Император Африки

Дальше шёл текст самого пророчества.

«В начале 1904 года Япония нападёт на Россию, и первое нападение произойдёт в Порт-Артуре, на крейсер Варяг. Адмирал Макаров подорвётся на «Петропавловске», а вся Тихоокеанская эскадра погибнет в бою с японцами, в результате чего Россия проиграет, а в стране начнётся революция, подстёгнутая этим поражением. Никому нельзя верить, ни французам, ни, тем более, англичанам. Моё дело предупредить, ваше — сделать всё возможное, чтобы не проиграть».

П.С. Мазут лучше, чем уголь, а корабли должны быть однотипными. Сражайтесь до конца, тренируйте экипажи в стрельбах до кровавого пота, не сидите в портах. Бойтесь огня от японской шимозы, расстреливайте трусов, и судьба, быть может, изменит своё мнение, а история совершит не то, что предначертано. Иван Климов в чужой жизни, Иоанн Тёмный в этой».

Прочитав оба письма, Феликс фон Штуббе долго сидел в полной прострации, а перед его глазами мелькали картины будущих сражений, горящих кораблей, гибнущих людей, и победно развевающийся флаг с Восходящим Солнцем.

На следующий день он собрался, и ничего не сказав жене и детям, уехал в Санкт-Петербург, забрав оба письма, и не обращая внимания на долгую дорогу. Город встретил его моросью и пронзительным, пробирающим до самых костей, ветром.

Феликс был из остзейских немцев, большинство из которых, особенно из обедневшего дворянства, с восемнадцатого века служили в русском флоте, поддерживаемые династическими связями и патронажем высокопоставленных остзейцев. И гибель русского флота не могла оставить его равнодушным, и не была для Феликса пустым звуком.

Он верил Иоанну Тёмному, и дело было не только в том, что тот никогда не ошибался. Дело было в том, что он догадывался, что не всё так хорошо в Императорском флоте. Об этом говорил и Герхард, и другие флотские офицеры, с которыми Феликс иногда пересекался, будучи в деловых поездках. И он решил приложить все усилия, чтобы изменить ситуацию в целом, либо попытаться повлиять на неё в частностях.

Герхард, прочитав оба письма, потянулся к трубке, и, набив её табаком, задумчиво раскурил. Ароматный дым, быстро перешедший в нестерпимую вонь, для бросившего курить Феликса, поплыл сизыми клубами по всей комнате, где они расположились в глубоких креслах. Герхард долго молчал, потом спросил.

— Ты веришь всему этому, Феликс?

— Да, Герхард!

— Хорошо, тогда я… Тогда я тоже!

— Что касается первого письма, то люди найдутся, за такие деньги и преференции они готовы ехать хоть в Африку, хоть в Новую Зеландию. У многих долги, нищая безрадостная жизнь, многочисленные дети, которых надо ставить на ноги.

— И, как верно заметил твой вождь, есть инвалиды, которые еле сводят концы с концами, и они тоже нужны. Ведь им не надо идти в атаку, они будут воевать головой. Я сегодня же напишу и отправлю с ближайшей оказией письма всем своим знакомым офицерам, а те — своим знакомым. Думаю, нужные люди наберутся довольно быстро.

— За пару месяцев мы найдём ему опытных офицеров. У тебя есть деньги, для аванса им?

— Да, Герхард, у меня есть деньги на три месяца жалования, оговорённого в письме, из расчёта на двадцать человек.

— Превосходно, найдём шестьдесят, и выплатим им деньги за месяц, это не проблема. Теперь ко второму твоему письму. Оно, как бы это сказать, оно… шокирует. Тебя, наверное, когда ты его первый раз прочитал, тоже?

— Да, Герхард, я прочитал его пару десятков раз, и согласен с ним, хоть и не во всём. Надо что-то делать! Времени осталось совсем немного, если Россия проиграет в этой войне, последствия для неё будут катастрофическими!

— Согласен. Его текст я отправлю в Адмиралтейство и многим своим флотским друзьям, служащим на флоте. Остзейцы своих не бросают. А что тут говорится про трусость? О ком это?

— Я не знаю, Герхард. Думаю, что кто-то побоится брать на себя ответственность за проведение операций, желая отсидеться на базе, либо не примет боя, или ещё что-нибудь. Ты не хуже меня знаешь, какие разные люди сейчас служат на флоте.

— Не все водили в бой эскадры, кто-то водил в бой только винные бутылки в кают-компаниях, на царских яхтах, либо в штабах на берегу. Это всем известно! Иногда, чтобы не проиграть, проще ничего не делать, и ты не будешь ни хорошим, ни плохим. Это ведь так удобно многим начальникам. Ты же знаешь таких, Герхард?!

— Эхх! Ну, да ладно. В этом письме есть дельные предложения. Я приложу все свои усилия, Феликс, что-нибудь, да получится… Поезжай домой, я напишу тебе.

Император Николай II читал текст на сером листке бумаги, который сейчас лежал разглаженный на его колене, обтянутом дорогим сукном парадной формы.

— Это что, очередное пророчество Иоанна Тёмного? — спросил он у императрицы. Откуда оно у тебя, Аликс?

— От одного из флотских офицеров. Мне передали его, вместе с букетом шикарных роз и несколькими красивейшими статуэтками, прямо из Африки. А посмотри, какую шляпу, с роскошным пером, мне доставили из модного шляпного магазина месье Сюваля. Он получает страусовые перья прямо из Центральной Африки, у него договор с каким-то остзейским немцем, а тот знает Иоанна Тёмного лично, вот он и просил сделать для меня подарок. А месье Сюваль передал мне эту замечательную шляпку, — и императрица, надев на голову действительную красивую шляпку, начала крутиться перед огромным зеркалом из венецианского стекла.

— Правда, красивая, Ники?

— Гм, правда, ты в ней отлично выглядишь, Аликс.

— Скажи мне, Аликс, ты, правда, веришь той чуши, что написана в этом пророчестве?

— Конечно же, нет, любимый, наш флот — самый сильный флот на свете!

— Ну вот, а отчего же ты тогда так настаиваешь на том, чтобы я прочитал его и принял меры.

— Я?! Я не настаиваю, Ники, я просто беспокоюсь. Все эти ужасные пророчества. Они неприятны, я хочу, чтобы они не сбылись, никоим образом. Да, Ники, ты же сделаешь так, чтобы они не сбылись. Да, любимый?! Меня не надо расстраивать! О, я так устала, — и императрица картинно заломила белые холёные руки, повторив жест одной из популярных артисток.

Императрица только недавно разрешилась от бремени четвёртой дочкой, и император старался лишний раз не спорить с ней.

— Хорошо, Аликс, я учту это… предостережение.

— Вот и хорошо, любимый, а то я начинаю расстраиваться и беспокоиться.

— Не расстраивайся, родная, мы не можем проиграть. Корабли строятся, а Япония не настолько сильна, как ты думаешь. Мы победим! — успокоил её Николай II, и они удалились на обед.

В процессе разговора император сложил пресловутое письмо и положил его в нагрудный карман мундира, а потом, подхватив супругу под локоток, увёл её обедать.

Глава 13 Ангола

Февраль 1902 года в Конго выдался дождливым. Штаб африканских войск, сформированный в городе Банги, заливало дождём, который хлестал, как из ведра. Барон Иван Францевич Литке подставил руки под дождевую струю, стекавшую с крыши навеса, и побрызгал в лицо набранной в горсть водой.

— Хух! Дождевая вода радовала прохладой и частотой. Находившаяся неподалёку река Убанги вздулась от влившихся в неё потоков и заметно вышла из берегов, набрав в себя как воду, так и приплывший вместе с ней мусор.

Штаб только сформировался, в него вошли полтора десятка офицеров, отдавших многие годы своей жизни военной карьере, но, по разным причинам, не всегда зависящим от них, так и не смогли её продолжить. Никто из этих офицеров, к сожалению, в Российском Генеральном штабе не служил.

Выбор у Иоанна Тёмного был небогат, и поэтому начальником штаба африканских войск был назначен полковник в отставке Красовский Сергей Петрович, бывший начальником штаба корпуса во время русско-турецкой войны 1877-78 годов.