Импульс

— Ты ведь знаешь, что творишь со мной, Лика? — спрашивает он сквозь стон.

— Знаю… — отзываюсь я. — Ведь то же самое, ты делаешь со мной.

***

Глеб

От ее хриплого, наполненного возбуждением голоса, кровь стучит в висках, а то, что она говорит в трубку, кидает меня на край обрыва, за которым ждет сумасшедший оргазм. Яйца поджимаются и, кажется, я сейчас кончу. Стараюсь дышать глубже и немного расслабить ладонь, хочу сначала услышать ее стоны в трубку. Срывающийся голос Лики должен запустить в космос меня.

Сегодняшняя ночь прекрасна в своей неправильности, поэтому я продолжаю делать то, чего никогда не делал — заставляю кончить девушку от моих слов.

— Ты знаешь же, что я сейчас в твоей постели, Лика? В твоей голове. В каждой клеточке твоего тела. Это я погружаю в тебя свои пальцы, постепенно наращивая ритм, — говорить становится сложнее, и я все сильнее долблюсь в собственный кулак, чувствуя, как близка разрядка. Лика где-то за стеной начинает дышать глубже, и я слышу ее сдавленный вздох, прежде чем резко дернуть рукой еще раз и кончить себе на живот. Кажется, я матерюсь в трубку, и потом мы погружаемся в тишину.

Опустошение и очень странные ощущения — вот что остается после этого неправильного, но, безумно заводящего секса. Теперь она точно решит, что Глеб Лисовецкий извращенец, и не захочет иметь со мной дело.

— Ты тут? — задаю я до ужаса идиотский вопрос и как подтверждение, слышу ее смех. К счастью, совсем необидный.

— И тут, и нет… — отзывается Лика. — Похоже, я еще где-то летаю…

— Вот видишь, а ты не хочешь спать со мной в реале. Я все еще готов прийти к тебе, — говорю я и понимаю, что от одного этого предположения готов возбудиться снова.

— Ты переспал со мной, чтобы досадить брату…

— И мне очень понравилось.

— Досаждать брату?

Совсем отрицать это я не могу, поэтому признаюсь.

— И это тоже, но вообще я говорил про секс с тобой. Брату я досаждаю все свою жизнь, с момента рождения. Это интересно и увлекательно, но приелось.

— Я тоже приемся.

— Сильно сомневаюсь. Мне кажется, ты как наркотик, чем больше принимаешь, тем сильнее хочется.

— Ты хочешь лишить меня работы, — приводит еще один аргумент Лика, про который я, если честно, забыл.

— Нет, я просто не хочу ремонт в старой части дома, но я подумал и понял, что спать с тобой я хочу больше.

— И что это значит?

— Это значит твори свои дизайнерские бесчинства. Я не буду препятствовать.

— Проблема в том, что я не верю тебе Глеб, поэтому это последнее наше безумство, каким бы интересным и крышесносным оно не было. Даже если ты не сдержишь свое слово и завтра не уедешь, это ничего не изменит.

— Я не нарушаю данные обещания, поэтому уеду. Но потом вернусь и мы с тобой еще раз поговорим про безумства.

— Нет, — отвечает она непреклонно, а я отключаюсь. Иногда женское «нет» звучит куда соблазнительнее, чем банальное «да». Оно бросает вызов.

Я довольно усмехаюсь и открываю вайбер, чтобы послать последнее на этой неделе сообщение.

Г: «Знаю, обещал не трогать тебя неделю и сдержу свое слово, но не могу не оставить воспоминание о себе»

Кидаю самое пошлое в моей жизни фото, которое я все же сделал, когда Лика об этом попросила и вырубаю телефон. На кровать откидываюсь с блаженной улыбкой. Неделя — это очень долго, но я смогу пережить, а потом Лика, ты никуда от меня не денешься.

Глава 8

Лика

Что делать, если совершила глупость, которую нереально исправить? Правильно уснуть и постараться все забыть, а на следующее утро и вовсе сделать вид, будто ничего и не было. Но как можно забыть ночное сумасшествие, если в моем телефоне фото члена парня, с которым я однажды переспала случайно, а потом кончила для него в трубку? Я просто идиотка, и если с утра выйду из комнаты и выясню, что он не выполнил свое обещание и не уехал из поместья, то, пожалуй, и, правда, сбегу. Если, конечно, раньше не умру от смущения.

С этими мыслями я усыпаю, с ними же и просыпаюсь. Впрочем, добавляется еще одна: «Зачем мне в галерее фото члена Глеба, и почему я не удаляю эту фотку? А если кто-нибудь увидит?»

Работать я не могу, пока не зальюсь по уши кофе, поэтому одеваюсь, собираю волосы в хвост и спускаюсь на первый этаж. К счастью, в столовой никого нет. Мне приносят завтрак и когда я уже пью кофе, спускается зевающий Ник и плюхается на соседний стул.

— Доброе утро, — недовольно говорит он.

— Что-то по тебе не скажешь. — Я фыркаю и возвращаюсь к своей чашке.

— Потому что по-настоящему доброе, оно бывает у меня после двенадцати дня, а сейчас восемь утра. И только Глеб свалил в шесть, тогда же, когда встал папа. Не спится людям! И представь, папа хотел, чтобы я уехал в шесть утра с Глебом на мотоцикле! Вот делать мне больше нечего, что ли?

— Тебя сейчас папа отвезет? — уточняю я, старательно делая вид, будто меня не интересует информация о Глебе. Не знаю, я обрадована или расстроена. С одной стороны — он уехал и сдержал свое обещание. Меня ждет неделя спокойной работы, нос другой — иррационально я уже начинаю грустить. Какая-то часть меня хотела, чтобы Глеб задержался тут, не смог меня оставить. Только это очень и очень глупо. Я должна радоваться, что он решил отступить от своего плана и все же позволить мне работать. Ну или я чего-то не знаю о коварстве этого мужчины и он не отступился от плана, а просто придумал новый.

— Ага, ты останешься со сколопендрой, но она раньше двух не встает, — отвечает Ник на вопрос, который я уже забыла.

— А я после завтрака буду работать, так что мне в целом все равно, чем будет занята сколопендра и во сколько она просыпается.

Когда принесли завтрак, Ник накинулся на него, словно не ел последние несколько недель.

— У тебя серьезно с Глебом? — спросил он, расправившись с омлетом.

Это не тот вопрос, который я хочу обсуждать, особенно с парнем, которого знаю второй день. Но почему-то просто поставить Ника на место я не могу.

— А как ты думаешь, у кого-то может быть серьезно с Глебом? — горько усмехаюсь я.

— Бабушка говорит, что Лисовецкие ветрены и амбициозны, но когда встречают ту самую женщину, то кладут к ее ногам весь мир, а сверху свое сердце.

— С трудом верится.

— Ты просто не видела, как относится дедушка ко всем и к ней. Это такая разница, которая сначала людей просто ставит в тупик, — ухмыляется Ник.

— В смысле?

— Даже не знаю, как объяснить… — Ник кусает губу. — Вот представь папу на двадцать пять лет старше, выросшего в суровые 90-е?