Империя Оствер. Пенталогия

Ойкерен убрал руку с плеча Дючина, а тот, выражая своё почтение к словам главы Океанских Ястребов, слегка поклонился и произнёс:

– Ты прав, храбрый и мудрый Фэрри Ойкерен. Надо идти до конца, и эта голодная зима будет не первой, которую мы переживём. Мои воины будут с тобой, и мы удержим людей нашего племени в узде. Однако прежде чем я вернусь к соплеменникам, у меня есть ещё один вопрос.

– Спрашивай.

– Что с зимним походом к границам Оствера, он состоится?

– Да. К сожалению, нас будет не пять тысяч, как мы планировали, а гораздо меньше. Сам понимаешь, молодняк сохатых и оленей для упряжек уничтожили остверы, и часть верховых лосей теперь придётся оставить в поселениях. Но этой зимой мы всё равно атакуем империю. Пусть южане не думают, что поставили нас на колени. Ну и кроме того, мы постараемся добыть в их землях зерно, муку и прочие припасы, которые помогут нашим людям пережить зимнюю и весеннюю бескормицу.

– Я всё понял.

Ратэрэ Дючин снова поклонился и, резко развернувшись, широкими шагами пошёл к своим приближённым. А Ойкерен дождался, когда к нему подведут боевого лося, и, вскочив в седло, хотел направиться в казармы для молодёжи, где в учебном лагере собирались воины и шаманы, которых он должен был возглавить в погоне за имперцами. Однако произошла заминка. К вождю подскакал посыльный, молодой Ястреб на старом сохатом без седла, с одним недоуздком на голове животного, и выкрикнул:

– Вождь! Твоего сына нашли!

– Какого сына?! – не понял Ойкерен, подумав о том, что в его семье очередная беда, и сердце бывалого воина вздрогнуло.

– Сотника Мака!

– Как Мака?! Где?! Что с ним?!

– Его обнаружили на тропе, по которой уходили остверы. Он не ранен и не связан. Его просто бросили. Сейчас он в паре километров отсюда возле дороги, там, где наших воинов из арбалетов обстреляли.

– Веди!

Посыльный повернул своего сохатого в сторону дороги, а вождь и его телохранители пристроились следом. И через несколько минут быстрой скачки они оказались в широком распадке, где минувшей ночью подлые остверы устроили засаду на молодых воинов, которые спешили к горящим складам. Трупы людей и раненые уже давно были отправлены в казармы, а туши десятка погибших лосей лежали у обочины. На самой дороге находилось пятеро бойцов и шаман Вервель Семикар, дозор, который осматривал местность и обнаружил Мака Ойкерена. Все люди полукругом стояли вокруг одинокого человека и молчали.

Старший Ойкерен спрыгнул на землю. Ему расчистили проход, и он сразу увидел своего сына, который не был похож на себя прежнего. Заросшее, грязное и оборванное существо, раскрыв рот и задрав голову, смотрело на небо. Из уголка рта на его подбородок стекала тягучая слюна, а в синих глазах не было ни единого проблеска мысли. Но всё же это был он, некогда бесстрашный и сильный воин из рода Океанских Ястребов, гордость своих родителей и сотник разведчиков Мак Ойкерен.

Отец обхватил лицо сына обеими руками и всмотрелся в него. Ноль эмоций. Тупая органическая болванка смотрит в его глаза и ничего не соображает. И, подспудно понимая, что ответа не услышит, Фэрри Ойкерен стал встряхивать своего первенца и попытался дозваться до него:

– Мак, очнись! Ты слышишь меня?! Скажи хоть чтонибудь! Что с тобой сделали?!

Молчание. Болванка могла отвечать только на конкретные вопросы, касающиеся прошлой жизни Мака Ойкерена, а все остальные игнорировала, такую установку дали ей чародеи из имперской магической школы «ГарджиТустур». Отпустив сына, отец отступил назад. Он посмотрел на хмурого Вервеля, который виновато пожал плечами и произнёс:

– Это бесполезно, вождь. Остверы лишили твоего сына и моего друга разума.

– И ничего нельзя сделать?! – выкрикнул глава рода.

– Ничего. Это древняя магия. На берегах Форкума только в племени Серых Теней и у их собратьев Полуночников могли бы помочь Маку. Ну, может, ещё ламия могла бы попробовать чтото сделать.

– А где она?!

– Не знаю. Отири покинула поселение вчера вечером, и с тех пор её никто не видел. Да и не важно всё это, вождь. Скорее всего, ламия не станет лечить предателя, пусть даже и невольного.

– Что ты сказал?! – Вождь схватился за свой атмин и навис над шаманом.

Однако Вервель не отступил, а ответил:

– Я сказал правду. Маку промыли мозги, и он рассказал врагам обо всём, что знал, а знал он немало. Поэтому остверы и смогли так легко подобраться к нам вплотную и нанести свой подлый удар.

Ойкерен глубоко вздохнул, задержал дыхание, сосчитал до двадцати, выдохнул, отпустил рукоять оружия и подумал, что Семикар прав. Невольное предательство сына накладывает отпечаток на всех Ойкеренов и на него как на главу семьи. Это позор и презрение рядовых сородичей, которые усомнятся в нём и в его праве отдавать приказы. Это склоки, интриги, борьба за власть и нарушенное единство Океанских Ястребов. А единство необходимо, иначе эту зиму не пережить. Кроме того, по законам, которые были общими для всех белоголовых, лишённый разума должен умереть, ибо он становится обузой для всей своей семьи, рода и племенного сообщества. И это означало, что привезти Мака в поселение глава рода не мог, точно так же как и спрятать его.

Ещё раз вождь вобрал в себя прохладный воздух и зажмурился. А когда открыл глаза, то уже знал, что должен сделать.

Чёрной молнией атмин вырвался из ножен. Блеснула узкая полоска кривого клинка. И голова того, кто когдато был сотником Маком и сыном вождя, полетела на дорогу, а из тела, которое ещё некоторое время простояло на ногах, стала толчками вырываться кровь. Секунда. Другая. Третья. И, сильно покачнувшись под напором прилетевшего с реки свежего ветерка, тело упало рядом с головой. А застывший бурыми комками, истоптанный ногами и копытами снег окрасился свежей кровью.

Ойкерен оглядел молодых воинов, которые всегда брали с него пример, посмотрел на своих верных телохранителей и, заглянув в глаза Семикара, чеканя каждое слово, сказал:

– Запомни. Мака Ойкерена здесь не было. Он сгинул в империи. – Вождь сделал паузу и, медленно обводя жёстким колючим взглядом воинов, добавил: – Это должны помнить все, кто здесь стоит. Вы ничего не видели и никого не находили. Так нужно. А если ктото проболтается, того я объявлю лжецом, вызову болтуна на бой и вырву его длинный язык.

Все воины, как один, склонили головы. Этот знак был красноречивей всяких слов. И за всех высказался Семикар:

– Мы будем молчать, вождь. Всё и так понятно. Наш род находится в трудном положении, а ты – наш глава, и мы тебе верим.

– Хорошо. Тело этого воина, – Ойкерен указал клинком на труп сына и спрятал оружие в ножны, – положите в общий погребальный костёр, в самый низ, чтобы его никто не увидел. – Сказав это, вождь повернулся к своим охранникам и произнес: – Сейчас едем в казармы. Пора догнать поганых южан и отомстить им за наших сородичей. – Он бросил последний взгляд на сына, точнее, на его голову, которая, лёжа на затылке, открытыми глазами продолжала смотреть на небо, и повысил голос: – Мы отомстим за всех!