей было много. Елена Прокофьевна хотела, чтобы я отговорил его. Куда уж там!

— Покорил Памир?

— Он — нет. Возвратился со сломанной ногой. Многие там поломали себе кости. До вершины добрались лишь двое. Зато с тех пор Виталий Аверьянович с альпинизмом покончил, на радость Елене Прокофьевне. Так на чем мы остановились? Да, дело принимало широкую огласку. Если, думаю, Елена Прокофьевна пришла ко мне, а я ей мужа не возвращу, она пойдет в партком. Опять вызываю Виталия Аверьяновича. Ты что, сукин ты сын, говорю, дело довел до того, что жена стала жаловаться?

— Что он ответил?

— Знаешь, говорит, Николай Тимофеевич, я обещал тебе не нарушать служебной дисциплины и не нарушу, обещать же того, что не сумею выполнить, не могу, хоть казни. Не в силах, говорит, порвать со своей актрисой. Знаете, чем все закончилось? Собрал он свои вещи и ушел из семьи. Почти год было тихо. Директор конторы, непосредственный начальник Виталия Аверьяновича, уехал в длительную загранкомандировку, а назначить директором Виталия Аверьяновича я не мог, хотя Виталий Аверьянович с самого начала вытягивал работу конторы. Отличный коммерсант. Слушай, говорю, ты бы оформил свои отношения со своими женщинами. Доколе, говорю, так жить будешь, ни туда и ни сюда? Подумаю, говорит. Елена Прокофьевна, она женщина интересная, к тому времени встретила человека и подала на развод. Это я позже узнал, после того, как Виталий Аверьянович вляпался в новый скандал. Я сказал, как он ушел из семьи?

— Вы сказали, что он ушел, собрав свои вещи.

— Да, он взял только свои вещи, самое необходимое, поступил благородно. Не знаю, какая муха его укусила, но он ударил жену, а когда жених Елены Прокофьевны встал на ее защиту, то и его саданул как следует, да так, что сломал человеку челюсть. Елена Прокофьевна вызвала милицию. Составили протокол, но жених отказался давать показания против Виталия Аверьяновича. Видно, стыдно ему было признаваться, что его избил муж невесты. А невеста, то бишь Елена Прокофьевна, оказывается, назвала Надежду Андреевну нехорошим словом. Вот и пошло и поехало.

— Зачем Виталий Аверьянович пришел к Елене Прокофьевне?

— Вроде бы оговорить условия развода.

— Что их было оговаривать? Он же ушел из семьи за год до этого.

— Знаете, когда наступает час официального развода, люди звереют. До этого люди как люди, а развод будто сигнал тревоги. У нас в объединении разводилась одна молодая пара. Красивые ребята, любо-дорого на них было смотреть. Так они делили даже простыни. Противно потом на них было глядеть. Я Виталия Аверьяновича не оправдываю. Но, знаете, Елена Прокофьевна не должна была прибегать к оскорблениям.

— Обождите, Николай Тимофеевич. Виталий Аверьянович пришел делить имущество, от которого он отказался за год до развода. Или я не понял вас?

— Не так, не так. Виталий Аверьянович хотел забрать лишь свои книги. У него только словарей двести томов. Когда он вошел в свою бывшую квартиру, а надо сказать, что дом у него был полной чашей, Елена Прокофьевна встретила его враждебно. Боялась, наверно, что Виталий Аверьянович помимо книг еще что-нибудь заберет. Жених не вмешивался, пока Виталий Аверьянович не ударил ее. Жениха, спрашиваю, зачем ты ударил? Не знаю, говорит. Очевидно, говорит, мысль, что все заработанное моим горбом за четверть века на блюдечке достанется этому хлюпику, помутила разум.