Императрица Ядов

Они оба знали, что что-то происходит, и высунули головы из-за забора, когда мы проходили мимо, раздраженно пыхтя. Иларион даже пнул забор, раздув ноздри.

Елена подошла к ним, погладив их обоих.

— Все эти запахи и звуки, — сказала она. — Они знают, что что-то произошло.

Ветеринар ушел за несколько минут до нас, но вернется через несколько дней, чтобы проверить жеребенка. Несколько моих людей слонялись вокруг, но исчезли в тени, как только заметили меня. Больше не из-за страха, а из-за понимания. Я был со своей семьей, и от них требовалась дистанция.

Из стойла Одессы донеслось тихое ржание. Нико побежал к ним, но остановился, поняв, что не может заглянуть в стойло. Он посмотрел на тюки с сеном, затем на пустые ведра для корма, прежде чем решил, что его лучший шанс это повернуться к матери и мне и поднять руки вверх.

— Подними, пожалуйста.

Елена не сделала ни шага вперед. Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Ты выше.

Наклонив голову, я скрыл странное беспокойство, вспыхнувшее во мне. Я и раньше возился со многими детьми, фактически, когда Евва была младенцем, я обычно проводил с ней утро, чтобы Роксана и Артем могли поспать. Но Нико это другое. Он мой сын, который провел почти три года своей жизни без меня.

Он не стал спорить, когда я наклонился и подхватил его, посадив его маленькое тельце себе на бедро. Он в том возрасте, когда предпочитал ходить, а не сидеть на руках, но он не извивался у меня, вместо этого воспользовался моим плечом в качестве рычага, заглядывая в стойло.

Мы втроем выстроились в очередь, рассматривая нового члена нашей семьи.

Одесса дремала, но рядом с ее пятнистым боком на дрожащих ногах стояла ее кобылка. Жеребенок был коричневого окраса, с очень слабыми пятнашками на ягодичной области. Она больше интересовалась своей матерью, чем зрителями, но все же несколько раз посмотрела на нас.

Губы Нико приоткрылись от удивления и волнения. Он хлопнул в ладоши, повернулся и посмотрел на меня, убеждаясь, что я смотрю, прежде чем вновь повернуть голову к жеребенку.

— Она такая крошечная.

— Да, — согласился я.

— Ты тоже был крошечным.

Елена взъерошила его волосы. Он отпрянул.

— Нет, я был большим.

Она улыбнулась.

— Нет. Крошечным. — обращаясь ко мне, она спросила: — Как ее зовут?

— Великая Княгиня Ольга. Но ее уже прозвали Герцогиней, — ответил я.

Нико пробормотал имя, прежде чем произнести более четко:

— Герцогиня. — он ухмыльнулся. — Привет, Герцогиня!

— Тише, малыш. Мы не хотим ее напугать.

Елена наблюдала за кобылой и жеребенком со странным выражением на лице.

Ностальгия и понимание, казалось, держали ее в плену.

Я наклонился к ее уху.

— Ты в порядке?

Она улыбнулась, глядя куда-то вдаль. Вместо ответа она положила голову мне на плечо.

У меня на руках сидел мой сын, рядом со мной стояла девушка, которую я любил. Я почувствовал внезапный прилив всепоглощающих эмоций, которым не мог дать названия. Я просто знал, что хочу вернуться в прошлое и сказать себе пятнадцатилетнему: не переживай, мальчик. Ты будешь благословлен сокровищами, превосходящими все, что ты мог себе представить.

Мы наблюдали за парой, пока они занимались своими ночными делами. В конце концов Герцогине стало с нами комфортно, и она подошла, удовлетворяя свое любопытство. Я почувствовал, как Нико практически дрожит от возбуждения в моих руках, когда она подошла ближе.

Она шмыгнула носом, вернулась к матери, затем повернулась, чтобы еще раз взглянуть.

— Привет, Герцогиня, — прошептал Нико. — Я Нико.

Герцогиня подошла немного ближе.

— Можно мне погладить? — спросил он Елену.

Она взглянула на меня. Я покачал головой.

— Когда она немного подрастет.

Нико прижал руки к груди, словно пытался избавиться от искушения. Он был на удивление спокоен и терпелив, не такой сумбурный маленький мальчик, каким обычно был. Когда она подходила ближе, он смотрел на нас с Еленой с волнением, но хорошо справлялся с тем, оставаясь тихим и уважая пространство Герцогини.

В конце концов она свернулась калачиком под матерью и заснула.

— Поехали домой, малыш. Мы можем навестить ее снова утром.

Нико покачал головой.

— Нет. Я хочу остаться.

— Как насчет того, чтобы дать Базу и Илариону немного моркови? Они чувствуют себя немного обделенными. — он сел, услышав мое предложение. — Потом сразу в постель.

Он был доволен компромиссом и вырвался из моих объятий, как только ноги коснулись земли. Он уже знал, где лежат угощения, схватил пригоршню моркови и передал ее матери, чтобы та подержала. Елена взяла их, но несколько протянула мне.

Лошади привыкли к Нико, а он к ним. Когда он приблизился с морковкой, они оба поспешили ближе и терпеливо ждали, пока он протянет две морковки, по одной в каждой руке для каждой лошади.

Елена рассмеялась.

— У него существует система.

Я стоял рядом с ней, достаточно близко, чтобы схватить Нико, если лошади вдруг станут грубыми. В конце концов, они животные, а Нико нет и трех лет.

— Где твои мысли были до этого? — я спросил. — Ты выглядела так, словно покинула планету.

Ее улыбка была ироничной.

— Может быть, и так.

— Я бы не удивился.

В ее глазах блеснул восторг, но она быстро протрезвела.

— Я думала о прошлом.

Мое любопытство возросло.

— О какой-то конкретной части?

— О рождении Нико. — в ее голосе прозвучало удивление. — Я смотрела на Одессу и поняла, что точно понимаю, что она чувствует. Это вернуло меня к рождению Нико.

Елена поделилась несколькими краткими упоминаниями о рождении Нико. Я знал, что ей сделали кесарево сечение и что он родился рано утром. Кроме этого, как мой сын появился на свет, было для меня загадкой.

Я молчал, убеждая ее продолжать.

— Не будь таким заинтересованным, — сказала она мне. — Это было не так таинственно, как ты думаешь. — несмотря на ее слова, нежность проступила в каждой поре ее лица, когда она смотрела на Николая. — Большую часть своих схваток я провела дома. Это был... ад. Ужас. Как только я попала в больницу, меня сразу же госпитализировали. Через несколько часов я начала рожать... но возникло осложнение. У него упало сердцебиение, поэтому нас отправили на экстренное кесарево сечение.

Елена рассказала о рождении эффективно и быстро, будто зачитывала список, вместо того чтобы объяснять день рождения своего сына. Возможно, она смогла бы отстраниться от происходящего, но я знал, как она была напугана в тот момент, как была одинока и в страхе. Не было никого, кто мог бы утешить ее, кроме незнакомца.

Во мне поднялся гнев, жестокий и извращенный.

— Не сердись, — сказала она, прежде чем я успел что-то вставить.

Я потер челюсть, пытаясь сдержаться. Я не боялся, что Елена увидит мой характер, но Нико заслуживал еще нескольких лет невинности.