Имидж старой девы

Он осекается и смотрит на меня почти с ужасом.

Я – тоже. Я вообще в полном ступоре.

Что он хотел сказать?! Что он имел в виду?!

И тут раздается звонок в дверь.

Баре наклоняется к «глазку» – и мгновенно выпрямляется так стремительно, как если бы кто-то кольнул его шилом в зад.

По жутким гримасам я понимаю – это пришел Бонифас Зисел. Раньше времени, между прочим!

И тут мне снова становится страшно. А если Баре прав? Если ненависть и в самом деле обострит проницательность чокнутого Бонифаса?

У меня начинают трястись ноги, но Баре хватает меня под руку и тащит в кабинет. Подводит еще к одной двери:

– Подождите меня здесь. Я спроважу этого типа. Попытаюсь его успокоить. Попрошу еще один день на ваши поиски. А потом мы подумаем, что делать. Слышите? Ждите здесь, только тихо-тихо!

Он прислоняет меня к стене, смотрит в глаза. Его лицо очень близко. Он переводит взгляд на мои губы, потом хмурится, качает головой и уходит, прикрыв за собой дверь.

Я оглядываюсь. Похоже, это квартира Бертрана Баре. Частные помещения, привэ, как говорят французы. Ну да – широкий диван, стеклянный столик, телевизор, мощная стереоустановка. Но все это я вижу словно в тумане.

– Прошу вас, месье Зисел, – как сквозь вату, слышу я голос детектива, доносящийся из соседней комнаты. – Прошу прощения, что задержал вас. Я не сразу расслышал звонок. К тому же вы явились несколько раньше времени.

– Ну? – слышу я неожиданно тонкий, можно сказать, пронзительный голос. – Вам удалось?

Итак, Зисел берет быка за рога без всяких преамбул!

Меня опять начинает колотить, и это содрогание передается двери. Створки ее слегка отходят одна от другой.

Смотрю на них с ужасом. А если Зисел заметит? А если заглянет сюда?! Бежать, надо бежать!

Уже делаю шажок от двери, но любопытство оказывается сильнее. Приникаю глазами к чуть заметному просвету между створками.

Спиной ко мне стоит высокий – выше Баре! – человек. У него длинные черные волосы до плеч – широченных, как у борца, кожаный черный пиджак – длинный, приталенный, бывший немыслимо модным в прошлом году, а в этом их вообще не видно на улицах, элегантные серые брюки, которые совершенно не гармонируют с пиджаком. Больше мне ничего не разглядеть, а через секунду я и этого не могу увидеть, потому что Зисел отходит в сторону.

Черт! Плечи, волосы, рост – это все хорошо. Но мало! Мне бы на лицо, на лицо его посмотреть! Может, узнаю, если вдруг столкнусь на улице! Может, успею хоть перекреститься, перед тем как он в меня пальнет!

Я в отчаянии озираюсь – и вдруг вижу дверь. Приоткрываю – это выход на черную лестницу.

Выйти… подкараулить Зисела на улице, около подъезда… Мысль!

И в следующую минуту меня уже нет в квартире месье Бертрана Луи Баре. Я кубарем скатываюсь по лестнице, обегаю дом и останавливаюсь перед витриной буланжери на противоположной стороне улицы – как раз напротив подъезда, где живет детектив. Тут есть на что посмотреть, в этой витрине! Такого количества потрясающих пирожных «макарони» – самых моих любимых после «Брауниса» – я нигде не видела. Клубничные, мятные, фисташковые, ванильные, шоколадные… Почему мы с Маришкой зациклились на «Браунисе»? Пора переключиться на «макарони»!

И вдруг я вижу, что между разнообразными «макарони» возникает широкоплечий силуэт.

Точно! Неистовый Бонифас вышел на улицу! Что-то больно быстро… Ох и яростный же у него вид!

И тут меня пронзает жуткая догадка. А что, если, не получив от Баре нужной информации, он пристрелил моего героического защитника?! Надо скорей вернуться, посмотреть. Может, он еще жив. Может, я успею ему помочь…

Да. Но сначала – проследить за Зиселом. Хорошо, если не придется бежать за ним на другой конец Парижа!

Зисел стремительным, пружинистым шагом идет по улице Прованс. Я перебегаю от витрины к витрине – следом. Черт, эти джинсы… такие тугие! А впрочем, чего ждать, если каждый день снимать стрессы таким количеством пирожных? Хватит «браунисов», «макарони» и кошмарно жирных «сент-полей», надо худеть!

В это мгновение Зисел останавливается и начинает рыться в карманах. Я вжимаюсь в какую-то дверь. Зисел достает пульт – и тотчас открывается дверца синего «Ситроена» с тонированными стеклами, приткнувшегося к тротуару неподалеку от стеклянных дверей высокого здания. Зисел садится.

Вот зараза! Как я буду пешком преследовать автомобиль?! Сейчас он умчится – и пропал мой единственный шанс увидеть его лицо!

Однако «Ситроен» не трогается с места. И только теперь до меня доходит, что Зисел устроился на заднем сиденье, а не за рулем. Или в автомобиле его кто-то ждал? Но тогда почему он воспользовался пультом?

Задняя дверца «Ситроена» распахивается снова. Из машины выходит высокий мужчина в элегантном сером костюме и синей водолазке. На носу у него очки, одной рукой он безуспешно старается пригладить свои короткие черные волосы так, чтобы прикрыть небольшую плешь, а другой нажимает на кнопку пульта, включая сигнализацию.

Перебежав через дорогу, он входит в те самые стеклянные двери, о которых я уже упоминала. Чем-то мне знакомы и эти двери, и здание, которому они принадлежат, и большая табличка у входа. Я тупо вчитываюсь.

«СА «Кураж», – вот что написано на ней.

Оборачиваюсь и внимательнейшим образом оглядываю дверь, к которой прижалась. На ней синяя кованая решетка, которая тоже кажется мне чем-то знакомой. Господи Иисусе, да ведь это наш подъезд!

Ну, теперь неудивительно, что человек, вышедший из «Ситроена», тоже показался мне знакомым. Ведь это тот самый трудоголик, компьютер которого работает по ночам.

Так вот кто он такой – Бонифас Зисел!

Тут я окончательно перестаю что-нибудь понимать. Открываю дверь и поднимаюсь на лифте в мансарду. На ходу раздеваясь, пробегаю в крошечный туалетик, включаю воду над маленькой раковиной. Где туалетное молочко, где жидкость для смывки туши? Скорей, скорей! Бертран… Может быть, он ранен, может, истекает кровью, зовет меня на помощь…

Я сейчас! Я уже бегу! Но не прежде, чем сниму с себя эту личину. Не прежде, чем снова стану самой собой.

Александр Бергер, 8 октября 200… года, Нижний Новгород

– Ребята, не подскажете, как мне отсюда до аэропорта добраться? – спросил Бергер, выходя на крыльцо жуткой больнички, где лежал Кирилл.

Двое «постояльцев» сего богоугодного заведения, одетые в точно такие же, как у Туманова, доисторические коричневые пижамы, сидели на ступеньках и курили одну сигаретку на двоих, честно передавая ее друг другу ровно через две затяжки.

Посмотрели на Бергера такими затуманенными взорами, что он даже заподозрил в этой «трубке мира» нехорошее зелье, однако сигарета ничем особенным не пахла. Это была «Вирджиния Слим». Изысканная «Вирджиния Слим»…