Иначе жить не стоит

Несколько лепестков упало на ступени. Палька нагнулся, как бы завязывая шнурок на ботинке, и поднял их. «Доказательство, что проводил!» Даже самому себе не хотелось признаться, как приятно сунуть в карман эти оброненные ею лепестки.

В лаборатории все стояло на местах, как будто ничего не случилось. Палька открыл ящик своего стола и в упоении разорвал на клочки все, что нагородил за последнее время. Все к черту! Решение — вот оно! Ясно, убедительно, до предела просто.

Да, но это только идея. Ни одного расчета, ни одной формулы. Что тут нужно? Физика, химия, горное дело, математика. Нужно бурить… Как? Нужно дутье… Какое? Нужно горение определенной температуры и силы. Какой именно?.. Все это нужно понять, определить, рассчитать.

Я еще ничего не знаю. Я еще не начал.

Он растерялся: открытие, казавшееся таким великим и простым час назад, даже несколько минут назад, отодвинулось в дальнюю даль. И путь к нему один — огромная, длительная, методическая работа. Каждый пустяк — груда книг, чертова пропасть проблем и проблемок. До первого примитивного опыта уйдет уйма времени. Ошибки, поиски, исправления… Сколько же времени до светлого зала с кафельными плитками?

Год? Два? Пять?..

Но это невозможно!

Спокойно, Палька! Спокойно. Запишем главное, что нужно проделать для того, чтобы решение стало технически обоснованным проектом.

Он записывал — сперва четким почерком отличника по чистописанию, потом торопливыми каракулями. Заполнил страницу, перевернул, заполнил вторую. С ума сойти! И это только подступы…

Через час он мужественно сказал самому себе, что он невежда в большинстве вопросов, какие надо решить, ему понадобятся годы, чтобы справиться с ними. Позволят ему заниматься этим и только этим? Китаев взорвется… Наплевать! Буду сидеть как проклятый. Пойду на выучку к кому угодно, в шахты, на Коксохимзавод, к буровикам… Это что! Но сроки! Сроки!

Чудесное открытие, сулящее промышленный переворот, будет лежать в столе, пока Павел Светов учится и доучивается, думает и додумывает?..

Ну нет!

Он побежал наверх, в общежитие. Саши не было дома.

Палька написал на клочке: «В любой час ночи спустись в лабораторию, очень важно!!!» Положил записку на стул, стул поставил посреди комнаты.

Спускаясь по лестнице, он думал о Саше с необычным, восторженным уважением. Саша — самый ученый, у него ум исследователя. Аналитический ум. И он педантичен, он ничего не упустит, ни о чем не забудет.

Ноги привели Пальку к дому, где жил Липатов. Дурацкая ссора, до того ли теперь! Липатушка — горный инженер, опытный практик и все ходы-выходы знает. Достать, добиться, заручиться поддержкой, двинуть по партийной линии…

Липатушки не было дома. Где болтается до полуночи этот старый черт? Куда они все разбегаются по ночам?

«Липатушка, у меня для тебя срочная записка от общей знакомой. Я в лаборатории. В любой час ночи приходи обязательно!»

Свернув листок трубочкой, Палька сунул его в замочную скважину и подмигнул самому себе: то-то старый греховодник помчится среди ночи за несуществующей запиской!

Сторож долго ворчал спросонок, прежде чем впустить Пальку в институт. Палька пробовал вернуться к деловым размышлениям, но не мог. Сколько недель он мучился, мечтал и снова мучился один! Теперь его трясло нетерпение, ему были необходимы Саша и Липатушка — оба сразу, немедленно.

Липатов вошел и от двери угрюмо буркнул:

— Ну, давай. Что за срочность?

Не вставая, Палька выдвинул ногою стул.

— Сядь, Липатушка. Отдышись.

— Слушай, ты! Или давай записку, или… опять фокусы?

Он еще ничего не знал, он не мог знать, что вся их ссора — дребедень, вздор. Он жил в мире, где еще ничего не изменилось.

Палька ринулся к нему, обнял, силой повалил на стул.

— Липатушка, чертушка, не злись! Неужели нам ссориться?

— Тогда не надо было… — ожесточенно начал Липатов.

— Не надо было! Каюсь! Ка-аюсь!.. А теперь забудем! Тут такое дело!..

— Знать ничего не хочу! Давай записку или…

— Никакой записки у меня нет, — перехватывая руки Липатова, сказал Палька. — Я должен был тебя выманить, потому что…

Липатов рванулся и отбросил его, но Палька отскочил к двери и стал перед нею, раскинув руки.

— Ты Ленину веришь?

— При чем здесь Ленин? Ты мне…

— Читай!

Все еще загораживая дверь, он схватил с полки книгу и развернул ее перед носом Липатова. Липатов недоверчиво проглядел начало, потом потянул книгу к себе и стоя прочитал статью. Снял кепку, сел и перечитал.

— Да, — пробормотал он. — Ну и что?

Палька отошел от двери, достал условия конкурса и положил их перед Липатовым. Липатов и это прочитал, уже заинтересованный. Впервые без злости поглядел на Пальку.

— Ну и что?

— А теперь смотри! — заговорил Палька, захлебываясь. — Я бился как сумасшедший! Ты понимаешь, все данные твердят: надо предварительно дробить уголь. Газогенератор, знаешь? Но я подумал: век химии! Да? Раз век химии, то не может быть! Сто лет считали! А я все откинул! Откинул!

Выговорившись, Палька показал схему. Липатов долго разглядывал ее, потом сказал:

— Знаешь, похоже. Очень похоже.

— Надо немедленно начинать работать, Липатушка. Немедленно. Тебе, и мне, и Сашке. И сделать мировой проект. А?

— Я-то зачем? Ты и сам сделаешь.

— Дурень, ты погляди, сколько тут возни! А дело-то какое! Его надо двигать на полный ход! Это ж революция! Экономика высшей стадии!..

Войдя в лабораторию, Саша Мордвинов застал друзей за столом, они что-то писали или подсчитывали. Оба какие-то встрепанные. И эти встрепанные дружки потащили его к столу и заговорили разом, один размахивал томом Ленина, другой какими-то скрепленными листками.

— Спятили вы, что ли? Или спирту хлебнули?

— Спирт — это идея! — воскликнул Липатов. — Но спирт после. Палька, давай по порядку!

Оба нетерпеливо ждали изумления, восторгов или, на худой конец, одобрительного слова. Но Саша все прочитал и перечитал, потянулся к наброскам, рассмотрел их, прищурив глаза, буднично спросил:

— Сжатый воздух? Или кислород?

Палька признался, что сам еще не знает.

— А каналы бурением?

— Даже если обычной проходкой, и то хорошо, это ж самая малая часть работы, — вставил Липатов, оправдываясь, будто он был автором идеи.