Империя волков

Матильда слушала, но волновало ее не содержание рассказа, а тон: никогда голос Анны не звучал так правдиво.

– Шизофреническая работа. Все время говоришь на разных языках, откликаешься на разные имена, забываешь, где твоя родина, твой единственный дом – VIP-салон в самолете. Но главное – это страх, он преследует тебя повсюду, всегда.

Матильда моргнула, прогоняя сон. От усталости зрение у нее мутилось, лента дороги расплывалась, разваливалась на куски... Она снова спросила:

– Откуда ты родом?

– Я не помню точно. Но память вернется, я уверена, а пока будем держаться за настоящее.

– Но что же произошло? Как ты оказалась в Париже в образе работницы? Зачем изменила лицо?

– Обычная история. Я решила прикарманить последний груз. Наколоть моих нанимателей.

Она замолчала. Казалось, каждое воспоминание дается ей невероятным усилием воли.

– Это случилось в июне прошлого года. Я должна была доставить груз в Париж. Особая поставка. Очень ценная. Меня здесь ждал связник, но я выбрала другое решение. Припрятала героин и обратилась к пластическому хирургу. Думаю, в общем... скорее всего, в тот момент у меня были шансы преуспеть... К несчастью, пока я выздоравливала, кое-что случилось: нападение одиннадцатого сентября. На следующий же день таможни превратились в неприступные бастионы. Везде и повсюду производились обыски и проверки. Мне пришлось похоронить идею уехать с наркотиками, но я не могла оставить героин в Париже. Нужно было выждать, зная, что наниматели сделают все, чтобы меня найти...

Я спряталась там, где в принципе никому не пришло бы в голову искать беглую турчанку: среди своих. Среди нелегалок в Десятом округе. У меня было новое лицо и новый паспорт. Никто не мог меня обнаружить.

Голос Анны затих, как будто она внезапно выбилась из сил. Матильда попыталась поддержать угасающее пламя:

– Что случилось потом? Как полицейские нашли тебя? Они были в курсе насчет наркотиков?

– Все не так. В деталях не уверена, но в общих чертах припоминаю... В ноябре я работала в красильной мастерской. Под землей, в турецких банях. Ты подобное место и в страшных снах себе представить не сможешь. Это не твой мир. Они пришли ночью.

– Легавые?

– Нет. Турки, которых послали мои наниматели. Они знали, где я прячусь. Наверное, меня кто-то выдал... Но они не знали, что я изменила внешность, и похитили девушку, похожую на меня прежнюю. Кажется, ее звали Зейнеп... Черт, когда они нагрянули... Я помню одно – навалившийся животный ужас.

Матильда попыталась восстановить историю до конца, заполнить все пробелы.

– Как ты оказалась у Шарлье?

– Точно не скажу. Я была в состоянии шока. Скорей всего, полицейские обнаружили меня в банях, отвезли в комиссариат, потом в больницу... Так или иначе, но Шарлье сообщили о моем существовании. Работница, которой отшибло память. Нелегалка. Идеальная "морская свинка".

Анна задумалась, как будто пыталась взвесить достоверность собственного предположения, потом прошептала:

– Во всей моей истории присутствует невероятная ирония. Легавые ведь так и не узнали, кто я такая на самом деле, и невольно защитили меня от других, от турок.

У Матильды разболелись внутренности – страх и усталость сделали свое дело. Она все хуже видела дорогу, ей чудилось, что из-под колес то и дело вспархивают чайки.

В это мгновение впереди замаячили указатели кольцевого бульвара. На горизонте возник Париж. Матильда сконцентрировалась на серой ленте шоссе и продолжила допрос:

– Эти люди, которые тебя ищут, кто они?

– Забудь обо всем. Повторяю: меньше знаешь, лучше спишь.

– Я помогла тебе, – прошипела сквозь зубы Матильда. – Я защитила тебя. Говори! Я хочу знать правду.

Анна все еще колебалась. Это был ее мир – мир, в который она наверняка никого никогда не пускала.

– У турецкой мафии есть одна особенность, – произнесла она наконец. – Они нанимают убийц, которые когда-то были членами могущественной политической организации. Они называют себя Серыми Волками. Националисты. Фанатики крайне правого толка, которые верят в возрождение Великой Турции. Террористы, которых с детства обучали в военизированных лагерях. Думаю, ты понимаешь, что рядом с ними агенты Шарлье – просто скауты, вооруженные игрушечными пугачами.

ВОРОТА КЛИНЬЯНКУР. ВОРОТА ЛА-ШАПЕЛЬ. В голове у Матильды билась одна-единственная мысль: избавиться от бомбы на пассажирском сиденье на ближайшей стоянке такси. Вернуться в свою квартиру – удобную, безопасную. Проспать двадцать часов, проснуться утром и сказать себе: "Это был просто кошмар..."

Свернув к Ла-Шапель, она объявила:

– Я остаюсь с тобой.

– Нет. Это невозможно. Мне нужно сделать важное дело.

– Какое?

– Забрать мой груз.

– Я еду с тобой.

– Нет.

В желудке Матильды образовался тугой комок: дело было не в мужестве – гордость взыграла.

– Где твой груз? Где эти наркотики?

– На кладбище Пер-Лашез.

Матильда бросила взгляд на Анну: молодая женщина показалась ей смертельно уставшей, но еще более жесткой и непримиримой, она напоминала кристалл горного хрусталя с заключенной внутри горькой истиной...

– Почему именно там?

– Двадцать кило. Мне нужна была "камера хранения".

– Не вижу, какая тут связь с кладбищем.

Анна мечтательно улыбнулась, глядя куда-то внутрь себя.

– Немного белого порошка среди серого праха...

Они остановились на красный свет. За этим перекрестком улица Де-Ла-Шапель перейдет в улицу Маркс-Дормуа. Матильда повторила свой вопрос на тон выше:

– Так почему все-таки кладбище?

– Зеленый. На площади Ла-Шапель свернешь к площади Сталинграда.

54

Город мертвых.

Широкие прямые проспекты, обсаженные рядами величественных деревьев. Массивные памятники, ровные черные могилы.

В светлой ночи эта часть кладбища выглядела просторной и роскошной.

В воздухе витал запах Нового года: все вокруг напоминало застывшую декорацию, похожую на детскую игрушку – стеклянный шар с мишками и зайчиками, в котором идет снег, если его перевернуть.

Они проникли на территорию со стороны улицы Пер-Лашез, рядом с площадью Гамбетты. Анна провела Матильду вдоль водостока, потом они залезли на решетку, а спуститься вниз оказалось совсем просто: в нескольких сантиметрах от плит дорожки висели электрокабели.

Они поднимались по аллее Иностранных Бойцов, читая в свете луны эпитафии на могильных плитах. Мемориал, посвященный памяти чехословацких солдат, павших на полях сражений Первой мировой войны, был выполнен в виде бункера. Беломраморный монолит поставили в честь павших бельгийцев. Устремленный к небу граненый штык в стиле Вазарели [9] скорбел о геноциде армян...

Когда Матильда увидела на горке большое здание с двумя трубами, она наконец поняла. Немного белого порошка среди серого праха. Колумбарий. С извращенно циничным чувством юмора Анна спрятала свой героин среди погребальных урн.

9

Вазарели Виктор (1908 – 1997) – французский художник венгерского происхождения. Его кинетическое искусство создавало иллюзию многомерного пространства.