Империя волков

Матильда поморщилась.

– И эта история была средством давления на Лорана Геймза даже после ее смерти?

– Он всегда опасался скандала. Его карьера была бы уничтожена: чиновник такого ранга женат на шпионке! У Шарлье на Лорана целое досье, тот у него на крючке, как и все остальные.

– Все остальные?

– Ален Лакру. Пьер Карасилли. Жан-Франсуа Годмар. – Он обернулся к Анне. – Так называемые важные особы, с которыми ты не раз ужинала.

– Кто они такие?

– Клоуны, взяточники, коррумпированные полицейские, на которых Шарлье собрал информацию, они были вынуждены появляться на этих карнавальных представлениях.

– А к чему вообще эти собрания?

– Это была моя идея. Я хотел столкнуть твой рассудок с внешним миром, понаблюдать за реакциями. Все снималось на пленку, беседы записывались. Ты должна понять – твое существование было фальшивым: дом на авеню Ош, консьержка, соседи... Все было под нашим контролем.

– Лабораторная крыса.

Акерманн встал, чтобы пройтись и размять ноги, но оказался заблокированным между открытой дверцей и стеной и снова опустился на сиденье.

– Эта программа – переворот в науке, – хрипло бросил он. – Нам было не до моральных принципов.

Анна протянула ему сигарету. Похоже, она готова была простить, лишь бы он сказал всю правду.

– А "Дом Шоколада"?

Прикуривая, Акерманн вдруг понял, что его бьет дрожь. Очень скоро начнется кризис, ломка не за горами.

– Это была одна из проблем, – произнес он, выпустив облако дыма. – Твой выход на работу застиг нас врасплох. Наблюдение пришлось усилить. Полиция не выпускала тебя из поля зрения. Кучер у ресторана...

– "Подводное царство".

– Вот-вот, "Подводное царство".

– Когда я работала в "Доме Шоколада", в магазин часто заходил один покупатель. Он тоже был полицейским?

– Возможно. Детали мне неизвестны. Я знаю одно – ты от нас ускользала.

В очередной раз погас свет, и Матильда снова зажгла его.

– Настоящей проблемой стали твои приступы, – продолжил Эрик. – Я сразу понял, что произошел слом и что ситуация будет только ухудшаться. Симптом "неузнавания" лиц стал всего лишь предвестником: твоя истинная память пробивалась на поверхность сознания.

– Но почему все началось с лиц?

– Понятия не имею. Это ведь чистой воды эксперимент.

Руки у него тряслись все сильнее. Он попытался сосредоточиться на рассказе.

– Когда Лоран проснулся среди ночи и увидел, что ты изучаешь его лицо, мы поняли, что расстройство усиливается. Тебя следовало изолировать.

– Для чего ты хотел сделать биопсию?

– Чтобы быть до конца уверенным. Возможно, введение больших доз Кислорода-15 вызвало поражение мозга. Я должен разобраться!

Он замолчал, пожалев, что раскричался. Кожу покалывало, как от ударов электрическим током. Он щелчком выбросил окурок и сунул ладони под себя. Сколько еще он продержится?

Матильда Вилькро перешла к главному вопросу:

– Где ведут поиск люди Шарлье? Сколько их?

– Я не знаю. Я в стороне, как и Лоран. Я даже не знаю, как с ним связаться... Шарлье программу похоронил. Ему нужно одно – и срочно: найти тебя и "вывести из оборота". Вы ведь читаете газеты и знаете, как разоряются СМИ и общественность из-за несанкционированной прослушки. А теперь представьте, что случится, если правда о проекте выплывет наружу.

– Значит, я дичь, которую нужно загнать и убить? – спросила Анна.

– Ты женщина, которую нужно лечить. Ты не знаешь, что у тебя в голове. Тебе нужно сдаться Шарлье. Сдаться нам. Только при этом условии ты сможешь поправиться и все мы будем спасены!

Эрик взглянул на нее поверх очков – так он видел только размытые силуэты – и продолжил:

– Черт возьми, вы не знаете Шарлье! Я уверен, что он действовал совершенно незаконно. Теперь он производит "зачистку". Я вообще не уверен, что Лоран жив. Все пропало, у нас остался один шанс на миллион выжить – вылечить тебя...

Слова замерли у него в горле. К чему продолжать? Он и сам не верил в возможность спасения. Матильда произнесла своим красивым низким голосом:

– Все это не объясняет, зачем вы изменили ее лицо.

Акерманн криво улыбнулся: он с самого начала ждал этого вопроса.

– Мы его не меняли.

– Что?

На лицах женщин читалось изумление. Акерманн взглянул прямо в глаза Анне.

– Ты уже была такой, когда тебя нашли. Сделав первые снимки, я обнаружил шрамы, шпунты и протезы. Это было невероятно. Полная пластическая операция. Такое вмешательство стоит уйму денег. Турецкой работнице-нелегалке точно не по карману.

– Что ты хочешь сказать?

– Что ты не работница. Шарлье и его подручные ошиблись. Они считали, что похищают никому не известную турчанку. Но ты не такая. Каким бы диким это ни казалось, я думаю, что ты уже скрывалась в турецком квартале, когда тебя обнаружили.

Анна разрыдалась.

– Это невозможно... Невозможно... Когда все это кончится?

– В некотором смысле, – с непонятным ожесточением продолжил он, – этим объясняется успех моей работы. Я ведь не волшебник. Я бы никогда не сумел до такой степени переделать анатолийскую крестьянку. Да еще за несколько недель. Только Шарлье мог попасться на такую удочку.

Матильда зацепилась за эту фразу.

– Кстати, как он отреагировал, когда ты сообщил ему новость?

– Я ничего ему не сказал. Скрыл от всех этот бредовый факт. – Он взглянул на Анну. – Даже в прошлую субботу, когда ты приезжала в Бекерель, я подменил снимки. Твои шрамы видны на них невооруженным взглядом.

Анна вытерла слезы.

– Почему ты так поступил?

– Я хотел закончить эксперимент. Возможность была слишком заманчива... Твое психическое состояние было просто идеальным, чтобы рискнуть. Для меня имела значение только программа...

Анна и Матильда онемели от изумления.

Когда маленькая Клеопатра наконец заговорила, голос ее шелестел, как сухая трава:

– Я не Анна Геймз и не Зема Гокальп, так кто же я такая?

– Понятия не имею. Интеллектуалка, политическая беженка... Или террористка. Я...

Лампы снова погасли, но Матильда не шелохнулась. Темнота сгущалась вокруг них, как поток расплавленной смолы. В голове Акерманна молнией мелькнула мысль: "Я ошибся, они меня убьют". Но тут во мраке раздался голос Анны: