Индиговый ученик

– В городскую тюрьму, – учитель бросил слова так небрежно, словно они отправлялись в чайную или на прогулку по городскому парку. Впрочем, через секунду мистик говорил уже серьезно:

– Не подведи меня, Лин. Сегодня в твоей жизни произойдет два важных события. И танец Атреи – одно из них. Ты должен будешь запомнить его до последнего жеста. Я дам тебе целый год, чтобы ты выучил его и показал мне. Будь очень внимательным, потому что никто не сможет повторить его для тебя еще раз.

Год на то, чтобы разучить танец? Это был большой срок, но значение, которое придавал иман последнему выступлению Атреи, настораживало.

– Хорошо, учитель, – склонил голову Регарди. – А что за второе задание?

– Не спеши, – сказал мистик и приказал нарзидам остановиться.

Арлинг «огляделся». Он редко бывал в этой части города. Судя по зловонию, разлитому по всей улице, они попали в ремесленный квартал. Недалеко от дороги находились дубильные ямы, в которых вымачивалась кожа. Зловоние перебивало все запахи, мешая сосредоточиться. Одно время иман любил приводить его сюда, заставляя часами нюхать отвратительную вонь, пока тошнотворная волна не начинала исчезать, открывая другие запахи – пота рабочих, застоялой воды, нагретого металла, сырой глины, ослиной шерсти.

Регарди и сейчас чувствовал их, потому что в таких районах уклад жизни менялся редко. Правда, к своим давним ощущениям он добавил бы пару «эмоциональных» нот. За вонью дубильных ям пряталось зловоние страшнее. То была вонь нищеты, голода, усталости и безнадеги, которая веками жила в районах, населенных нарзидами. В городе к ним относились хуже, чем к бродячим керхам, грабившим караваны, а на невольничьих рынках раб-нарзид стоил дешевле курицы.

Вспомнив, куда они шли, Арлинг понял, почему иман попросил слуг остановиться. Через дорогу возвышались башни Балидетской тюрьмы.

Жемчужина Мианэ была прекрасна всем – вечноцветущими садами, древними улицами, пышными дворцами, богатыми рынками и величественными храмами. Но два места в ней Регарди сравнял бы с землей, не задумываясь. Ими были невольничий рынок в северном квартале и городская тюрьма. Он всегда старался обходить их стороной – чем дальше, тем лучше. Даже не касаясь моральной стороны рабства, ему было трудно понять смысл его существования. Как правило, рабы были ленивы, к ним полагалось иметь надсмотрщиков, из них получались плохие работники и уж совсем бесполезные воины, которые не только не хотели сражаться, но и охотно предавали хозяина при первой возможности. Другое дело – слуга, которому ты платишь, и с которого можно было спросить за плохую работу.

Что касалось тюрем, то они принадлежали к тем немногим вещам в мире, которые вызывали у него страх. Ему было трудно его объяснить, но одна мысль о заточении в четырех стенах заставляла его лихорадочно искать струю свежего воздуха. Арлинг не любил запертые и тесные помещения с детства, а когда ослеп, понял, что чувствовал себя в большей безопасности на улице, чем в окружении четырех стен. Несмотря на недовольство имана, свою комнату в Доме Солнца он никогда не запирал, а окна всегда держал открытыми. Если бы перед ним поставили выбор – тюремное заключение или казнь – он бы без колебаний выбрал мгновенную смерть.

Тюрьма Балидета простиралась почти на целый квартал – в основном, под землей. В городе ходили легенды, что когда-то с неба в этот район упал огромный кусок камня, который большей частью провалился в пески. И опять в спину дышали серкеты. Беркут считал, что древние, населявшие Жемчужину Мианэ до кучеяров, отдали его жрецам Нехебкая, которые вырезали в нем лабиринт, где проводили кровавые обряды и церемонии. Когда Скользящие ушли из города, подземный комплекс долгое время пустовал, пока находчивые Агабеки, правившие Балидетом до Аджухамов, не устроили в нем тюрьму, сразу получившую репутацию одного из самых гиблых мест Сикелии.

И хотя, по словам Шолоха, тюрьма была огромна, наземная ее часть состояла из небольшого одноэтажного здания и двух квадратных башен, которые возвышались над ним, словно последние зубы доживающего свои дни старика. В одной башне жили тюремщики, а в другой содержались смертники, которых переводили в нее из подземелий накануне казни. Считалось, что возможность наслаждаться солнечным светом была проявлением милосердия со стороны городских властей. Однако Арлингу это казалось, скорее, плохим чувством юмора. Он еще раз убедился в кровожадности своих новых сородичей, когда узнал, что в башню сажали не простых смертников, а лишь тех, кто был осужден на мучительную казнь с пытками на главной площади. Обычно приговоренных к смерти вздергивали на рыночных площадях без каких-либо церемоний.

Они остановились в скудной тени чахлого миндального дерева, не меньше Регарди страдающего от тяжелого запаха смерти, витавшего по кварталу. И хотя Арлинг понимал, что смердели дубильные ямы, избавиться от ощущения, что он вдыхал вонь разлагающихся тел казненных, было трудно.

– А теперь слушай меня внимательно, – сказал иман, слезая с носилок. – Здесь мы расстанемся. Я отправлюсь к знакомому скорняку, которому хочу продать несколько шкур. Думаю, мне потребуется час. За это время ты должен успеть выполнить задание и вернуться к этому дереву. На каком расстоянии отсюда находится тюрьма?

– Восемьдесят салей, учитель, – ответил Арлинг, охваченный плохим предчувствием, которое подтвердилось после следующих слов имана.

– Семьдесят девять, – хмуро поправил его мистик. – Такие мелочи могут стоить тебе жизни. Не хотелось бы, чтобы этот урок превратился в твои похороны.

Регарди поклонился и внимательнее прислушался к звукам, отражавшимся от стен башен. Подумаешь, один саль пропустил. Настроение испортилось окончательно, потому что он уже догадался, куда хотел отправить его иман.

– Мне нужно проникнуть в тюрьму? – обреченно спросил Арлинг, надеясь, что ошибся. Он всегда ошибался, когда пытался предугадать ход мыслей учителя, однако на этот раз – к сожалению – ему повезло. Кучеяр кивнул.

– У каждого человека есть три пути, как поступить разумно, – серьезно произнес он. – Первый, самый благородный, это размышление. Ты прошел его давно, иначе не оказался бы в Балидете. Второй, самый легкий, – подражание. Им ты занимался все годы обучения в моей школе. И, наконец, третий, самый горький. Это опыт. Ты показал неплохие результаты на Огненном Круге. Пришло время применить их на практике.

– Итак, тебе нужна Башня Смертников, – продолжил иман, убедившись, что его внимательно слушали. – Проникнуть внутрь легче с крыши, убрав часового. Так как ты в первый раз, я дам тебе духовую трубку с иголками. Обращаться с ней ты умеешь. Иглы будут со снотворным, достаточно одного укола. Десять секунд, максимум полминуты и человек засыпает. Попасть на крышу можно по стене. Высота небольшая, где-то двадцать салей. Башня разделена на три яруса, каждый из которых отделен карнизом. На втором ярусе есть декорация в виде щита, выложенного из кирпичей. Удивляюсь, почему из башни до сих пор никто не сбежал. Даже ребенок смог бы по ней взобраться. Внутри – колодец с винтовой лестницей. Камеры с узниками расположены вдоль нее в круговых нишах. Разумеется, тебе придется усыпить охрану. На крыше двое, а внутри около десятка. Тебе нужна камера номер восемь. Не перепутай, отчет ведется с нижнего яруса. Итак, я сделал за тебя самое трудное. В следующий раз будешь думать сам.