Immortality

– Но это же правда, Элис!

Голос, которым я произнесла её имя, был похож на змеиный шип – хищный, предупреждающий, злой. С выражением крайнего ужаса она отпрянула от меня.

Я снова попыталась взять себя в руки. Сделать это оказалось очень сложно: никогда в своём существовании я не была настолько не человеком. Сейчас я больше походила зверя, который обладает интеллектом и умеет разговаривать. И только эти два фактора позволяли ему - мне - не кинуться на свою обидчицу и не разорвать её в клочья.

Надо заканчивать эту словесную агонию, иначе я не смогу справиться с собой и сделаю что-то, о чём впоследствии пожалею.

Я постаралась успокоиться и задала второй по значимости вопрос:

– Почему, если видение больше не повторялось, ты оказалась на кладбище?

– Я часто посещала в Форкс. Втайне от семьи. От Джаспера.

Итак, необходимость всё скрывать от семьи мучает Элис. Что ж, хорошо. Я даже испытала некоторое удовольствие от этого факта.

– Я надеялась увидеть хоть что-то. Я не… Я не верила, что могла ошибиться два раза подряд. Но могилы не было, и оставалась надежда, что это что-то значит. Все эти годы, Белла, я надеялась. А потом просто тебя почувствовала.

Она снова отвернулась, но я не обратила на это внимание.

– Расскажи мне о нём.

Элис тяжело вздохнула прежде чем заговорить. Её было еле слышно даже мне:

– Долгое время он жил один. Южная Америка, Канада, Новая Зеландия. Через несколько лет Эдвард вернулся. Всё это время я тщетно пыталась тебя найти. – Элис, наконец, подняла на меня взгляд.
– Ты была необычным человеком, Белла. Я чувствовала, что ты не могла просто так исчезнуть. Я не верила, что с тобой могло случиться что-то настолько легко объяснимое плохое. Для меня ты всегда оставалась живой. Я… я… - И снова ей понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с эмоциями.
– Я представляла твою жизнь. Какая она была? Ты окончила школу, потом был колледж. Ты встречалась с парнями, ходила на свидания. Настало бы время, когда реальная жизнь вычеркнула бы для тебя все сказки про монстров. Ты бы стала вспоминать о нас, как о кошмарном сне. Пожалуйста, - произнесла она с мольбой, – не смотри на меня так. Эти мысли были моим успокоением. Никогда нельзя было понять, что движет тобой, куда и к чему ведёт тебя жизнь.

Теперь отвернулась я.

Ничего не осталось во мне от той девочки, о которой она рассказывает. Ничего! Я мало что помнила о своей жизни до появления в ней вампиров. Может мне бы и удалось всё забыть и прожить обычную человеческую жизнь, такую, о которой говорит Элис. Но, честно говоря, я в этом сомневалась. Ведь, по сути, счастлива я была лишь однажды. Я помню, когда это было, помню – с кем. Спустя несколько человеческих жизней, уже перестав быть человеком, лишь память о том счастье давала мне силы для дальнейшего существования.

Но два неполных дня назад всё это прекратилось.

– Однажды за этим занятием меня застал Эдвард.
– Элис смотрел на меня громадными глазами, и я поняла, что вот сейчас она произнесёт самое важное: - Я представляла тебя стоящей у алтаря в подвенечном платье. И он поверил мне, Белла.

Моя душа содрогнулись от рыданий. Пальцы снова нуждались в земле, чтобы врыться в неё. Вой рвался из моей груди…

Как он мог поверить?! Как?! Так просто!

– Он сказал: «Я знал, что ты смотришь за ней. Скажи, если что-то будет не так».

Мне захотелось, чтобы Элис перестала говорить. Мне захотелось убить её, чтобы никогда не слышать этого рушащего меня изнутри голоса.

– Всё всегда было так, - продолжала она.
– Я отчаянно сопротивлялась мыслями о тебе мёртвой, так старалась показать ему живую Беллу, что он мне верил. У тебя был муж по имени Стивен и двое сыновей. Одного из них ты назвала Эдвардом.

Как же больно, мамочки! Давно же должно перестать болеть!

О, господи, если ты даёшь нам силы справиться с подобной болью, что же это должна быть за боль, которая призвана убивать нам подобных? Никакой костёр не может сравниться с тем костром, в котором сейчас горела я. А когда-то в нём горел Эдвард. Я так хотела в это верить!

– Я позволила Эдварду это увидеть, и вскоре он окончательно от нас ушёл. Кочевничество было не в его природе, и он присоединился к Денали. Родители были счастливы. Эсми и Розали давно мечтали породниться с северным кланом. Таня благоволила Эдварду с самого начала. Они встретились в первые годы его обращения. Она помогала ему тогда, помогла и сейчас. Таня намного старше Эдварда, и она мудрее всех нас. И теперь у неё началось получаться.

Элис говорила, а я не слушала её больше. Безразличие? Его не было. Внутри меня разливалась пустота. Пустота, отрешённость – какие ещё высокопарные определения можно дать одиночеству?

– О том, что ты умерла, я сказала Эдварду постфактум. Вернее, показала. С тобой была вся семья: сыновья, внуки… Он рвался к тебе, он… он…

Элис застонала. А я почувствовала на своих щеках влагу.

Господи, благослови дождь!

– Мы удержали его. Все мы. Я и Эсми говорили, как тяжело будет всем нам, если он опять уйдёт. Карлайл, Джаспер, Эммет - впервые семья не давала Эдварду делать то, что хочет только он. Мы не отказались от него, когда он ушел от нас в первый раз, и сейчас мы давили на Эдварда, чтобы не допустить повторного ухода. Я всё время говорила, что ты прожила хорошую жизнь: полную, счастливую - такую, о которой он мечтал для тебя. Пришла пора отпустить прошлое, и Эдвард сделал это. Таня очень помогала ему в конце…

В конце…

В конце чего?

В конце меня? В конце нас?

Чернильные пятна ночи залили всё во мне… злые, горькие, уже не чёрные, а с отблесками алого пламени для Элис, Тани, Эдварда – всех, из-за кого я превратилась в один сплошной комок боли.

Я вампир. Я не должна ничего чувствовать. Но мне больно. Настолько больно, что мои извивания и крики от яда Лорана были подобны ласке тёплого кошачьего языка.

Никогда я не думала о том, что случилось со мной, как о наказании. Но сейчас - именно в эту минуту – я осознала, что была наказана за то, что позволила себе любить. Вот как первых христиан убивали за веру, так и я пострадала за свою любовь. Запретную любовь к тому, кто не принадлежал этому миру. Кого вообще не было в традиционном списке божьих созданий.

Скажите обычному человеку, что монстры среди нас, и он рассмеётся вам в лицо. И я бы рассмеялась. И сейчас смеюсь. Я знаю, почему, из-за кого и благодаря кому я стала монстром. Но ведь не это главное. Главное, что теперь – теперь - я не знаю, благодаря кому смогу перестать им быть.

Элис что-то почувствовала или увидела, потому что внезапно схватила меня за руку:

– Белла, он любил тебя. Всегда любил. Верь в это.

Надо было что-то сказать. Я понимала, что сейчас последний раз вижу Элис Каллен. Аутодафе, прощение – всё это не для нас. И она, и я это понимали.

– Всю свою вечность я буду благословлять тебя за твой дар. Именно благодаря ему Эдвард жив.

Говоря эти слова, я смотрела в полные боли глаза той, кого когда-то называла своей подругой. Я запретила себе быть милостивой: лучше пусть она навсегда запомнит меня такой – жёсткой, озлобленной, безжалостной.