Имя для рыцаря

За раскладным столом под лампой сидел Рыжий. В пятнистых, пустынного камуфляжа ("буря в трусах", по определению солдат) трусах, с полотенцем на шее, он то отхлёбывал из банки лимонный сок, то добавлял строчку к письму, которое лежало перед ним на серо-жёлтом пластике. С прикреплённого булавкой над столом яркого плаката улыбалась девушка - на фоне дома в окружении зелени под надписью "Вернись ко мне с победой!"

...Там, где мы стоим - море песка, остаток Сахары. Сейчас очень и очень жарко, хотя ещё недавно тут лежал снег. Очень жарко, днём и ночью, откинешь полог - словно в печку заглянул. Я бы дорого дал за обычную прохладу. Трудно передать, насколько пустынны и дики эти места. Тут идёт война, и всё-таки она не может ничего изменить - пески бесстрастно смотрят на нас и словно шепчу т: "Вы уйдёте - мы останемся." Ч ёрта с два, ещё посмотрим. Мы сделаем из этих мест настоящий сад, навеки уничтожим равнодушную однообразную красоту, которая так чужда человеку...

Рыжий отложил цанговый карандаш. Плохой графит царапал сероватую бумагу, крошился. Юноша сдул чёрные крошки на тканевый дышащий жаром пол, вздохнул, переставил ноги на планку под столом. Посмотрел на часы. "Командирские" в воронёном противоударном корпусе показывали два часа ровно. Рыжий зевнул, не глядя, взял банку, вылил в себя остатки успевшего согреться сока, смял в кулаке тонкую жесть.

Надо ложиться спать. в глубине палатки, в темноте, кто-то - кажется, Тиль - громко, отчётливо сказал: "Не надо, не надо," - и добавил что-то по-своему. Рыжий различил знакомые слова "йофру" и "эн дондер" - "девушка" и "к чёрту". Потом скрипнула - длинно, с почти музыкальными переливами - кровать.

Шорох песка, посвистывание ветра и стук дизеля стирали почти все прочие звуки снаружи. Наверное, ещё и это было причиной тревоги - привычка слышать всё, что происходит вокруг, тут не помогала. Поэтому Рыжий обернулся, лишь когда полог палатки дёрнулся, отодвинулся в сторону, и внутрь внедрился со всем снаряжением некто неизвестный с оружием на левом и рюкзаком - на правом плече, одетый в "охотничью" форму.

– Это палатка 231-й команды?
– приглушённо спросил вошедший.

– С вечера была она, - ответил Рыжий на том же русском, что и вошедший - впрочем, он говорил с каким-то лёгким акцентом.
– Тебе кого?

– Вот, - сбросив снаряжение и оружие (Рыжий заметил пулемёт) на пол, неизвестный полез в нарукавный карман. Рубашка его была украшена нашивками Отдела Специальных Операций, только пока без номера команды, и Рыжий понял, что это новенький - на место неделю назад перешедшего в скандинавские егеря к англосаксам Сванте Стурре по прозвищу "Эсэс".
– Назначен к вам в команду, - новенький подал карточку и добавочно пояснил: - Только что из лагеря.

Рыжий смерил новенького взглядом. Рослый, остроносый, глаза неопределённо-светлые, волосы тёмные. Худощавый, улыбчивый. Так, обычный самый.

– Пить хочешь?
– дружелюбно спросил Рыжий, ногой выдвигая из-под стола стул. Новичок облегчённо вздохнул, кивнул, пожаловался:

– Жарко - с ума сойти. И что за тварь такая - человек? Была десять лет зима - стонали. Попали в последнюю считай пустыню на Земле - стонем... А что попить?

– Вон там, - Рыжий ткнул в холодильник, жавшийся к стенке за стояком.
– Голодный?

– Не, благодарю, - новичок открыл дверцу, приложил ладонь с растопыренными пальцами к инею на стенке, застонал счастливо, потом достал банку сока и опустился наконец на стул.
– Ты командир? Мне сказали - сразу ему отдать документы...

– Спит командир, - признался Рыжий.
– Я гранатомётчик... Да ты не суетись, пей и ложись спать - кровать я тебе покажу. А как просыпаться начнём, так и разберёмся с документами и прочим всем. Я карточку на столе оставлю.

– А во сколько подъём?

– поинтересовался новичок.

– А ни во сколько, - откликнулся Рыжий.
– У нас майк *. Из-за некомплекта, кстати.

* Безделье (армейский жаргон)

– А прежний...
– новичок примолк. Ирландец отмахнулся:

– Да нет. Перевёлся в национальную часть. У нас тут за полгода убитый всего один. И двое перевёдшихся...
– Рыжий протянул руку: - Рыжий. Имя не спрашиваю и не называю.

– Кутюрье, - рукопожатие оказалось крепким. Брови ирландца приподнялись:

– Это от фонаря или состояние души?*

* В молодёжном жаргоне Русской Империи - человек, излишне много уделяющий внимания своей внешности. Говорят так обычно с явным презрением.

– Состояние души, - признался Кутюрье. Улыбнулся и спросил: - Ну что, брат Пушкин? Как оно?

– Да знаешь, - осклабился Рыжий, - так как-то всё...

– "Ревизора" читал?!
– удивился Кутюрье.
– Ты же англосакс.

– Ирландец, - уточнил Рыжий.
– Я два месяца назад в госпитале валялся, как дурак - сухожилия на ноге растянул. А там попалась эта книжка. Забавно... Гоголь, да?

– Угу, - Кутюрье отпил из банки. На его лице отчётливо читалось облегчение, и Рыжий его понимал. Конечно, трудно отрываться от тех, к кому привык, от коллектива учебного лагеря, от сложившихся связей - и всё начинать сначала, заново, да ещё и на настоящем фронте.

Новенький хотел что-то ещё спросить, но по полу зашуршали шаги, и из пристенной темноты появился - заспанный, волосы торчком, открыт (для экономии) только один глаз - командир 231-й Олег Гавриловский по непонятному никому прозвищу "Блин"; общего с блином у него не было ничего совершенно. Он мутно и многозначительно посмотрел на сидящих за столом двоих, воткнулся в холодильник, влил в себя, не глотая, банку лимонного сока. В свете лампы всё тело Блина блестело от пота, как намасленное. Он постоял около холодильника, развернулся, снова скользнул взглядом по лицам сидящих...

И открыл второй глаз. Широко открыл - а потом недоверчиво усмехнулся и сообщил:

– Да ну, не может быть, - и двинулся обратно в темноту, но тут же круто развернулся и шёпотом спросил: - Рыжий, это кто такой?!

Вообще-то это было невежливо и непохоже на Блина. Этот русский не слишком нравился Рыжему, но всего лишь потому, что появился сам-то только неделю назад - как с неба свалился прямо на место ушедшего прежнего командира, канадца Нила Брэндмана, с которыми вся команда жила душа в душу. Нил ушёл в англо-саксонскую армию, и команда ждала, что нового командира назначат из её состава - но появился Блин. Вежливый, но настойчивый, знающий, но нелюдимый. Совершенно точно, что раньше он был штурмовиком - а значит, имел опыт. И ходил слух, что его девчонка и все друзья погибли где-то в боях. Но команда-то с ним в бой ещё не ходила - и все дружно смотрели на Блина косо. Командиру вообще трудней "притереться", чем обычному новичку. Но Блин между тем оставался каменно спокоен, а дело своё, похоже, знал хорошо.

Однако, сейчас он выглядел искренне удивлённым.

– Новичок, - удивлённо объяснил Рыжий.
– Кутюрье. Русский, похоже.

– Осетин, - поправил без обиды Кутюрье.

– Ё ж моё, - сказал Блин. Если бы Рыжий в этот момент посмотрел на Кутюрье, то увидел бы, что лицо у того стало кисло-недовольным.
– Этого ж быть не может. Это ты?!

– Не я, - сердито и глупо ответил тот на глупый вопрос. Рыжий подумал, что Блин, похоже, просто обрадовался соотечественнику. Но командир шёпотом заорал: