Инфекция

В квартире для нее начался ад. Ее привели в комнату с одним окном, закрытым жалюзи, в которой не было никакой мебели, кроме торшера в углу и дырявой подстилки рядом с батареей. Ее насильно заставили сделать несколько глотков из бутылки водки. Кто-то из подонков даже пошутил под довольный гогот остальных, что так ей самой будет веселее. А затем эти звери насиловали ее. Они брали ее силой раз за разом то по-одному, то по двое, то сразу все втроем. Вещи с нее сорвали грубо, оставив только мини-юбку, которую она одела на дискотеку. Может, это их сильнее заводило. Все остальные ее вещи валялись в углу и явно больше не были пригодны к ношению.

А насилие продолжалось, и конца и края этому не было видно. А еще хуже было то, что один из них распускал руки, и вскоре у Кати был разбит нос, и в кровоподтеках было все лицо. Они брали ее прямо на полу, наплевав на средства индивидуальной защиты. Кате оставалось надеяться, что ее ангел-хранитель не совсем отвернулся от нее, и никто из троих ублюдков не был ВИЧ-инфицирован. Хотя и не удивилась бы, если бы оказалось и так. Впрочем, она уже мысленно простилась с жизнью, так как не сомневалась, что ее убьют. Она забыла, что была когда-то (прошлый вечер, ей казалось, был в прошлой жизни) прилежной студенткой, забыла о парне с красивым телом и белоснежной улыбкой, с которым она переписывалась, забыла обо всем, что было до сегодняшней ночи. Ей хотелось только, чтоб насилие поскорее закончилось. Ее рыдания и крики боли только еще больше распаляли парней, в тех местах, куда ее насиловали, уже была не просто боль, там царила настоящая агония, все горело огнем, но эти звери в человеческом обличье и не собирались останавливаться. Наконец, когда кровь у нее уже текла отовсюду, а не только из разбитого носа, они угомонились. Все трое вышли из комнаты и в замке дважды провернулся ключ. А Катя осталась лежать на полу, сотрясаемая рыданиями, пережившая зверское надругательство над собой и мечтавшая только о смерти, которая представлялась ей сейчас весьма милосердным финалом трагедии. Сама не заметив, она погрузилась в пучины забытья.

А сейчас она сидела на полу и не верила, что с ней могло произойти подобное. Да, в современных криминальных сериалах, которые она смотрела (не всегда ж смотреть только «Династию» или «Возвращение в Эдем»), были такие случаи, когда девушек ловили на улицах, запихивали в машины и потом этих несчастных жертв насилия находили где-нибудь в лесу сотрудники правоохранительных органах, занимавшиеся розыском пропавших девушек по заявлению родителей. Но чтобы это произошло именно с ней, в это она поверить не могла. Однако агония в промежности, сменившаяся тупой ноющей болью свидетельствовала о том, что прошлая ночь ей вовсе не привиделась. Кровотечение, правда, остановилось, видимо повреждения оказались не настолько серьезными, как Катя боялась, только придя в себя. Хоть один маленький плюс, вознесем хвалу Господу. Она мрачно усмехнулась, и осознание того, что она может улыбаться, пусть даже иронично, придало ей силы. Она уже хотела попытаться встать на ноги, но тут же со стоном рухнула обратно, пребольно ударившись плечом о батарею, и вспомнила, что она прикована к этой самой батарее наручниками. Катя прислушалась, но из-за двери не доносилось ни звука. Хотя нет, ей показалось, что кто-то кашлянул, словно поперхнувшись чем-то. Звук слышался словно издалека, и Катя решила, что стены ее комнаты со звукоизоляцией. А это значило только одно: все ее попытки закричать и позвать на помощь были заранее обречены на неудачу. Стоило сосредоточиться и подумать, что же в данной ситуации она сможет сделать. Внутренний голос ехидно пропищал у нее в сознании, что ничего она не сделает, и надо было слушать его прошлым вечером. Так нет же, им с Мариной захотелось «потусить». Вот какая замечательная «тусовка» получилась в результате. А все ее непоседливая подруга. Катя внезапно подумала о том, что никогда больше не сможет ни поговорить с Мариной, ни сходить с ней в кино, ни посидеть на диване, тесно прижавшись, практически обнявшись, смотря какой-нибудь фильм ужасов и чувствуя учащенное сердцебиение друг друга. Она подумала, что тело Марины может быть еще и не нашли, и оно так и лежит где-нибудь на дороге. Ей было невдомек, что, проснувшись незадолго до рассвета с ужасной головной болью и странно осипшим голосом, Вадим разбудил приятелей, и они съездили обратно, нашли тело Катиной подруги и отвезли его в лес, прикрыв опавшими листьями. Теперь только случайный грибник мог бы наткнуться на него, отправившись в лес за грибами и столкнувшись с такой страшной «находкой». Сначала у парней была мысль еще и Катю отвезти туда же, но что-то их остановило. Быть может, это была мысль, что они смогут продолжить свои «развлечения» с девушкой следующей ночью… Они разъехались по домам, чувствуя странную слабость во всем теле и боль в горле, и улеглись спать. Никому из них даже не пришло в голову, что каждый из них троих чувствует себя заболевшим, потому что ни у одного из них не было привычки рассказывать другим о своем самочувствии. А если бы они выяснили, что все трое чувствуют себя больными, наверняка у каждого мелькнула бы мысль, что это очень странно, что все трое заболели ОДНОВРЕМЕННО. И Москва была слишком большим городом, чтобы обращать внимание на машины «скорой помощи», периодически встречавшиеся им по пути.

Ребенок снова, не переставая, кричал. От натуги личико дочери Дениса снова было пунцовым. У него у самого от этого крика в ушах стоял постоянный звон. Он уже готов был лезть на стенку. Полтора часа назад Ольга все-таки сумела дозвониться доктору, и диспетчер обещал, что пришлет врача как можно быстрее. Этот период времени, в обычный день, пролетевший бы очень быстро, теперь тянулся издевательски медленно, секунда за секундой. Денис ходил из угла в угол и не находил себе места. Жену он полчаса назад чуть ли не силком уложил в постель — у Ольги вдруг тоже резко подскочила температура. Ее муж подумал, что это стало результатом волнения — маленький ребенок сильно болел, и со стороны молодой матери было вполне естественно сильно переживать, может и до повышения температуры. А вот сопоставить одно с другим он не мог. Все мысли Дениса были заняты предстоящим визитом врача. Что он мог сказать? А если врач скажет, что дочку необходимо госпитализировать?

У малыша тем временем мокрота отходила не переставая. Лизонька кашляла, не переставая, а когда не кашляла, кричала. Вся наволочка в детской кроватке была насквозь мокрой от слез. Денис просто метался по комнате, подходя к кроватке, задерживая взгляд полный жалости и испуга на дочери, а затем шел в противоположную сторону и смотрел на часы, на которых даже секундная стрелка, казалось, замерла на месте. У него в душе начало расти дикое желание подойти к часам, снять их со стены и об ту же стену с размаху расколошматить. Но, во-первых, он боялся напугать грохотом жену, а во-вторых, его внутренний голос, по крайней мере, его здравомыслящая часть, услужливо подсказывал ему, что это не приблизит приход врача ни на секунду. Если б было по-другому, он бы так и сделал, совершенно не задумываясь. С кровати донесся слабый стон, и внимание Дениса тут же переключилось на жену. Утром она выглядела несравненно лучше. Даже когда она стояла у телефона и терпеливо ждала, пока на другом конце соизволят снять трубку, она выглядела лучше. Теперь же лицо у нее было белее мела. А донесшийся до него с кровати голос жены он даже сразу не узнал, так сильно он осип.

— Денис, принеси, пожалуйста, стакан воды — в горле пересохло.

— Конечно, дорогая.

Он метнулся на кухню и, пока наполнял стакан водой из-под крана, обратил пристальное внимание, как сильно у него дрожат руки. Стакан в руке буквально ходил ходуном, как у старого алкаша, который такой же дрожащей рукой тянется к бутылке пива с утра, чтобы опохмелиться. Он поставил стакан на стол, поднес руку ближе к глазам и внимательно посмотрел. Действительно, и пальцы на руке, и сама ладонь дрожали мелкой дрожью. Денис решил, что это, скорее всего, тоже из-за нервов. Сначала маленькая дочка, теперь еще жена. Он подумал о том, что может произойти, если состояние обеих ухудшится, и по коже его пробежал озноб. Денис выбросил из головы мрачные мысли и со стаканом в руке подошел к жене, протянув ей его дрожащей рукой. Впрочем, в ее теперешнем состоянии она не обратила на это никакого внимания. Ольга попыталась приподняться, чтобы выпить воду, и со стоном рухнула обратно на подушку. Однако сделала над собой еще одно усилие, и на этот раз ей удалось подняться, а Денис моментально подоткнул ей вторую подушку под поясницу, чтоб удобно было сидеть. Она поднесла стакан к губам и попыталась отпить, однако на первом же глотке поперхнулась и закашлялась. Приступ кашля продолжался не меньше минуты. Наконец, ей удалось остановиться, и она протянула стакан мужу.

— Нет, Ден, спасибо. Не могу пить. Очень больно глотать.

— Потерпи, солнышко, скоро врач приедет, заодно и тебя посмотрит.

— А чего меня смотреть? Я вроде бы нормально себя чувствую, только горло болит, но это же не впервые в жизни, справлюсь, — она попыталась спустить ноги с кровати на пол, но так и не смогла на них встать, пошатнувшись и усевшись обратно. — Какая жуть. Голова кружится. Что со мной?! — вдруг выкрикнула она со слезами в голосе. — Я же с утра нормально себя чувствовала.

— Успокойся, родная, сейчас доктор приедет… — он не знал, что еще сказать, чтоб хотя бы попытаться успокоить свою супругу, поэтому не в первый раз уже просто сказал про доктора.

Он в который раз подошел к кроватке дочери и заглянул в нее. Он вдруг заметил, что детский плач смолк. Лиза мирно посапывала, видимо, организм девочки включил собственные защитные механизмы и погрузил своего крохотного обладателя в сон. Кашель во сне ее не мучил, но вот хрипела она довольно сильно, и хрипы эти шли уже практически из самых легких. Видимо, они с женой где-то недоглядели, и ребенка просто просквозило. Это было серьезно, но далеко не так опасно, как казалось рано утром, и Денис немного успокоился. А тут и из прихожей донеслась мелодичная трель дверного звонка.

Он, не глядя в глазок, распахнул входную дверь. На пороге, сжимая чемоданчик с красным крестом на боку, стоял довольно молодой мужчина, едва ли старше самого Дениса. Особенно подчеркивали его молодость элегантные тонкие усики, которые он, видимо, отращивал, преследуя абсолютно противоположную цель. А в остальном доктор заслуживал того, чтоб на него могли засмотреться некоторые (да чего уж там, многие) юные особы. Высокий, без тени сутулости, довольно широкий в плечах, с коротко стриженными, но густыми волосами. Денис поймал себя на мысли, что этому молодому врачу не хватает очков, как неизменного атрибута людей его специальности. Темные очки он видел, сейчас они немного оттопыривали карман докторского халата — он, вероятно, их снял, когда подошел к подъезду. Видимо очки для улучшения зрения молодому врачу еще не требовались.

— Вы меня впустите, — доктор слегка кашлянул, но это был кашель ради того, чтобы привлечь внимание, а не признак болезни, — или мне тут до вечера стоять? У меня достаточно вызовов и без вашего…

В его голосе не было ни капли злости, он был ровным и спокойным. Денис себя поймал на мысли, что этот доктор, вероятно, объявляет о смерти пациента родственникам умершего таким же ровным и спокойным голосом, без малейшего признака эмоций. Он посторонился, и врач, войдя в квартиру, сразу застыл в ожидании, когда хозяин запрет дверь и покажет ему, куда идти. Денис проводил его в комнату и показал на жену, вид которой, на его взгляд, еще больше ухудшился, и на детскую кроватку, где спокойно спала Лиза. Врач подошел к кроватке, глянул, осторожным движением, чтобы не разбудить ребенка, пощупал у девочки на шее лимфоузлы, а затем, достав из кармана блокнот, что-то туда записал своим традиционно неразборчивым медицинским почерком. Денис всегда был убежден, что врачей специально обучают такому непонятному почерку, чтобы пациенты не могли прочитать, что же им доктор написал. Затем молодой доктор переместился к кровати, на которой лежала Ольга, положил ей руку на лоб, определяя температуру, а затем так же, как и у ребенка, проверил лимфоузлы на шее. При этом прикосновении, Денис это видел, Ольга поморщилась, видимо, нажатие на воспаленный лимфоузел причиняло ей боль. Хотя он отлично видел, что врач наживал так же осторожно, как и перед этим, стоя у детской кроватки и стараясь не разбудить ребенка. Если от кроватки Лизы врач отошел с довольно мрачным видом, то теперь у него еще и брови сошлись к переносице, придав ему одновременно и забавный, и грозный вид. Учитывая, что забавного в данных обстоятельствах ничего не было, молодой отец семейства внутренне напрягся. Он снова достал свой блокнот и что-то там так же неразборчиво, как и прежде, накарябал. Денису надоело просто стоять над душой и молча переживать. Он приблизился к врачу.

— Доктор, ну что скажете?

Тот повернулся к нему, и Денис ужаснулся: в глазах молодого врача он прочел абсолютное непонимание ситуации. Это было хуже всего. Он просто не знал, в чем дело.

— Что вам сказать… — наконец, решился он. — Вы не поверите, но только за сегодняшний день у меня уже восьмой выезд по вызову, и у всех приблизительно одинаковые симптомы. Различия минимальны. Кто-то мучается кашлем, от которого его едва не выворачивает наизнанку. У кого-то очень резко подскакивает температура тела. У кого-то из легких доносятся жуткие звуки. И все непонятно каким образом заболели. На улице последнюю неделю стояла солнечная погода, да, черт возьми, настоящая жара. Я еще понимаю, что кого-то могло продуть под кондиционером. Но лишь у одного из пациентов я видел сплит-систему. Остальные непонятно где подцепили заразу. И все похожи в одном — все почувствовали себя плохо с утра.