Императрица Орхидея

Принесшие меня евнухи удалились, и им на смену вышла группа императорских евнухов, все в ярко-желтых шелковых халатах. Они быстро поправили на кровати кружевные простыни и откинули одеяла После этого они бережно усадили меня на край этого грандиозного ложа и вышли из комнаты.

Но тут же вошла новая группа евнухов. Они несли в руках горячие медные горшки, которыми согрели простыни и одеяла на кровати. Потом они развернули меня, уложили на тот конец кровати, который был ближе к стене, и прикрыли теплыми простынями. Их лица оставались совершенно непроницаемыми. Они дотрагивались до моего тела так же, как до подушек. Когда все было готово, они опустили полог кровати и тоже удалились.

В комнате стояла мертвая тишина Сильный запах благовоний щекотал ноздри. Сквозь полог я осматривала комнату, которая вся была увешана картинами и произведениями каллиграфического искусства. На самой большой картине был изображен Будда, пересекающий реку. Тело его художник изобразил сплошь золотым. Этакий золотой гигант с огромным пузом, плывущий на маленьком листе лотоса. Никакого беспокойства по поводу того, что он может утонуть, он явно не испытывал: глаза его были полуприкрыты, на губах играла загадочная улыбка В руках он держал знаменитый кувшин мудрости. Слева от картины висела книжная полка, вся заставленная книгами. С высокого потолка свешивались фонарики, украшенные каллиграфическими надписями. Все в этой комнате было покрыто тонкой резьбой и позолочено. Из декоративных элементов постоянно повторялись драконы и журавли. На косяке окон можно было прочесть слова «Удача из года в год» и «Мир во всех делах». Возле кровати на полке лежал семиструнный музыкальный инструмент из полированного дерева — кин.

Мне хотелось пить. Я вспомнила, что за обедом почти ничего не съела. Последние дни я плохо ела и плохо спала, потому что все время пыталась представить себе: что это — спать с Его Величеством? Я воображала, как он ко мне подойдет, с чего начнет любовную игру. Меня мучили сомнения, а вдруг ему во мне что-нибудь не понравится? Наверняка он будет сравнивать меня с другими женщинами. И что будет, если он вдруг обнаружит, что я не в его вкусе? В таком случае он вызовет евнухов и прикажет меня унести? Или удалится сам?

Главный евнух Сым однажды высказался по этому поводу весьма определенно: если Его Величество сочтет меня негодной, то мое удаление будет всецело на моей ответственности. Про Его Величество говорили, будто он имеет склонность к перепадам настроения. Ань Дэхай слышал от другого евнуха, что однажды император вызвал к себе одну за другой шесть наложниц и во всех нашел какие-то изъяны. Он велел вышвырнуть их вон из своей спальни и сказал Сыму, что этих женщин к нему больше никогда не приносили. Слово «никогда» в устах Сына Неба имело такой вес, что женщины немедленно были выселены из их дворцов и переведены в дальний конец Запретного города, где им предстояло стареть и коротать свои дни за выращиванием тыкв и украшением их резьбой.

Может быть, то же самое случится со мной сегодня ночью? И что нужно сделать, чтобы этого не случилось? Я вспомнила слова Большой Сестрицы Фэнн, которая говорила, что Его Величество считает наложниц едой, которую насильно впихивают ему в горло. Мысль об этом настолько меня обескуражила, что я даже потеряла способность молиться о даровании удачи. Я лежала, отвернувшись к стене, и мне было очень холодно.

Красные свечи распространяли по комнате нежный жасминовый аромат. Я вдруг почувствовала себя совершенно обессиленной, усталость навалилась на меня тяжелой плитой. Зачем добавлять лишнюю тяжесть к тому грузу, который и так для меня слишком тяжел? Но юность не позволяла мне просто так сдаться. Я начала упрекать себя в том, что сама создаю себе морозную зиму, и мое тело похоже на ледышку. «Разбуди в себе солнечный свет! — кричала моя юность. — Ты предаешь саму себя, Орхидея! Со дня смерти твоего отца дорога долго была для тебя голой и бесплодной, и вот наконец под ногами появились живые семена! Опомнись!»

Послышался мужской голос Он шел откуда-то из смежной комнаты. И принадлежать он мог только одному человеку — Его Величеству императору Сянь Фэну.

От этого голоса мне стало еще страшнее. Его Величество будто кого-то ругал. Очевидно, у него было очень плохое настроение. Потом наступил момент тишины, а потом голос произнес:

— Грязные императорские отбросы!

Потом я услышала шаги. С головой нырнув под одеяло, я попыталась собрать все свои силы, чтобы достойно встретить своего мужа. С тех пор, как я его видела в последний раз, прошло много недель. Если честно, то я даже не могла как следует вспомнить его лица. Главный евнух Сым проинструктировал меня, чтобы я ни в коем случае с ним не здоровалась. Собственная нагота еще усиливала мою неуверенность в себе. Приготовленная для меня ночная сорочка лежала на стуле возле кровати, рядом с ней — сорочка Его Величества из голубого шелка.

— Нет! За кого они меня принимают? Идите к черту! Я не позволяю! — продолжал между тем доноситься голос из соседней комнаты. Теперь я точно знала, что он принадлежит императору. — Только в случае, если они придут без армий.. Что делают эти французы и англичане? Они заставили меня заплатить на восемь миллионов таэлей больше, чем требовалось вначале! Теперь они требуют открыть Тянь-Цзинь. Но Тянь-Цзинь — это же ворота Пекина! Они просто затягивают мне на шее петлю!.. Я уже открыл порты в Кантоне, Шанхае, Фучжоу и на Тайване. Мне больше нечего открывать...

Постепенно его голос слабел Мне даже показалось, что император начал всхлипывать.

— Мне так стыдно... Достоинство Китая принесено в жертву. Я потерял лицо и больше не могу входить в алтарь. Почему вы ничего не можете предпринять? Я потерял сон. Пью, да, я много пью. А что еще надо сделать, чтобы избавиться от ночных кошмаров? Вы считаете, что со мной хотят покончить?

Потом наступила пауза, во время которой слышался только звук разбитого фарфора.

За окном свистел северный ветер. После долгого молчания я услышала, как Сянь Фэн высморкал нос. Потом послышался звук шаркающих ног. Я увидела, как тень Его Величества приблизилась к пологу. Сянь Фэн сел на край кровати и начал раздеваться. При этом он глубоко вздыхал.

— Не хотите ли чаю, Ваше Величество? — спросил главный евнух Сым откуда-то из дверей.

— Я вдоволь напился своей собственной мочи, — был ответ императора

— Желаем Вашему Величеству доброй ночи!

Шаги евнухов затихли в отдалении. Меня начал волновать вопрос: а знает ли Его Величество о том, что я нахожусь совсем рядом с ним, в его постели? Мне не хотелось, чтобы мое появление стало для него сюрпризом. Может быть, надо подать о себе знак? Каким-нибудь звуком обнаружить свое присутствие?

Между тем Его Величество стащил с ног туфли, отбросил в сторону пояс, так что зазвенели все подвешенные к нему бусинки и колокольчики, и остался в белой рубашке. Черная косичка завивалась вокруг его шеи, как змейка. Не переодевшись в ночную сорочку, он лег.

Он повернул голову, и наши взгляды встретились.

На его лице не обнаружилось ни малейших признаков ни удивления, ни интереса. Девушка в постели для него, видно, все равно что лишняя подушка. Вблизи он был еще красивее, чем в воспоминаниях о нашей первой встрече, — большие раскосые глаза, выбритый подбородок, прямой маньчжурский нос и изящно, лодочкой, очерченные губы. Я в жизни не видела мужчину с такими правильными чертами лица и с такой нежной кожей.

Мы продолжали разглядывать друг друга, и я чувствовала, как в моих жилах пульсирует кровь.

— Желаю Вашему Величеству долгих лет жизни, и пусть ваши потомки исчисляются сотнями, — запинаясь, произнесла я, согласно проведенному со мной инструктажу, заранее подготовленную фразу.

— Еще один попугай! — Император отвернулся и потер лицо обеими руками. — Попугай, выдрессированный тем же самым евнухом.. Вы мне все до смерти надоели.

— Ваше Величество!..

— Не смей до меня дотрагиваться!