Император Николай II. Екатеринбургская Голгофа

Весь день 28 февраля в охваченном мятежом Петрограде М.В. Родзянко вёл активные переговоры с генералом М.В. Алексеевым, с представителями Исполкома и членами Прогрессивного блока. По приказу М.В. Родзянко в главном зале Думы из великолепной золоченой рамы, под отпускаемые шутки присутствующих, был извлечён портрет Императора Николая II. Во время заседания 28 февраля проколотый штыками портрет Государя валялся на полу за креслом Родзянко[139]. В 16 ч. мятежники арестовали всех министров Императорского правительства и генералов С.С. Хабалова, А.П. Балка, О.И. Вендорфа, М.И. Казакова. Революционеры арестовали также митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова), председателя Государственного совета И.Г. Щегловитова, всех офицеров Губернского жандармского управления, начальник которого генерал-лейтенант И.Д. Волков был схвачен и убит.

После проследования Орши Государю вручили телеграмму от выборных членов Государственного совета, которые требовали «решительного изменения Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики», введения народного представительства, а также «поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия» сформировать думский кабинет[140].

В 15 ч. из Вязьмы Государь послал Императрице Александре Феодоровне телеграмму, в которой сообщил, что «много войск послано с фронта»[141]. Эту телеграмму Государыня не получила. Между тем В.Н. Воейков доложил Государю очередное послание военного министра М.А. Беляева: «Мятежники овладели во всех частях города важнейшими учреждениями. Войска из-за утомления, а также под влиянием пропаганды, бросают оружие и переходят на сторону мятежников»[142].

Вечером Императорский поезд прибыл на станцию Лихославль. Начальник жандармского полицейского управления генерал П.И. Фурса сообщил, что, согласно слухам, революционеры заняли Тосно. Государь направил Императрице телеграмму, в которой выразил надежду «завтра утром быть дома»[143]. В 23 ч. Императорский поезд прибыл в Вышний Волочёк, где В.Н. Воейков получил донесение Г.А. Таля с предложением остановиться в Тосно, но Государь повелел «настоять на движении в Царское Село».

В 2 ч. ночи Императорский поезд подошёл к Малой Вишере, где его ждал свитский поезд, который по расписанию должен был уже давно проследовать эту станцию. Д.Н. Дубенский объяснил А.А. Мордвинову причины задержки тем, что «по слухам, Любань и Тосно заняты революционерами»[144]. В.Н. Воейков доложил об этом Государю, который приказал повернуть обратно на Бологое, а оттуда идти на Псков. Остаётся непонятным, почему Государь, который ещё четыре часа назад в Вышнем Волочке проигнорировал слухи о занятии Тосно и твёрдо приказал следовать в Царское Село, а в Малой Вишере вдруг поверил аналогичным слухам. Тем более что начальник Императорских поездов М.С. Ежов заверил, что «путь не испорчен и до Любани свободен, Тосно и Гатчина, через которые нам приходилось разворачивать на Царское, лишь по слухам заняты бунтующими и теперь идёт проверка этих слухов»[145].

В своих воспоминаниях лица Свиты пытаются нас убедить, что Псков был якобы выбран Государем, так как он хотел переговорить с Петроградом по аппарату Юза, а тот якобы был только в Пскове. Все это не соответствует истине. По воспоминаниям телефонистки А.В. Кочетковой, на станции Дно был аппарат Бодо, более совершенный, чем аппарат Юза. Этот аппарат находился в специальной комнате, допуск в которую был запрещён для посторонних и охранялся вооруженным караулом[146]. Аппарат Юза был и на станции Бологое: в 1865 г. физик-изобретатель Д. Юз был приглашен в Россию для руководства вводом в эксплуатацию аппаратов на телеграфной линии Петербург – Москва[147]. Так что Государю совершенно не обязательно было ехать в Псков для переговоров, туда он был направлен заговорщиками. Великий Князь Александр Михайлович вспоминал, что 1 марта 1917 г., во время переговоров по прямому проводу со своим братом Великим Князем Сергеем Михайловичем, тот сообщил: «Ники выехал вчера в Петроград, но железнодорожные служащие, следуя приказу Особого комитета Государственной Думы, задержали императорский поезд на станции Дно и повернули его в направлении к Пскову. Он в поезде совершенно один. Его хочет видеть делегация членов Государственной Думы, чтобы предъявить ультимативные требования»[148].

В Малой Вишере Императорские поезда оказались под полным контролем железнодорожников, перешедших на сторону революционеров. Днём 28 марта в штаб заговорщиков в Петрограде пришла телеграмма: «По сведениям в 6 часов утра прибывает Николай II в Царское Село. Поезд идёт через Тосно, Гатчино и Царское Село. Нельзя ли задержать поезд? Нужно спешить»[149]. Последовавшие из Петрограда от А.А. Бубликова и А.Ф. Керенского «инструкции» были немедленно воплощены в жизнь подконтрольными им железнодорожниками, которые отключили все станции от телеграфной связи и электричества, вынудив Императорские поезда следовать в Бологое. Там утром 1 марта Императорский поезд «едва не попал в руки революционного правительства»[150]. М.В. Родзянко приказал поезд «задержать, и передать Государю телеграмму с просьбой принять его». Однако пока телеграмма дошла до Бологого, литерные поезда вдруг отправились через Дно на Псков. А.А. Бубликов и Ю.В. Ломоносов потребовали от железнодорожников немедленно задержать литерные поезда любой ценой. Однако те свободно проследовали через Старую Руссу, на вокзале которой собралась огромная толпа, которая при виде Царского поезда снимала шапки и кланялась[151]. В Старой Руссе стало известно, что генерал Н.И. Иванов только утром проследовал станцию Дно. Это известие произвело на Государя неприятное впечатление, и он спросил Воейкова: «Отчего он так тихо едет?» [152]

По воспоминаниям лиц Свиты, станцию Дно поезда «прошли совершенно спокойно». Однако в книге псковского железнодорожника В.И. Миронова утверждается, что 1 марта 1917 г. в Дно Императорский поезд был захвачен, а Император Николай II арестован. Миронов приводит показания 20-х гг., сделанные неким чекистом Симоновым: «1-го марта 1917 года на станцию Дно прибыли представители ревкомов из Пскова и Великих Лук и наложили арест на царя Николая II и его свиту. Поздно вечером военному коменданту полковнику Фрейману с большим трудом удалось отправить арестованных в Псков, где последний царь из династии Романовых отрёкся от престола»[153].

События, происшедшие с Императорскими поездами на пути Бологое – Псков, отражали борьбу, развернувшуюся между группой М.В. Родзянко и Ставкой, с одной стороны, и представителями Совета – с другой. Родзянко, собираясь в Бологое, хотел потребовать от Государя отречения, а в случае отказа – арестовать его. Заранее был приготовлен текст манифеста, который, по словам члена Прогрессивного блока С.И. Шидловского, написал П.Н. Милюков. Английский посол Дж. Бьюкенен сообщал 1 марта лорду А. Бальфуру, что «Дума посылает в Бологое делегатов, которые должны предъявить Императору требование отречения от престола в пользу сына»[154].

Вместе с М.В. Родзянко ехать в Бологое в качестве представителя Исполкома решил и Н.С. Чхеидзе. Его должен был сопровождать вооружённый отряд («красная гвардия»), на который была возложена задача арестовать Государя. Но Чхеидзе от имени Совета заявил, что они соглашаются только на отречение Императора Николая II и категорически против передачи престола Цесаревичу Алексею. На это в свою очередь Родзянко и Шидловский заявили, что такого отречения они Государю не повезут, «так как считают невозможным предложить ему бросить престол на произвол судьбы, не указывая преемника»[155].

Выслушав отказ, Чхеидзе заявил, что в таком случае они Родзянко никуда не пустят. Именно в этот момент на имя М.В. Родзянко из Ставки поступила телеграмма генерала М.В. Алексеева, в которой тот требовал немедленно пропустить литерные поезда. Получив эту телеграмму, Родзянко, по всей видимости, показал её Чхеидзе, с намёком или даже прямой угрозой, что армия поддерживает его линию. Когда член Исполкома Н.Н. Суханов (Гиммер) заявил, что «Родзянко пускать к Царю нельзя», то из правого крыла Таврического дворца «для урегулирования вопроса был прислан некий полковник»[156].

А.Ф. Керенский понимал, что начинать противостояние с армией на подконтрольной ей территории – невозможно. Поэтому вопрос с арестом Государя надо было решить до попадания литерных поездов на территорию Северного фронта. Керенский отдал распоряжение члену Исполкома и ВВНР А.А. Бубликову начать энергичные действия по захвату Императорского поезда. Керенский предполагал захватить поезд в Дно и там же ждать Родзянко. Когда тот бы приехал, то был бы вынужден вести переговоры с Государем в окружении «красной гвардии». Родзянко узнал о задержании поезда в Дно и сумел призвать на помощь штаб Северного фронта. Ю.В. Ломоносов вспоминал, что весь день 1 марта Родзянко вёл «переговоры по военному проводу с генералом Рузским. До этого Комитет Думы никоим образом не мог найти понимание с Советом относительно того, что должно было быть сделано с Царём»[157]. Это объясняет, почему после переговоров с генералом Н.В. Рузским Родзянко направил Государю телеграмму, в которой сообщал, что экстренно выезжает на станцию Дно «для доклада о положении дела и необходимых мерах для спасения России»[158].