Империя. Дилогия
Шрифт:
— И часто у вас бывают такие экскурсии?
На лице падая снова промелькнула ироническая усмешка.
— Что значит часто? У нас по семь экскурсий в день и заявочная очередь заполнена на три месяца вперед.
Инга удивленно воззрилась на него:
— Вот оно как… — Она посмотрела на панораму за окном. — Да, это, конечно, впечатляет, но никогда не думала, что до такой степени!
— Это их впечатляет мало. К нам едут в основном те, кто вложил деньги в проекты БЗЛ. Чтобы убедиться, что эти деньги не исчезли. И на них производят впечатление вовсе не размеры или техническое совершенство конструкции, а то, что их деньги уже работают. Почему американцам, несмотря на все их старания, не удалось раздуть вселенский скандал по поводу банкротства БЗЛ? — Парень мотнул головой в сторону окна. — Именно поэтому. Это есть, и это уже работает.
Инга задумчиво оттопырила губу:
— А почему они не вкладывают деньги у себя? Я слышала, японцы тоже разворачивают строительство энергетической плети на своем побережье, но у них трудности с финансированием. А у нас — нет. Странно.
— Знаешь, на свете не так много людей,
И оба поняли, о ком идет речь…
Два дня спустя Инга улетала в Москву с вожделенной статьей и… большим сомнением, стоит ли ей завязываться с «Ньюсуиком».
2
Полковник Баштан ввалился в собственный кабинет как был, в грязных, залепленных глиной сапогах и измурзанной полевухе, с черным от недосыпа и трехдневной щетины лицом. Ногой распахнув дверь, он сделал несколько шагов вперед, обогнул стол и устало рухнул в кресло, бросив перед собой тяжелые, с крупными кистями руки. Несколько мгновений он сидел, тупо уставившись в одну точку, потом скрипнул зубами и стиснул кулаки. Вот и все… Все надежды, планы, мечты — все, все пошло псу под хвост!
О том, что его полку грозит инспекторская проверка, Баштан узнал еще два года назад. А узнав, не очень-то испугался. В принципе подобные проверки — это всегда палка о двух концах, причем положительный конец, как правило, увесистей отрицательного. Поскольку хотя возможность «залететь» на инспекторской, конечно, присутствует — солдат там сбежит, или прапор напьется, или еще какая беда случится в самый неподходящий момент, но возможность «подлететь» всегда оценивалась значительно выше. Потому что, как правило, к инспектированию готовятся, и готовятся капитально. Части и соединения, которым предстоит инспекторская, сразу получают «зеленую улицу» по финансированию, в округе выделяется целый сонм кураторов, которые днюют и ночуют во вверенных их попечению подразделениях и службах, с бойцами, любимым развлечением которых до того была уборка территории или выкапывание траншей, начинают мало-мальски регулярно проводиться занятия и стрельбы, штаб по самые ноздри влезает во всякие планы, журналы, проекты боевых приказов и т. п., так что к приезду комиссии подвергающаяся инспектированию часть сияет свежеположенным асфальтом, свежепокрашенными казармами, свежепобеленными бордюрами и свежеподшитыми подворотничками. Поэтому на строевом смотру, с которого по традиции начинается всякое инспектирование, полк сияет как начищенный медный пятак, а до синевы выбритые и до кругов в глазах «заинструктированные» солдаты и офицеры едят глазами начальство и звонкими голосами докладывают, что вопросов у них нет и они всем довольны. Впрочем, последнее время в эту десятилетиями отработанную схему стали регулярно вноситься не слишком приятные изменения, когда молодые лейтенанты вдруг хором заявляли, что отказываются служить, а солдаты — что не видели мяса с самой гражданки. Но проверяющие ведь тоже не с луны свалились, а служат в этой же армии, так что прекрасно представляют, к каким вопросам и как прислушиваться. Поэтому главное, чтобы в остальном вроде бы было как положено — и свежеположенный асфальт, и свежепобеленные бордюры, и банька, и кормежка на убой. Так что если не было прямой команды «валить», на подобные приметы нового времени часто просто закрывали глаза Зато если полк сдавал инспекторскую на «отлично», это практически всегда означало орден и еще одну ступеньку наверх. Вот почему Баштан ожидал от предстоящей проверки скорее хорошего, чем плохого. Тем более что службу он знал, профессию свою любил и белоручкой и снобом не был.
К приезду комиссии все было готово еще за неделю. В последний четверг Баштан лично обошел весь полк и, прищурив глаз, «просмотрел» не меньше сотни ракурсов. Расположение полка выглядело достойно. Даже выкрашенные в черно-белую полоску столбики ворот автопарка, на которые зам по тылу нахлобучил несколько аляповатых орлов, изготовленных на местном литейном заводике, смотрелись вполне в тему. Баштан удовлетворенно кивнул и поднялся к себе в кабинет. Там его уже ждал заморенный начальник штаба.
— Ну как, Петрович, готов?
Тот кивнул.
— Угу! — Он вдруг оживился. — А в третьем батальоне вон чего придумали — все учетные документы по боевой подготовке обернули в красную винилискожу, по тылу — в зеленую, по артвооружению — в коричневую, так я дал команду — всем сделать так же.
Баштан хмыкнул. Ну что ж, ежели начальника штаба занимают такие мелочи, значит, все более серьезное в полном ажуре.
Он тогда даже не подозревал, как сильно ошибался…
Полк подняли по тревоге в два сорок. Сначала Баштан не придал этому особого значения — ну мало ли с чего комиссия начинает? Ну построят личный состав, ну проверят содержимое вещмешков и тревожных чемоданов, а затем распустят по домам, ведь на девять утра назначен строевой смотр. Однако когда его новенький «уазик» (зампотех округа под инспекторскую расщедрился и выделил полку пять новеньких машин), сияющий в ночи яркой зеленой краской и белыми кругами на шинах, влетел на плац, в полку уже творилось что-то невообразимое. Во-первых, проверяющие одним махом вывели из строя всю систему связи, просто объявив, что по части нанесен удар, поразивший узел связи. Во-вторых, они до кучи отключили свет, введя в действие вводную об обрыве нитки ЛЭП, ведущей к части. И тут весь полк погрузился в кромешную тьму, поскольку имевшийся в части аварийный дизель-генератор производства семьдесят лохматого года был штукой чрезвычайно капризной, требовал тонкого обращения и запустить его вслепую было
абсолютно невозможно, а аварийные керосиновые фонари типа «Летучая мышь», перед проверкой надраенные, как у кота… вторичные половые признаки, и горделиво поблескивавшие на полках в ружпарках, складах и казарменных помещениях, в подавляющем большинстве оказались абсолютно сухими, без малейших следов керосина. Так что «Сбор» начался с дикой свалки, сумятицы, мата и грохота роняемых автоматов, вещмешков и касок. Это до такой степени не походило на обычную процедуру проверки боеготовности, что Баштан не выдержал и во весь голос выматерился. Голос полкового Бати еще рокотал над плацем, когда откуда-то из кромешной темноты материализовалась фигура в полевом кепи и офицерской плащ-накидке:— Полковник Баштан?
Баштан зло рявкнул:
— Ну!
Фигура включила маленький пальчиковый фонарик и осветила свое лицо.
— Старший группы, полковник Ким… Где мы сможем переговорить?
Баштан слегка остыл и задумался. А действительно, где? При этакой-то тьме египетской… В этот момент, словно отвечая на невысказанный вопрос, на дальней окраине плаца около «уничтоженного» узла связи затарахтел дизель-генератор. Спустя мгновение темноту прорезал луч прожектора. Баштан облегченно вздохнул. Ну хоть кто-то сработал как надо…
— В мобильном командном пункте. Пойдемте…
Они забрались в кунг и уселись за широким штабным столом, занимавшим всю его центральную часть. Проверяющий скинул плащ-накидку и снял офицерскую сумку.
— У вас есть карта?
Командир полка нахмурился. Какая карта? Он же только въехал на территорию части… Но тут в дверь кунга постучали. Баштан недовольно сморщился:
— Ну кто там еще?
— Начальник секретной части прапорщик Луценко, товарищ полковник. Я это… карты принес.
Баштан удивленно тряхнул головой, но ответил уже тоном ниже:
— Давай сюда.
Поставив свою размашистую подпись в журнале выдачи секретных карт, он поднял глаза на прапорщика, слегка скукожившегося в присутствии двух самых значительных на данный момент персон в полку, и негромко спросил:
— И кто это тебя надоумил?
Прапорщик поежился и хрипло ответил: — Так это… лейтенант Ахметзянов.
Баштан удовлетворенно кивнул. Что ж, толкового командира сразу видно. Командир взвода связи лейтенант Ахметзянов был «хозяином» и того самого кунга, в котором они сейчас находились. Причем лейтенанта этот Ахметзянов получил всего пару месяцев назад, как и все терранцы пройдя сначала ступеньку рядового и сержанта. Ну да ладно… Баштан сделал знак прапорщику, отчего тот мгновенно испарился, и перевел взгляд на проверяющего.
— Разрешите вызвать офицеров управления и штаба для постановки задачи?
Полковник Ким слегка округлил свои раскосые глаза:
— Зачем? Я доведу задачу полка вам, а вы уж сами доведете ее до своих подчиненных. — Он раскрыл полевую сумку и вытащил из нее длинную склейку (от ее размеров у Баштана екнуло под ложечкой). — Значит так. Задача вашего полка — совершить марш, имея целью к 11 часам утра 19 мая выдвинуться в район северного берега озера Козодольское, где занять оборону на рубеже деревня Мальки — станция Белая, с целью — не допустить прорыва противника в направлении Силуяновка — Большие Маркизы. Марш совершить скрытно. Во время марша со стороны противника возможно авиационное противодействие выдвижению, также не исключена высадка на маршруте тактических воздушных десантов и диверсионных групп с целью организации засад, подрыва мостов и иных дорожных сооружений. Начало и интенсивность действий противника зависят от того, насколько эффективны будут маскировочные мероприятия полка. — Проверяющий сделал паузу и, пристально посмотрев на командира полка, с которого сейчас вполне можно было писать центральный персонаж финальной сцены гоголевского «Ревизора», продолжал: — Расположение полк должен покинуть не позднее чем через два часа, вывезя с собой ВСЕ необходимые материальные ценности для обеспечения боевых действий полка в течение трех недель. Поскольку, согласно данным разведки, по истечении этих двух часов по расположению полка будет нанесен ракетно-ядерный удар тактическим ядерным боеприпасом мощностью до 20 килотонн. — В голосе проверяющего ясно зазвучала ирония. — Так что за все время проверки — а она, как вы уже поняли, продлится около трех недель — вы не сможете воспользоваться ни единым гвоздем, оставшимся на территории части.
Баштан несколько мгновений переваривал сказанное, потом сипло спросил:
— А как же… строевой смотр?
Полковник Ким пожал плечами:
— К каждому из ваших подразделений, начиная с уровня роты или службы, прикреплен офицер-посредник. Ему предоставлено право в зависимости от ситуации и действий командиров подразделений объявлять часть личного состава убитыми и ранеными, а технику — выведенной из строя. Транспортировка личного состава, объявленного «раненным», возлагается на «действующий» состав полка. Личный состав, объявленный «убитым», переводится в специальный сводный отряд, возглавляемый начальником штаба, который уже объявлен «убитым». В состав этого сводного отряда также переводится выведенная из строя техника. Данному личному составу не разрешается нести вооружение и транспортировать материальные ценности, которыми может воспользоваться «действующий» состав полка. Если же вы примете решение задействовать состав или технику сводного отряда для транспортировки части вооружения и материальных ценностей, то они будут считаться «утерянными», что будет отмечено в итоговой справке. — Проверяющий помолчал, выжидательно глядя на командира полка, и все тем же спокойным голосам произнес: — Вопросы есть? — Вопросов не было. Он извлек из кармана секундомер, нажал кнопку запуска и закончил: — Отсчет времени до удара по расположению полка пошел. Напоминаю, что количественные показатели потерь от ядерного удара зависят от того, как далеко вы успеете увести людей от эпицентра. — С этими словами проверяющий встал, сделал четкий кавалергардский поклон и покинул кунг.