Immortality

А затем его протянутая рука проходит сквозь щит и касается моей щеки.

Всё оказывается даже лучше, чем я предполагала. Его ладонь твёрдая и тёплая. От неё веет силой, и я купаюсь в этой силе, расслабляюсь и на секунду теряю контроль. Я закрываю глаза и позволяю всем эмоциональным рецепторам сосредоточиться на этом крохотном клочке моего кожного покрова, которого касается его ладонь. Я вся – её абрис. Вся Белла – это ладонь Эдварда. Уничтожьте моё тело, я буду жить там, где он касается меня.

И вот, наконец, это происходит: он делает последний шаг и становится совсем близко. Я слышу потрясённый выдох всех находящихся в комнате. Не знаю, что произошло, но я чувствую, будто он входит прямо в мою душу. Клетки мозга наполняются им, мы становимся единым организмом. Я чувствую, как мой щит, будто незримая вуаль, чуть потрескивая, окутывает нас.

Мы одни. Во мне.

Я открываю глаза и ловлю его изумлённый взгляд.

– Это невозможно, - шепчет Эдвард.
– Не верю. Это не может быть правдой.

Потрясённая, что он не убегает от меня с проклятиями, я молчу.

Его рука подрагивает на моей щеке. Сначала неуверенно, но затем все смелее она начинает двигаться. Пальцы Эдварда порхают по моему лицу: лоб, скулы, веки - ни одну чёрточку он не оставляет без внимания.

– Чем бы ты ни была, спасибо за эту иллюзию.

Он не верит в моё существование, полагая, что я специально вызываю в нём воспоминания.

Я первая делаю шаг назад, и его пальцы покидают моё лицо.

– Нет!
– выдыхает он, и в этом потрясённом выдохе я слышу агонию. Совершенные черты перекашиваются, и Эдвард бросается ко мне, заключая в объятья.
– Останься ещё на мгновение. Умоляю!

Если бы я была человеком, он в мгновение ока задушил бы меня. Даже сейчас его объятья настолько крепки, что я чувствую, как трескаются мои кости. Это почти не больно. Эта боль – ещё одна моя нечаянная радость.

Словно сквозь вату я слышу голоса - мужские и женские. Кто-то требовательно кричит, кто-то возмущается, кто-то умоляюще о чём-то просит… Они спорят, пока я пребываю в личном раю, сжимаемая Эдвардом.

– «Здесь вечный отдых для меня начнётся», - шепчет он, и я с удивлением узнаю знакомые слова известной трагедии.
– «И здесь стряхну ярмо зловещих звёзд с усталой шеи. Ну, в последний раз, глаза, глядите; руки, обнимайте!»

Объятья становятся ещё крепче, заставляя меня стонать от боли.

– Эдвард, ты её убиваешь.

Я не могу понять, чей голос произносит эти слова. Чьи-то руки пытаются оторвать от меня Эдварда, но он в мгновение перекидывает меня через плечо и становится в защитную стойку.

Я слышу рычание, раздающееся из его горла, и впервые вижу объятые ужасом лица собравшихся.

– Эдвард, - Карлайл делает шаг вперёд, поднимая руки ладонями вверх. – Всё в порядке, сынок.

– Не подходи, отец.
– Предостерегающие слова едва можно различить между клокотаниями в его груди.
– Если я сошёл с ума, не лишай меня этой радости.

Я всё ещё спрятана за ним. Левой рукой Эдвард прижимает меня к своей спине.

На мгновение я прислоняюсь к нему щекой, кожей ощущая шелковистую ткань его костюма. Не в силах удержаться, я закрываю глаза и вдыхаю его запах.

Перед глазами пробегают яркие картинки наших встреч. Вот я впервые вижу его в школьной столовой – ослепительно красивого, сидящего в окружении своих таких же блистательных братьев и сестёр. Урок биологии, и его обращённые на меня полные ненависти глаза. С какой мукой они смотрят на меня после той аварии с фургоном Тайлера. С той же мукой во взгляде Эдвард признаёт, что нам нельзя дружить. Поездка в машине из Порт-Анджелеса, где я ошарашиваю его словами, что мне всё равно, кто он такой. А после - наша поляна. Признания. Первый поцелуй. Последний поцелуй…

Видения не заняли и доли секунды, но щекой я почувствовала, как напряглась его спина. Эдвард замер, чтобы в следующую секунду оказаться лицом ко мне.

Он долго меня изучает. Я мечтаю, чтобы Эдвард снова меня коснулся, но он неподвижен.

Наконец, он неуверенно произносит:

 - Белла?

В первую секунду он морщится, будто звук моего имени причиняет ему боль, но быстро справляется с собой и произносит уже более уверенно:

– Белла.

Эдвард всё повторяет и повторяет моё имя, будто вспоминая его звучание, пробуя на вкус, и с каждым разом изумление и неверие в его голосе сменяются надеждой и радостью.

Сколько времени мы так стоим – не знаю. Знаю одно: ради этих мгновений я готова прожить в одиночестве ещё девяносто лет. Я буду смаковать их, перебирать в своей совершенной памяти. До скончания времён они будут моим успокоением.

Теперь уже я первая протягиваю руки и касаюсь его безвольно повисших ладоней. Эдвард замирает. Я переплетаю наши пальцы.

– Ты тёплый, - шепчу я.

– И ты, - отвечает он спустя несколько мгновений и улыбается. От этой знакомой кривоватой улыбки перехватывает дыхание.

Мы снова молчим, соприкасаясь ладонями, не желая отводить друг от друга глаза.

Я не хочу ни о чём думать. Не хочу бояться. Не хочу шевелиться и дышать. Лишь когда Эдвард снова притягивает меня к себе, я позволяю себе короткий стон.

Между нами проплывают столетия. Уходят миры, сменяются эпохи. Цивилизации тонут в пучинах волн и солнечных вихрях, пока меня обнимает любимый.

Эдвард зарывается лицом в мои волосы, и я чувствую его дыхание. Оно тёплое, как и его ладони, как и всё его тело.

– Я всё ещё слышу его.

– Что?

– Твоё сердце. Ты пахнешь по-другому, не такая хрупкая, но ты всё ещё моя Белла.

Он произносит эти слова, и в сердце моём ядерным топливом разливается громадное, всепоглощающее счастье…

… чтобы в следующее мгновение уступить место холодной атомной зиме.

– Но ты больше не мой Эдвард.