Империя Рун

Она видела, как он борется, видела, как хлынула кровь из глаз и ушей Рея, запекаясь бурыми полосами на лице, с какой силой он сжимал от боли зубы: так сильно, что они вот-вот должны были раскрошиться. И почему-то ей вспомнились слова ее деда, императора Форлорна Девятого, о Легере, его любимчике и приближенном магике.

Отавия спросила, почему он так его ценит. А тот ответил:

— Когда ты властелин Дагерийской Империи, за тебя готовы умереть тысячи воинов. Ведь ты их правитель. Но человек, готовый умереть за тебя — лишь эгоист, Отти. Ведь его смерть чаще всего ничего не стоит и ни к чему хорошему не приводит. Намного больший подвиг, милая моя — жить ради кого-то, как живет Легер. По-настоящему важны те, кто готовы жить ради тебя, не смотря ни на что. Потому что рядом с ними будешь жить и ты. Умереть героем легко. Прожить жизнь, максимально долгую жизнь, исполняя свой долг — вот настоящий подвиг для человека, вот настоящая цель для мужчины.

И сейчас она видела, что он вышел за предел. Вся эта кровь, боль и страдания — лишь чтобы она жила. Отавия чувствовала, как его касание, его ладонь на ее груди — прожигает плоть до костей, но так было нужно. Любой на его месте предпочел бы умереть, как герой, но для нее, несмотря на страдания и боль, он оставался жив и тащил ее за собой, по столбу света, прочь из-за полога смерти. Как и говорил дед — Рей исполнял свой долг. Оставался жив и заставлял жить ее, принцессу Отавию.

Последнее, что она запомнила — слабеющие руки мага и угасающий взгляд человека, что держался в сознании из последних сил. Но вокруг снова был Шамоград, а боль в груди стала совершенно другая — от того самого касания, которым молодой маг изгнал мрак подступающей смерти. Он не только спас ее, но и выжил сам. Ради нее, он сделал это только ради нее, Отавия была в этом уверена.

Глава 21. Осиор

Кибашам летом был чуть приветливее, нежели зимой. Северное королевство, окруженное врагами и стоящее на мерзлоте, было не лучшим местом для жизни, и если бы не богатые россыпи драгоценных камней, железные руды и жилы с золотом и серебром, это был бы никому не нужный край.

Но судьба распорядилась иначе, и Кибашам был богат, сказочно богат, не смотря на то, что зима здесь длилась долгие девять месяцев, а лето было холодным и мимолетным — местные едва успевали собрать скудный урожай с немногочисленных полей, а потом эти земли опять накрывало снегом и вьюгами.

Осиор держал путь на северо-восток, в самые дикие земли королевства, куда забредали илсключительно опытные или совсем отчаянные охотники. Там не было постоянных поселений — только редкие охотничьи стоянки в предгорьях, а дальше — лишь заснеженные пики гор, что отделяли королевство от таких же неприветливых земель пустынного Эвторума.

— Чего тебе? — спросила грубо женщина с подносом.

Трибунальный Истигатор в ответ коротко мотнул головой. Ему ничего не было нужно. Ирман же, что сидел рядом, попросил горячего вина со специями, чем вызвал неодобрительный взгляд кибашамки.

— У нас тут что, столица? Где я тебе специи возьму, олух?

— Тогда чаю на травах завари! — огрызнулся слуга.

— Тише, Ирман, тише, — поднял ладонь Осиор. — Мой друг хочет согреться. Принесите чего теплого.

— И чего только вы, южане, тут забыли? — сплюнула на пол женщина, но заказ приняла. — Сейчас принесу я вам согреться…

Ворча, работница ушла прочь, а Ирман лишь зябко запахнулся в плащ. По местным меркам сейчас стояла почти жара, но слуга постоянно мерз.

Осиор с долей тревоги посмотрел на Ирмана. Эти месяцы дались его слуге нелегко, а учитывая все тяготы и лишения, что они пережили в последнее время, Осиор волновался, как бы здоровье не подвело его верного спутника.

Они уже давно шли пешими. Кони пали еще в Шинлукане, за пятьдесят лиг до границы, да и переходить ее по трактам было нельзя. Так что значительную часть пути они проделали по диким лесам, питаясь тем, что удавалось добыть истигатору с помощью магии.

Добыча эта была не слишком богатая. После зимы зверь был редкий и пугливый, так что напасть на след косули им посчастливилось лишь однажды. Осиор шел за животным по следу добрые сутки, пока наконец-то не настиг копытное на водопое. Несколько стрел Тир — совсем маленькие, чтобы отсвет был не слишком заметен, а потом долгий путь назад, к месту, где он оставил Ирмана.

Слуга был намного слабее Трибунального Истигатора. Ирману шел уже пятый десяток и здоровье стало подводить верного спутника Осиора, и хотя он никак не подавал виду, не жаловался и не просил сбросить темп, маг старался шагать не так широко и чаще делать привалы.

Той косули им хватило на неделю — по холоду мясо хорошо сохранялось, но бесконечно, без соли, таскать его было нельзя. Все было бы намного проще, если бы их переход пришелся на позднюю весну или лето — можно было бы поискать птичьи гнезда, да и кабаны, зайцы и прочая живность уже бы обзавелись мелким выводком. Но бежать из Кодина им пришлось сразу после зимнего солнцестояния — в самый разгар зимы, а лошадей не смогли уберечь даже многочисленные целебные печати, которые Осиор без конца колдовал, направляя их на шеи и брюха животных.

Из их отряда после выхода из столицы Шинлукана и встречи с Аурантисом выжили только они двое. Братья погибли почти сразу — в засаде еретиков, как только они выехали из Кодина на север. Это была страшная битва, противников — по десятку магов на каждого, но как-то им троим — Осиору, Ирману и Аурантису удалось прорваться, оставляя за собой горы трупов. А вот Джамару и Алексису не так повезло. Последнее, что видел Осиор — Копье Света пронзает грудь Пятого Трибунального Истигатора, а Джамару стреляют в лицо из диковинной переносной мортиры, от которой на таком расстоянии не могли уберечь никакие щиты.

Ранее Осиор думал, что такие орудия устанавливаются только на кораблях и иногда — на крепостных стенах, ведь каждый выстрел стоил несколько фунтов золота, если не больше, но вот, появилась и ручная версия, для обслуживания которой требовалось всего два человека…

А потом им пришлось оставить и его учителя, архимага Аурантиса. Второй раз их настигли как раз за две сотни лиг до границы, у небольшой деревеньки, которой даже название не дали. Местные просто называли ее «ручейная» — из-за недалеко протекающего ручья.

Они нагрянули ночью. Перегруппированный, усиленный новыми магами-оступниками и дюжиной наемников, на свежих конях, они ворвались в поселение посреди ночи, словно вихрь вламываясь в каждый дом. Аурантис как мог, сбивал с их следа поисковые руны, без конца колдовал, но разрыв был слишком мал. Кроме того, Осиор был уверен, что у врагов при себе было что-то из личных вещей архимага — а это значительно облегчало поиск хозяина. Это как в случае с моряками, что берут с собой какой булыжник с берега или горсть земли, чтобы корабельному колдуну было легче определить направление к дому.

Аурантис только всучил в руки Осиора свои записи, накрыв руки ученика своими сморщенными ладонями, а потом сказал: «Бегите!». И они побежали. Вскочили на своих лошадей, бросив большую часть припасов, и ускакали прочь.

Архимаг выиграл для них время, чтобы след Осиора успел остыть и затеряться, чтобы его нельзя было найти с помощью поисковой магии или выследить просто по следу лошадей. Когда они выскочили за пределы поселка, за спиной полыхнуло оранжевым — архимаг принял бой.

Осиор знал, что Аурантис был страшным противником. Маг защиты, он был почти неуязвим для обычного колдовства, способный отражать Копья Света и удары красных молний своими щитами, он был способен держать оборону часами против десятка магов плаща. Именно Аурантис научил его, Осиора, никогда не сдаваться и идти к цели, несмотря ни на что.