Императорский Китай в начале XV века

В дополнение к этому в июне 1403 г. было дано предписание отпускать в родные места солдат старше 60 лет, выплачивая им определенное вознаграждение за службу, а на смену им присылать новобранцев [23, цз. 21, 377].

Интересно отметить, что развернувшийся в конце 1402-: начале 1403 г. набор рекрутов вызвал усиление бегства военного люда. Пекинский сановник Го Цзы докладывал двору: «Умерших и больных [солдат] заменяют взятыми из [военных] дворов взрослыми мужчинами [в порядке] повинности. Поэтому народ пребывает в смятении. Доходит до того, что [целые] дворы бросают землю и бегут в беспорядке» [23, цз. 15, 286].

Чтобы пополнить армию, власти не чурались привлекать на военную службу людей, совершивших преступление или преследуемых законом. Особая статья уголовного кодекса предусматривала возможность такого наказания, как ссылка преступника в солдаты в пограничные районы. Императорский указ от 22 ноября 1402 г. определял, за какие провинности можно прибегать к подобной ссылке [23, цз. 13, 246]. Такая практика, приравнивавшая службу в пограничных войсках к уголовному наказанию, не могла благотворно влиять на дееспособность армии.

Пополняя и увеличивая войска, правительство думало и об их обучении. Общая установка в данном направлении хорошо сформулирована в следующем предписании двора: «Тем, кто [поддерживает] спокойствие в Поднебесной, ни на один день нельзя забывать о военной готовности. Поэтому солдаты должны быть обученными, оружие — отточенным, а ряды — дисциплинированными» [23, цз. 170, 1898]. С этой целью в начале XV в. неоднократно проводились учения различных воинских соединений. Особенно крупные маневры намечалось провести в декабре 1416 г. В них должны были принять участие почти все войска, расквартированные в северных и северо-западных провинциях страны. Результаты учений предписывалось впоследствии проверить на специальных испытаниях [23, цз. 170, 1898].

Однако поддержание боевой готовности войск наталкивалось на немалые трудности. В этом плане весьма характерен доклад сановника Ван До, направленного двором в Шаньдун. Он сообщал: «Тяглый люд, который [служит источником] пополнения воинских частей различных гарнизонов Шаньдуна, не обучен военному искусству, ибо командиры считают, что, поскольку в Поднебесной сейчас мир, не время браться за оружие» [23, цз. 116, 1476–1477]. Докладчик считал такое положение ненормальным. Он предлагал выделять офицеров для обучения как уже служащих солдат, так и рекрутов, а кроме того, после окончания сезона полевых работ проводить военное обучение мужчин, приписанных к военному сословию. Императорский двор со вниманием отнесся к этим предложениям и поручил Ведомству обрядов проследить за их выполнением [23, цз. 116, 1477].

Особое внимание новое правительство обратило на подготовку младших офицерских кадров. По существовавшему порядку звания и должности командиров, исключая высших, передавались по наследству. Таким образом, офицеры, приходившие на смену своим отцам и старшим братьям, зачастую оказывались не готовыми к исполнению своих обязанностей, а свою должность рассматривали как источник получения жалованья [23, цз. 71, 998, цз. 76, 1039]. Правительство весьма решительно пыталось бороться с этим. Первоначально было предписано устроить специальные испытания для офицеров и всех, не выдержавших их, ссылать солдатами в захваченные районы Вьетнама, где не утихало сопротивление народных масс [23, цз. 71, 998]. Затем повелевалось ввести принудительное обучение наследников офицерских званий военному делу, а нерадивых отправлять на три года в солдаты [23, цз. 76, 1039–1040]. А в конце 1412 г. возобладала система экономического давления: наследники офицерских званий, не выдерживавшие предлагаемого испытания, лишались половины жалованья. Через два года им повторно устраивали испытания и в случае провала вообще лишали их жалованья. А еще через два года не выдержавших испытания увольняли со службы [23, цз. 134, 1638].

Однако и это нововведение не решало окончательно рассматриваемой проблемы, ибо обучение офицеров, получавших должности по наследству, оставалось в последующие годы предметом, вызывавшим тревогу двора. Но забота о подготовке офицеров была не главной трудностью на пути поддержания боеспособности войск. Основным препятствием на этом пути являлось систематическое отвлечение значительной части солдат для сельскохозяйственных работ. Это связано с вопросами снабжения армии и поэтому будет подробно рассмотрено несколько ниже. Здесь же важно отметить внимание правительства к обучению армии, абстрагируясь пока от результатов стараний в данной области.

Предметом особой заботы правительства всегда оставалась оборона границ. Еще 24 ноября 1402 г. всем генералам пограничных районов было приказано строго следить за постоянной готовностью войск к обороне [23, цз. 13, 246]. В дальнейшем подобные указы командующим различными соединениями войск в пограничных районах отдавались довольно часто и инспирировались вполне реальными мотивами: сосредоточением сил иноземцев, данными разведки, участившимися набегами, обострением дипломатических отношений и т. д.

Стратегия правительства Чжу Ди на границах империи, особенно на севере и северо-западе страны — рубежах, представлявших главную военную опасность для Китая того времени, заключалась в сочетании оборонительных и наступательных мероприятий. В 1402 г., когда группировка Чжу Ди чувствовала себя недостаточно прочно в самом Китае, вопрос о наступательных действиях еще не стоял. Отсюда появление указа от 24 ноября. Но уже вскоре правительство высказало намерение начать наступательные действия на границах. Об этом свидетельетвует указ от 12 августа 1403 г.: «Все генералы, охраняющие границы, должны проникнуться велением Неба и подробно выяснить положение у противника. Если представится случай [нанести удар], то можно воспользоваться им. Нельзя упускать времени. Следует также внимательно следить [за противником]. Если положение противника не позволит [провести наступление] и не будет возможности воспользоваться удобным случаем, то следует из почтения к Небу принять [меры] предосторожности и ни в коем случае не [предпринимать] безрассудных действий» [23, цз. 21, 401]. Характерно, что зарубежные народы рассматриваются здесь как потенциальный противник.

Были проведены некоторые мероприятия в связи с угрозой вторжения войск Тимура в 1405 г.: усилено патрулирование северо-западных границ, воинские гарнизоны в Ганьсу и Нинся снабжены «пороховым оружием», на север переброшены дополнительные военные части [23, цз. 39, 657, цз. 41, 669, цз. 42, 675, цз. 43, 685].

Учитывая трудности пограничной службы в малозаселенных отдаленных районах, правительство иногда пыталось задобрить стоявших здесь солдат материальными поощрениями. Так, например, в апреле 1406 г. (уже после окончания первой волны наград) им (кроме сосланных на границы за преступления) было выдано из казны по 5 дин ассигнациями [23, цз. 52, 784]. Офицерам, добровольно соглашавшимся перевестись на службу в пограничные районы, казна предоставляла жилье, все предметы домашнего обихода, топливо, питание, скот, а также подарки: деньги, одежду и лошадей [23, цз. 78, 1055, 1058].

В связи со стратегией обороны рубежей весьма интересен вопрос о создании системы крепостей вдоль северо-западных границ империи. Н. П. Свистунова справедливо связывает появление здесь своеобразных территориально оформленных укрепленных районов с ослаблением наступательной активности китайцев во второй половине 20-х годов XV в. [107, 186–188]. Однако их прообраз — опорные пункты, к которым тяготели окружающие воинские соединения, появились уже во времена правления Чжу Ди.

Инициатором создания системы крепостей выступил главнокомандующий войсками в Нинся Лю Шэн. В июле 1411 г. он доложил двору: «Намереваюсь во всех тысячных караулах, стоящих близ границы, построить по крепости, чтобы в случае [нападения можно было] собирать туда людей и [сгонять] скот, [а также иметь там запасы] фуража и зерна и не беспокоиться» [23, цз. 116, 1478]. Император, не отвергая высказанной идеи, предложил осуществить ее в несколько иной форме. Он ответил Лю Шэну: «Войска в каждом карауле рассредоточены [по всем] четырем ([направлениям] для обработки земли в военных поселениях. [Они] стоят далеко друг от друга. Как же собрать их вместе? Я уже приказывал командирам гарнизонов [крепостей] из 5–6 или же 4–5 военных поселений выбрать одно, расположенное в удобном месте, и сосредоточивать там [силы в случае] вторжения [врага]. [Я] действительно хочу, чтобы эти [избранные] пункты [превратились] в крепости и близлежащие [военные поселения] могли использовать их для взаимной помощи. Нет необходимости [строить крепости] в [каждом] гарнизоне и карауле, а нужно лишь выполнить это [мое] распоряжение» [23, цз. 116, 1478].

Данные, свидетельствующие, насколько удалось осуществить это предложение, весьма противоречивы. Например, в письме военному наместнику Ляодуна Лю Цзяну от 11 марта 1413 г. говорилось, что лишь он один не блюдет распоряжения о создании крепостей, и предлагалось немедленно исправить ошибку [23, цз. 137, 1665]. Но через полтора года — 10 октября 1414 г. в Нинся, Ганьсу, в район Датуна в Шаньси и в Ляодун была направлена специальная комиссия проверить, как идет строительство крепостей, поскольку были получены сведения о невыполнении приказа об их создании [23, цз. 155, 1792]. Тем не менее строительство этих укреплений проводилось. Например, в ноябре 1414 г. двор получил сообщение, что лишь на территории, контролируемой войсками из гарнизона Ганьчжоу (в восточной части совр. пров. Ганьсу), построено 46 крепостей [23, цз. 157, 1798]. Другое дело, что создание системы пограничных крепостей шло не столь интенсивно, как хотелось бы правительству. На это имелись свои основания, не исчерпывающиеся лишь нерадивостью местных властей.