Информация

Все антинародные, все борются за власть,Чтобы больше выпить и покушать всласть.

Или такое, из песни «Клизма», считающейся у них хитом:

Русский сидит у разбитого корыта,А россияне на Канарах отдыхают.

Мне понравилась одна песня, ее исполнял Иван, между куплетами потешно, совсем как даун, приплясывая:

С темпом этой жизниЯ не совладал,В сумасшедшей гонкеЯ последним стал…

И припев:

Всё превратилось в ка-ал!

Ясно было, что это произведение он написал после долгих размышлений о своем никчемном существовании.

Впрочем, пишу я о концерте не затем, чтобы его увековечить, а из-за случившегося после.

Закончилось выступление около девяти. Далее клубом завладевали его законные хозяева – стиляги и рокабилли, которых, оказывается, в Москве немало.

Члены «Плохой приметы» живо собрали инструменты, Свечин зашмыгнул в кабинет директора и через минуту вернулся с деньгами в кулаке.

– Три восемьсот гонорара! – объявил. – Можно гулять.

– Олег, я не буду, – отозвался басист, здоровый парень с кучерявой головой. – Ребенок болеет… Дай мне мою часть.

Стали мучительно делить три восемьсот на шесть. Я стоял неподалеку, постепенно их мучения передались и мне. И я решил помочь:

– Шестьсот тридцать рублей.

– Да? – Свечин недоверчиво нахмурился.

– Ну, примерно. Три рубля там еще с копейками…

Короче говоря, басисту отдали его долю, и он тут же исчез. Остальные в сопровождении почти всех зрителей двинулись в сторону Волгоградского проспекта. Судя по всему, отмечать решили там же, где и в прошлый раз, – в дешевой пивнухе под названием «Кружка».

Мы шли – Максим, я и Полина – в хвосте колонны; я чувствовал Полинину руку на своем локте, слушал ее почти восторженное «я никогда не посещала такие концерты… интересно… они классные», и все было в тот момент хорошо и надежно.

В «Кружке» заняли длиннющий стол подальше от гремящего попсой динамика, но все равно разговаривать было сложно, даже заказы официанткам – худеньким, усталым девочкам – делали при помощи выкриков и знаков.

Появились три бутылки «Зеленой марки», несколько бокалов пива, картошка фри на пластиковых тарелках, а потом и кусочки мяса. Шашлык, видимо.

Иван, подняв руку с рюмкой, что-то прокричал, и мы все выпили.

Полина оказалась рядом с женой Свечина Людмилой, они познакомились, быстро нашли общую тему – дети – и затрещали наперебой эмоциональными фразами… Слушать их было не больно интересно, я стал расспрашивать сидящего напротив соло-гитариста, мужчину лет явно за сорок, каково ему играть такую музыку – примитивный панк, – часами слышать на репетициях убогонькие тексты.

– Да не-ет, они молодцы! – борясь с грохотом, стал объяснять гитарист. – Олег с Ваней! Убежденные парни! Мне нравится!

– Но ведь это детский лепет! – так же криком отвечал я. – Вы, вижу, любите другую музыку! Типа хэви-метала, да?

– Я люблю разную! У парней своя позиция, слова правильные! Я поддерживаю!

Вести дальнейший диалог было тяжело, да и, собственно, не о чем. Повернулся к Полине и аж дернулся от неожиданности – она как раз глотала из рюмашки водку. И это после нескольких коктейлей у меня дома, пары бокалов пива в клубе, бокала здесь.

– Полин! – дав ей закусить, потянул к себе. – Тебе плохо не станет?

– Наоборот, мне хорошо! – Ее переполняла радость. – Классные у тебя друзья! Рок-музыка, литература. Люда вот кино снимать собирается… Слушай, а ты почему не занимаешься ничем?

– Я занимаюсь.

– Это не занятие, – махнула рукой небрежно, – это зарабатыванье денег.

– Н-да? – Я как-то растерялся от такого наезда. – Во-первых, у меня много занятий и увлечений. Песни петь про говно я не собираюсь… А у тебя самой, кстати, какие занятия для души? А?

Полина уже не радовалась – сидела напрягшись, смотрела слепо в стол. Я подумал, что обиделась, и испуганно замолчал. Скандала не хотелось.

– Так, – произнесла она после продолжительной паузы, – мне надо в туалет… Срочно.

– Вон там, – я показал на светящийся зеленый значок с буквами WC.

Поднялась, сомнамбулически побрела через зал. Стройная, аппетитная девушка. Миниатюрная, но с заметной грудью, в меру подбитой жирком задницей (как любила говорить о себе Алла). Еще бы общаться с ней без напрягов… Да… И тогда, конечно, не впервые, но очень как-то отчетливо, я почувствовал, что мы действительно можем быть счастливы.

– Что, поехал я, – подошел, наклонился к уху Максим.

– Давай, счастливо. – Уговаривать его остаться, а тем более приглашать на Кожуховку, понятное дело, не стоило: повидались, и достаточно.

Но, как показало дальнейшее, зря я так легко его отпустил…

Сидел за столом, похрустывал картошкой фри, прислушивался к разговорам вокруг, ждал, когда компания созреет для очередного чоканья. Поглядывал в сторону туалета – Полина что-то долго не возвращалась. Тошнит ее, что ли?

Но вот появилась. Розовощекая, видимо, после умывания, но в то же время еще более пьяная. Близоруко-пристальным взглядом стала осматривать столы. Явно искала меня.

Конечно, стоило бы встать и помахать ей, или подойти, но я с каким-то детским интересом ждал – найдет, не найдет. Любовался ею – в этом накуренном зале, среди грубой мебели, галдящих пьяных парней и мужеподобных девок (в «Кружку», прямо скажем, гламурные редко заглядывают) Полина казалась особенно хрупкой и нежной.

Не обнаружив меня за ближайшим к туалету столом, побрела дальше. Ее прихватил какой-то пацаненок – молодой совсем, – потянул к себе. Полина дернулась, закричала, заметалась. Тогда уж я вскочил, бросился.

– Где ты был?! – рыдая, она ударила меня в грудь. – Где?!

– С ребятами сидел…

– Ты специально прятался! Хочешь меня бросить? Бросай!.. Напоил, завез в этот гадюшник – и бросать?!

– Да успокойся. Пойдем ко всем.

– Я хочу домой. Мне нужно лечь. Отвези меня!

Пришлось спешно прощаться с Иваном, Свечиным, кивать остальным.

Кое-как оделись, вышли на улицу. Полина валилась в стороны, ноги на высоких каблуках подламывались. Но это ладно. Плохо, что она без точек и запятых обвиняла меня в том, что оставил ее, позволил уродам хватать… Я думал, в тепле пойманной машины ее укачает, но там она, наоборот, оживилась еще больше. Это алкогольное оживление, граничащее с истерикой, – самое мерзкое.