Иначе жить не стоит

Игорь пробегал весь день по делам экспедиции, а к вечеру снова зашел к Кузьменкам. Мать кивнула наверх — там Никитка.

В комнатке под крышей было жарко, Никита открыл обе двери и сидел за столом в трусах и майке. На столе, связанные, лежали те книги, что Никита увез с собою прошлый раз, таскал с места на место, да так и привез назад. Сам Никита читал Пушкина.

— И почему это я раньше красоты не понимал? — задумчиво проговорил он. — Вот бывает другой человек — и малограмотный, и сиротой рос, а понимает. Я только песни любил.

Не понимал… любил… Задумываться стал Никита?.. Игорю хотелось спросить, как он собирается жить дальше, но Никита и сам заговорил об этом:

— Отец в шахту гонит, а я не хочу. Я ж буровой мастер. Говорят, в геологический техникум таких, как я, в первую очередь принимают. Если семилетка есть.

— А у тебя есть?

— Документ есть, а знаний нету. Готовиться буду. Палька Светов подсобит, я думаю. Вместе когда-то в школу бегали.

Знакомое имя напомнило Игорю девушку с горячими карими глазами и мягкой речью, таившей в каждом слове девичью поощряющую смешинку. Сестра Светова? Кажется, да. Катерина. А что, если зайти к Павлу и повидать ее? Пригласить в кино или погулять? Отец надавал поручений дня на три, вечера как-то скоротать нужно…

— Сторожев думает: выгнали, так и пропал! — говорил Никита. — Я себя не выгораживаю, а только рано он на мне крест поставил. Я еще покажу ему Никиту Кузьменко!

— Покажешь, если не сорвешься. — И, не сдержавшись, спросил. — С Лелей-то как у тебя?

Никита счастливо улыбнулся и ответил пословицей:

— Суженого на коне не объедешь.

Игорь подумал не о нем, а о себе: бывает же на свете такая любовь, почему ж у меня не было? Гулял с девушками, изменял, влюблялся и остывал, а где-то, значит, и меня ждет суженая, которую не объедешь?

От Никиты Игорь завернул к Световым, спросил Павла, а глазами поискал Катерину. Мать не знала, когда придет Павел.

— Я в садочке подожду.

Ему нравилось само слово «садочек» и нравились здешние молодые садочки, тонкие ветви, склоняющиеся под грузом яблок, жужжание пчел, пряный запах паданок. В этом крае, где господствовал черный цвет угля, свежесть недавно посаженных деревцев была особенно радостной.

— Яблочком угоститесь, — сказала вдогонку мать.

Игорь сорвал и надкусил яблоко, обошел первую яблоньку и вдруг увидел прямо перед собой очень стройные загорелые, женские ноги. Стоя на табуретке и пристроив плетенку между ветвями, Катерина обирала яблоки.

— А я думаю: чьи это прекрасные ножки прямо с неба спускаются? — весело заговорил Игорь. — Здравствуйте, Катерина!

Она оглянулась, сухо сказала:

— Здравствуйте.

— Не узнали?

— Узнала. Держите плетенку.

Она подала плетенку, оправила платье и осторожно спустилась, нащупывая босой ногой землю. Игорь с удовольствием смотрел на узкую ступню, искавшую опоры, на крепкую фигуру, в которой все привлекательно. Однако вид у Катерины был хмурый, на Игоря она даже не взглянула. Стояла, отвернув красивое, равнодушное лицо.

— Что вы такая сердитая, Катерина? Или я не вовремя?

Катерина не ответила и впервые глянула ему в лицо. Странный это был взгляд — темный, глубокий и очень выразительный, только не понять было, что он выражает. Она стояла совсем близко, в простеньком платье, сбившемся у пояса, босая, с небрежно закрученной косой, — обыкновенная дивчина, собиравшая яблоки со своих четырех яблонек. А смотрела издалека, будто с другого берега.

— Я вашего брата жду. Можно мне посидеть с вами?

— Сидите. Только мне яблоки обобрать нужно.

— Так вместе веселее!..

Она молча пересыпала яблоки в большую корзину и, повесив на локоть плетенку, пошла к третьей яблоне. Игорь переставил табуретку, предложил свою помощь.

— Лезьте, если не упадете, — равнодушно разрешила Катерина. Скрестила руки под высокой грудью и молча наблюдала, как Игорь снимает яблоки, изредка подсказывая: там еще одно!

Игорь припоминал, как легко и весело было с нею в прошлый его приезд, как сама собою завязалась между ними приятная, волнующая игра и как не хотелось уезжать от нее в тот вечер. Будто подменили ее!

Игорю скоро надоело возиться с яблоками, он соскочил с табуретки и сказал, стараясь пробиться через ее отчужденность:

— Все! Поэксплуатировали — и довольно. Давайте-ка сходим в кино или в парк. Я же гость, один заблужусь.

— Не могу я, — качнув головой, сказала Катерина. — Да и брат вот-вот придет. Вы же к нему пришли.

— А мне с вами приятней.

В карих глазах мелькнул давний лукавый огонек, но и огонек был далеко — на другом берегу.

— Спасибо, мне сегодня некогда.

— А завтра?

— И завтра вряд ли пойду.

Игорь чувствовал, что настаивать глупо и обидно. Может, она другого ждет? Или другой обидел? Но уйти он уже не мог: вот такая, замкнутая и непонятная, она привлекала сильнее, чем раньше, когда сама приманивала его.

— Я вспоминал вас, Катерина. Это плохо?

— Вспоминать никому не заказано.

— Шел сюда и надеялся вас увидеть.

Катерина прикусила губу, не ответила.

— А вы ни словечка, ни взгляда. Бережете их?

Катерина принужденно рассмеялась, лукавый огонек опять блеснул издалека.

— Мои словечки уронены в речку.

— А взгляд?

— А взгляд, вот он. Так что?

И опять какая-то темная глубина приоткрылась, дохнула холодом и закрылась.

— А вот и Павел пришел.

Пока Игорь здоровался с ее братом, Катерина скрылась. Игорь долго сидел с Палькой в саду, согласился остаться к чаю, но Катерина больше не выходила, а спросить про нее Игорь не решился. Получив обещание, что Палька поможет Никите подыскать работу и подготовиться в техникум, Игорь собрался уходить. У калитки окинул взглядом дом — Катерина сидела в одном из окон, прижавшись щекой к наличнику.

О чем думает? О ком?

Шагая по темным улицам, сам над собой посмеивался. Далась мне эта девушка! Что мне она? Зачем? Это все Никита с Лелькой, их сумасшедшая любовь…

Днем он почти не вспоминал Катерину, а вечерами мрачно подавлял желание зайти к Световым. Когда сел в поезд, облегченно вздохнул — мне здесь больше не бывать, скоро в Москву, в институт. Мало ли там девушек поинтересней Катерины!

20

Палька своеобразно выполнил обещание, данное Игорю. — Никакой работы тебе не нужно, — сказал он Никите. — Садись и зубри, поступай в техникум. Работать пойдешь, когда начнется подземная газификация угля.