Иная. Песня Хаоса

«Ради судьбы в Хаосе меняются. Но ведь я не изменилась», — поняла она, чувствуя, как постепенно что-то в ней пробуждается. Что-то теснилось и просило выхода, как иная сущность. Ведь они оба, пришельцы города, всеми силами стремились слиться с людьми. Не это ли и препятствовало?

Котя хмурилась и гнала странные догадки. После свадьбы что-то в ней и правда переменялось день ото дня, как будто Хаос принимал ее и рассматривал своими черными глазами без орбит. Недаром она часто в теплые ночи любила вглядываться в непроглядную черноту за Барьером. Хаос вел с ней безмолвную беседу. И теперь Котя безотчетно слышала, что он просит измениться ее так же, как изменился ради нее Вен Аур. Но послания эти доносились пока лишь до сердца, а не до разума.

Объятая смутными предчувствиями, Котя встретила начало нового года. В день стыка лет в Ветвичах не устраивалось пышных гуляний. Считались, что дверь между мирами приоткрывается, поэтому в этот день поминали усопших и угощали нищих. Открывались двери для всех нуждающихся, и никто не имел права отказывать в просьбах людям. Стольный град наполнился огнями в избах и тихими историями в кругу родственников. После войны каждому нашлось кого вспомнить. Да и при мирной жизни смерть рано или поздно посещала каждый дом.

Котя с мужем вместе приготовили ритуальное угощение для страждущих и поставили его на лавку, перенесенную к дверям избы. Они просто сидели и ждали. А умерших они и так вспоминали почти каждый день. Правда, на этот раз Вен Аур при тусклом свете лучинки задумчиво сел у печи и проговорил:

— Раз уж такой день, вспомню я о своей семье. Так это у вас принято?

— Да, так.

— Знаешь, она ведь большая у меня. У меня было еще пятеро братьев и сестер. Родились мы вместе, выглядели все по-разному. И каждый избрал свой путь. Мы слышали зов друг друга, но потом я услышал, как погиб мой брат. Его песня прервалась. За ним отправилась сестра и еще один брат. Но и их песни прервалась. Тогда я ринулся с оставшимися братьями и сестрами туда, в самый центр Хаоса.

— И что ты увидел там? — пораженная новым откровением, тихонько спрашивала Котя.

— Его. Змея.

— Что за Змея? Все говорят о нем, у нас в легендах его упоминают: «и придет змей, и настанет конец времен».

Вен Аур облизнул пересохшие губы, глаза его увлажнились, он сжал кулаки и ответил:

— Так и есть! Змей черен и необъятен. Сквозь тьму лишь мерцают его глаза. Один — желтый, другой — красный. Это он поглотил однажды миры, смешал людей, животных и растения.

— Значит, Змей — это ваше божество? — с сомнением заметила Котя.

— Нет! — воскликнул решительно Вен Аур, но вновь перешел на спокойный шепот: — Нет. Я в это не верю. Есть у нас те, кто верят. Но я его видел. В сердце Хаоса видел его, Разрушителя Миров. И от него не исходило никакой песни, вокруг него царствовала мертвенная тишь. В Хаосе что-то наделяет каждого из нас песней, волей, стремлениями. Змей же — это лик самой смерти.

— Как ты спасся от него? — спрашивала Котя, тоже невольно перейдя на шепот. Чудилось, что в тишине раннего зимнего вечера страшный монстр услышит их и нападет, если повысить голос.

— Нам на помощь пришли отец и мать, да еще привели с собой всю нашу стаю. Случился бой, много славных воинов полегло тогда. Но Змей… — Вен Аур прищурился, кривя рот: — Он просто уничтожал наши песни, убивал, даже не двигаясь с места. И нам пришлось бежать.

— Мне страшно, Вен, — отозвалась Котя и прижалась к мужу, содрогаясь от мысли о том, как мал и слаб их мир. Где-то во тьме караулило нечто зловещее, нечто темное и неизведанное, неподвластное даже созданиям Хаоса.

— Не бойся. Сам по себе Хаос не зло. В той же мере, как и мир людей.

— Это я уже знаю, — кивнула Котя.

— Но от Змея и выстроили Барьеры. Я видел еще несколько миров. Ваш мир так красиво светился! Но это лишь половина старого мира.

— А где же другая? — поразилась Котя. Она с трудом представляла, как выглядит целый мир, раньше весь ее мир заканчивался частоколом и околицей деревни.

— Где-то, — пожал плечами Вен Аур. — В незапамятные времена Змей разорвал его на два куска. Возможно, второй парит в другой части Хаоса, окруженный своим Барьером, возможно, мы и есть вторая половина твоего мира. Главное, что зов един для нас всех, он дает смысл существованию. А еще мы верим, что однажды придет Страж Вселенной и сразит Разрушителя Миров. И настанет Великая Песня Мира.

— И наши миры объединятся?

— Такого там нет. Но, думаю, это зависит от нас.

Котя не догадывалась, что такое «Вселенная» и как выглядит Страж, но эта легенда давала надежду, как и многие сказки. Вен Аур незадачливо потупился и вздохнул:

— Ну вот, поминание почивших перешло в рассказ о пророчествах. Опять я все делаю не так. Я просто хотел вспомнить о братьях и сестре.

— Все так. Главное, что ты помнишь их. Не забывай. Никогда и никого не забывай.

— Да, я не забываю. Вот еще тоскую об Огневике. Как он там, куда отправился? За меня ведь пострадал, — задумался Вен Аур, лохматя отросшие кудри. Теперь они красиво сливались с мягкой светлой бородой.

Котя кивнула ему и снова задумалась о том, что у нее так и не появилось настоящих подруг после гибели Жели. Хотя бы Огневика они спасли, если, конечно, Генерал Моль до него не добрался. С того летнего вечера больше не тревожил стрекот его крыльев.

— Скажи, а Генерал Моль тоже сражался со Змеем? — задумалась Котя.

— Сражался, — кивнул Вен Аур. — За то его и уважают все. Нам бы еще не угрожал. Да вроде уже и не угрожает… О, смотри-ка, к нам пожаловали.

— Добрые люди, подайте ради десятерых светлых духов, — донесся скрипучий старушечий голос из-за деревянной двери. Вен Аур отворил, и на пороге показалась закутанная в рваный черный платок нищенка.

— Угощайся, добрая женщина.

Коте согбенный тощий силуэт показался отчего-то знакомым. «Бабка Ауда? — испугалась она, но опомнилась: — Да нет, быть такого не может. Она сгорела в тереме вместе с Веей». Котя гнала от себя косматого призрака, эту сухопарую ведьму с хрипящим смехом. Бабка Юрена хотя бы зла никому не желала, да затерялась где-то, ушла помирать. Ауда же возникала недоброй вестницей, как орущий в ночи козодой.

Нищенка ушла, но за ней потянулся ручеек обездоленных — вдовы, сироты, оставшиеся после войны в одиночестве немощные старцы. Для каждого находилось теплое слово и небольшой дар. Сами имели немного, но больше, чем вечерние скитальцы. Не так давно они и сами входили в город двумя «погорельцами» без роду и племени.

Теперь Вен Аур проявил небывалую щедрость. Он с широко раскрытыми глазами встречал каждого нуждающегося. После первой посетительницы они являлись до самой ночи. Для каждого нашлось посильное утешение.

И когда уже иссякло нехитрое угощение, а хозяева избы собирались спать, в дверь неуверенно постучали. Наверное, самые последние из просящих милостыню во имя духов. Столько неуверенности звучало в робких ударах по дереву, столько мольбы, что у Коти невольно сжалось сердце в неуверенном предчувствии.