Ингвар и Ольха
Шрифт:
Зверята покачала головой:
– В Царьграде есть все, но дешевше бывает купить прямо в Багдаде.
– Богдаде?
– Милая, как много тебе предстоит узнать! Но для этого надо жить здесь. Уже в Новой Руси.
Ольха ощутила, как возвращается знакомое чувство враждебности. Уже как-то забыла, что и Зверята ее враг. Пусть не явный, она даже не из племени русов, но все же служит им. Блюдет интересы Ингвара. Потому будет гнуть линию князя, Ингвара, всех захватчиков-русов.
Пир длился до утра, затем до обеда. К этому времени прибыла вся свита. Не отряхнув пыль, дюжие мужчины, как подростки,
Среди знатнейших – они сели к великому князю – Ольха узнала Черномырда, Лебедя, Студена, Влада, еще каких-то знатных, лица которых уже запомнила с прошлого пира. Хазарского посла среди них не было, зато напротив Олега села черноволосая маленькая женщина. Гульча, вспомнила Ольха с холодком, как будто оказалась на краю пропасти.
Когда и новоприбывшие разместились, Ольха уловила настойчивый кивок великого князя. Она села за стол напротив, его зеленые глаза встретились с ее ясным взором. Ей на миг показалось, что великий князь, который выглядит настолько несокрушимым и уверенным, как будто и не человек вовсе, ощутил некоторое смущение. Словно знал, что не прав, что делает недоброе дело, но отступить не может.
– Все великолепно, – сказал он медленно. – И стол, и прием, и размещение. Как тебе удается с такой легкостью руководить чужими людьми?
– Это все Зверята, – ответила Ольха.
– Ладно тебе, – усмехнулся Олег. – В первый раз приезжаю, что ли? В прошлый раз такая толчея была. То все гурьбой у колодца, то всем разом нужно… не за столом будь сказано, то опять кому-то чего-то не хватило.
Ингвар сопел, угрюмо ковырялся в разваренной рыбе. Ольха перевела взор с хозяина крепости на великого князя:
– Мне не показалось трудным помочь уставшей женщине. Я с детства привыкла управляться с большим хозяйством. А отец меня учил управлять очень большим!
Олег кивнул, понимал, о каком хозяйстве говорит. В ее словах звучал вызов, но Ольхе показалось, что великий князь воспринимает ее дерзкие слова, как старый мудрый дед принимал бы прихоти малого и не шибко умного ребенка.
– Ты хорошо управилась, – сказал он так же медленно.
– Это было нетрудно, – ответила она с тем же вызовом.
– Я уверен, ты смогла бы управиться и с еще большим хозяйством.
– Я уже говорила, – напомнила она.
За столом справа и слева притихли, начали прислушиваться. Никто еще не разговаривал с великим князем так дерзко. Олег отодвинул блюдо, взглянул в упор на Ольху:
– Тогда есть ли что-нибудь на свете, милая, что ты не умеешь?
Она ощутила, как горячая кровь прилила к щекам. Краем глаза видела, как напрягся Ингвар, не спускает с них глаз. Но это было не время и не место, чтобы говорить что-то всерьез. За пиршественным столом такие вопросы не решают, а только обозначивают.
– Я плохо владею двуручным топором, – ответила она. – Тяжеловат.
Бояре и воеводы заухмылялись. Ольха подарила им холодный взгляд, добавила:
– Но со своей саблей я встану против двух увальней с их топорами!
Боярин наискось от Олега за столом нахмурился:
– Это нас называет увальнями?
Раздражение просилось
наружу, иначе взрыв будет хуже. И Ольха сказала Олегу, не подарив боярина даже взглядом:– А таких можете выставить троих-четверых.
Боярин всхрапнул, начал подниматься. Глаза и рожа налились кровью. Смеясь, его осаживали с обеих сторон. Он ненавидяще смотрел на древлянскую княгиню. Олег властным движением руки опустил его на место. Глаза князя блестели в хитрой насмешке.
– Верю. Я встречал таких, кто пятерых лучших воинов… Так что не стоит драться. Я не хочу терять своих бояр и воевод. Да, теперь я вижу, как трудно приходится Ингвару.
Он повернулся к своему любимому воеводе. Тот пожал плечами, вымученно улыбнулся, снова пожал плечами. Ему самому показалось, что слишком много суетится и пожимает плечами, вроде бы и не он, уже смотрят с удивлением, но что сказать и как держаться, не знал впервые в жизни.
Бояре похохатывали, но Ольха заметила, что на нее посматривают уважительно. В их взглядах не было привычной покровительственной усмешки.
Черномырд заметил:
– Эта девка умеет готовить как никто, любая работа в ее руках горит. И что же, никто до сих пор не возжелал ее в жены?.. Княже, я беру!
Ольха застыла. Она видела, как вскочил Ингвар, как смеялись и указывали на нее гости, как Олег медленно улыбнулся, развел руками. Когда князь заговорил, голос рокотал довольно, благодушно:
– Ну наконец-то… Я уж думал, не дождусь. Хотя бы Ингвара пожалели! Если бы он знал, что так обернется, ни в жисть не вез бы сюда древлянку. Верно, Ингвар?
Ольха заставила себя посмотреть на искаженное лицо молодого воеводы. Тот стоял, упершись обеими руками в крышку стола. Пальцы и даже кисти рук побелели, а лицо Ингвара разом осунулось, пожелтело, резче стали твердые складки в уголках рта, глубже морщины на лбу.
Кто-то сказал весело:
– Ну, тхор! У тебя шесть жен! Да наложниц не меньше трех десятков! Ты ж говорил, что и тех раздать собираешься!
Черномырд взревел зычно:
– Тех – да! А за такой жемчужиной да не пойти за тридевять земель?
Олег посмотрел довольно на Ольху:
– Ну, дочка, пришел твой час. Пойди наверх, приведи себя в порядок, переоденься.
Первым ее желанием было убежать куда глаза глядят прямо сейчас. И чуть было не кинулась из-за стола к выходу. Волна горячей крови как при буре ударила в голову, а горечь и злость поднялись из глубин души. Но наставники приучали подчинять желания мысли. Она кивнула медленно, видела испытующий взгляд князя. Не верит, видно за версту. Неспешно повернулась и заставила себя двигаться вверх по лестнице.
Зверята ждала на ступеньках. Вид у ключницы был испуганный и вместе с тем обрадованный:
– Не хмурься, милая! Черномырд – боярин знатный. Богат, здоров, не злой вовсе. Жен если и бьет, то редко, и всегда за дело. А вообще-то они с ним как за каменной стеной. Будешь и ты жить как все люди.
Ольха сказала мертвым голосом:
– Замолчи. Или я выброшусь из окна прямо сейчас.
– Боги тебя спаси!
Судя по изменившемуся лицу Зверяты, она в самом деле испугалась до смерти. Ольха с горечью подумала, что не в жалости дело, суровая ключница трепещет, что будут нарушены княжеские планы.