Имидж старой девы

И почему создается впечатление, что он хотел подготовить начальника СБ к визиту Бергера? Нет, это глюки, конечно!

А может быть, и нет…

Ну что ж, посмотрим на этого Малютина.

Посмотреть на начальника аэропортовского СБ удалось минут через двадцать. Высокий человек в строгом темном костюме, приятной, хотя ничем не примечательной внешности с первого взгляда озадачил Бергера тем, что совершенно не похож на подлеца. Но теория Ломброзо, как известно, мало кем принимается всерьез, и если кто-то думает, что не бывает подлецов с таким ясным взглядом, сдержанной повадкой, неулыбчивым ртом, серьезным голосом, то он ошибается. А впрочем, Бергер пока еще никаких выводов не делал, выжидал и присматривался.

– Здравствуйте, – протянул руку Малютин, открывая перед ним двери своего кабинета и пропуская его вперед. – Проходите, присаживайтесь.

Бергер непроизвольно посмотрел на стол. То есть понятно, почему посмотрел, – потому что рассказ Туманова вспомнил. Хотя что это он? Десять дней прошло, стол отмыт от крови, столешница завалена бумагами. Видимо, и начальник СБ от бюрократической работы не избавлен.

– Садитесь, садитесь, – настаивал Малютин. – Шурик мне рассказал о вашем деле. Вы с ним, оказывается, старинные знакомцы.

Шурик – это, судя по всему, был Кича, который с видом своего человека вошел в кабинет и без приглашения сел – правда, у двери. То есть свой-то он свой, но и место свое знает… То, что в этой паре лидирует Малютин, видно было с полувзгляда. И естественно, что Кича успел аттестовать гостя. Надо надеяться, только с положительной стороны.

– Сразу скажу: вакансий у нас в службе нет, – тут же взял быка за рога Малютин. – Но, уточню, пока. Думаю, через недельку-другую можно будет вернуться к этому разговору. Хотелось бы мне выдавить отсюда одного… человечка, скажем так, но у него волосатая рука в управлении, поэтому есть свои проблемы. Короче, пока вакансий нет, но… – Он задумчиво поглядел на Бергера: – Шурик сказал, вы детектив? Частный детектив?

– Да, – ответил Бергер, вскинув брови.

– Экзотическая работенка, – хмыкнул Малютин. – Никогда не прибегал к услугам человека вашей профессии, но так вышло, что придется. Потому что, кажется, никто, кроме вас, помочь нам не в силах. Вы как, работой очень загружены?

– Для интересного дела время всегда можно найти, – сказал Бергер, решив ничему не удивляться.

– Не знаю, интересное это будет дело или нет, но мы над ним уже больше недели голову ломаем. Понимаете, у нас пропал один человек… Пропал бесследно. И не понять, то ли случилось с ним что-то, то ли он просто скрывается от нас.

– А есть почему скрываться? – спросил Бергер.

– Да как вам сказать… – протянул Малютин. – Предположить многое можно, самое крайнее. Но мы хотим знать наверняка, поэтому и обращаемся к представителю вашей профессии.

– Слушаю вас, – кивнул Бергер, решив пойти на все, чтобы установить с Малютиным максимально доверительные отношения.

Однако взгляд начальника СБ отнюдь не был исполнен доверием.

– Каковы ваши условия? – спросил Малютин.

– Гонорар? Трудно сказать, не зная сути дела. Расценок твердых не существует, все, как правило, зависит от договоренности и сложности расследования. А также… от того, придется частному детективу вступать в некоторые противоречия с действующим законодательством или нет.

Его откровенность несколько ослабила напряжение, которое читалось в лице Малютина.

– Может быть, и придется, – протянул он. – То есть вы хотите сначала узнать, в чем дело. А вдруг потом решите отказаться? Тогда мы рискуем попасть в очень сложное положение…

– Я не откажусь, – покачал головой Бергер. – Вы не поняли. Я охотно возьмусь за ваше дело, вот только цену сразу установить не смогу, пока сути не узнаю.

Он по опыту знал, что именно финансовая щепетильность, а порою и откровенная прижимистость, как ни странно, является одним из самых убедительных доводов в пользу приглашения детектива, когда клиент колеблется. Скажешь: «Плевать мне на деньги, главное, чтобы работа интересная была!» – и потеряешь заказ. Тебя мгновенно сочтут непрофессионалом. Поэтому лучше играть по правилам.

– Хорошо, – кивнул Малютин. – Будем считать, что мы сговорились. Тогда слушайте. Нам надо найти человека по имени Туманов Кирилл Владимирович.

О-па! Кажется, именно так восклицают в детективах крутые герои, получив по физиономии. И даже – опаньки…

Из дневника Жизели де Лонгпре, 6 апреля 1814 года, Мальмезон

Поразительное событие! Невероятное! Все еще не верю своим глазам и ушам! Только что из Мальмезона отбыл… нет, небо и земля поменялись местами! – русский государь! Да, да, да, у нас побывал император Александр!

Для начала он прислал письмо, которое я приняла бы за фальшивку, несмотря на гербовую бумагу и все прочее, если бы это письмо не привез в Мальмезон лично князь Беневентский. Оказывается, император узнал от Фредерика Людовика де Мекленбург-Шверина (между прочим, бывшего любовника Мадам, но это так, к слову) о том, что в Мальмезоне живет бывшая жена его поверженного врага. И возгорелся желанием познакомиться с ней. В почтальоны он выбрал Талейрана, с которым вынужденно много общался в эти дни: ведь еще 1 апреля князь Беневентский сформировал Временное правительство, которое проголосовало за отречение императора и постановило пригласить на престол графа Прованского, принявшего в эмиграции титул графа де Лилля, – брата казненного короля, чтобы впредь именовать его Людовиком Восемнадцатым.

Об этом Мадам, кстати сказать, еще не знает. И Талейран не афиширует событие…

Но вернемся к визиту русского царя.

– Не стану отрицать, Мадам, что его императорское величество весьма заинтригован вашей персоной, – со свойственным ему насмешливым видом сообщил Талейран. – Уверяю вас – он вам понравится.

Моя пылкая госпожа всегда была неравнодушна к красивым мужчинам, а о внешности Александра ходят легенды. Я видела его тогда, около Триумфальной арки, и могу подтвердить, что он и впрямь хорош собой. Тот же тип северного красавца со светлыми волосами и голубыми глазами, который всегда нравился Мадам.

Вижу, как вспыхнули ее щеки… Интересно, что волновало ее в ту минуту больше: возможность прибавить к списку своих побед еще одну – или попытаться с помощью своих женских чар смягчить участь императора, который все еще ждет в Фонтенбло решения своей участи?

Думаю, трудно выбрать какую-то одну причину ее оживления.

И вот уже определен день визита. О, какое было удовольствие – одевать в этот день Мадам! Мы хотели выбрать из ее многочисленных туалетов что-нибудь особенное. И обе вспомнили знаменитое платье, все покрытое тысячами лепестков роз – настоящих, живых, благоухающих! Да, императрица Жозефина воистину затмевала в нем своих придворных дам. Конечно, двигаться в этом платье нужно было с осторожностью, а сидеть и вовсе невозможно, однако выглядела в нем Мадам обворожительно…

– Фиалки! – воскликнула тут Мадам. – Как раньше, как и всегда – фиалки! Белое платье – и гирлянда из фиалок на голову. И, конечно, несколько букетов на груди!

Все-таки вкус Мадам безупречен. И она как никто не просто знает мужчин – она предчувствует их! С помощью этих фиалок она когда-то пленила Наполеона. Аромат этих цветов стал неотделим от ее облика. Весной для нее не было большей радости, чем получить эти цветы в подарок. А как она страдала оттого, что в ее роскошной оранжерее, где распускались самые диковинные, самые экзотические цветы, никак не хотели приживаться фиалки!