Инкуб

Верещагин вернулся домой только под вечер. В гостиной горел свет, что его насторожило, но не остановило. После разговора со следователем Страховым на него навалилась апатия. В сущности, Анатолию было уже все равно, убьют его сейчас или это случиться немного погодя. Однако он предпочел бы, чтобы его пристрелил грабитель, забравшийся в дом в отсутствие хозяина. Смерть от волчьих клыков почему-то казалась ему ужасной. Увидев Завадского, сидящего в кресле с фолиантом в руках, Анатолий разочарованно вздохнул и чуть шевельнул пальцами в знак приветствия. Верещагину очень хотелось кофе, и он жадными глазами уставился на дымящуюся чашку, стоящую поодаль от гостя.

– Кофе на плите, – ответил на незаданный вопрос Аркадий, не отрывая глаз от потрепанной книги.

Анатолию пришло в голову, что этот особняк, стоивший ему немалых средств и усилий, лучше всего продать. Иначе ему никогда не удастся избавиться от связанных с ним печальных воспоминаний. Вот только продавать придется по дешевке, ибо элитный поселок «Рябово» с недавних пор пользуется очень плохой репутацией у потенциальных покупателей.

Кофе оказался на редкость крепким, и Верещагин почти пожалел, что не ограничился в этот вечер чаем. Вторую бессонную ночь его истрепанный передрягами организм мог и не выдержать. Впрочем, сейчас это не имело ровным счетом никакого значения.

– Абракадабра какая-то, – воскликнул Завадский и отложил в сторону книгу.

– Детектив?

– Магические заклятья, – усмехнулся Аркадий Савельевич. – С их помощью Ирина Дятлова собирается покорить сердце то ли самого Люцифера, то ли Осириса, повелителя подземного царства.

– Психопатка, – поставил диагноз хорошей знакомой Верещагин, не отрываясь от дивана.

– Просто ревнивая женщина, – не согласился гость. – К тому же она актриса, не привыкшая прощать другим успех не только на сцене, но и в жизни. И вдруг ее, красавицу и любимицу публики, обходит соперница, которую Дятлова все это время в грош не ставила. Да еще как обходит – на вороных. Что остается делать самолюбивой красавице, никогда не знавшей поражений? Правильно, Анатолий, – отомстить!

– Каким образом? – заинтересовался Верещагин, отхлебывая кофе.

– Найти покровителя более могущественного, чем тот, который помогает ее сопернице.

– Ей нужен настоящий папа инкуба! – догадался Анатолий. – Но это же бред.

– Не спорю, – пожал плечами Завадский. – Однако кто-то же породил монстра, перещелкавшего словно гнилые орехи крутых парней подполковника Годунова.

Логика в рассуждениях Дятловой, как это ни странно, имелась. Правда, от нее сильно попахивало психиатрической лечебницей, но в сложившейся ситуации по иному просто не могло быть. Конечно, можно и дальше утешать себя мыслью, что Кирилл Мартынов талантливый экстрасенс, ловкий авантюрист, морочащий людям головы, но этот самообман уже разнесен на куски вставшей на дыбы реальностью, и у Верещагина хватило смелости признать очевидное. Инкуб оказался самым что ни на есть настоящим, способным не только наводить морок на людей, но и превращать их в своих рабов как в мире этом, так и в мире том. Анатолий боялся нечистой силы, чего там греха таить, но страх был не того накала, чтобы окончательно потерять разум. Увы, человек привыкает ко всему, и то, что еще вчера казалось абсурдным и невозможным, сегодня превращается в обыденность.

– Я тут, на досуге, прослушал еще раз откровения нашего друга, Виталия Васильевича Брагинского. Помнишь, Анатолий, то место, где он рассказывает о зачатии инкуба. Похоже, в нем действительно участвовал третий. И этот третий наделил Кирилла Мартынова демонической силой. Кстати, кое что от этой силы перепало и самому Брагинскому. Из почти разорившегося мелкого лавочника он превратился в одного из самых богатых в нашем отечестве людей. А мог бы добиться большего, если бы его не оседлали инквизиторы и не заставили плясать под свою дудку. О Маргарите Мартыновой я даже не говорю. Гадалка превратилась в ведьму, чью бурную деятельность не смогла остановить даже смерть.

– Ты к чему это клонишь, Аркадий? – насторожился Верещагин.

– Сегодня я разговаривал с Семеном, водителем Мокшина, – проигнорировал вопрос Завадский. – Мужик он простой, даже глуповатый. Однако он утверждает, что Петр Петрович вступил-таки в сексуальную связь с покойницей, которая, по утверждению Семена, смотрелась как живая. Конечный результат тебе известен. Не знаю, кем стал на том свете вице-губернатор Мокшин, но путь его в нашем мире был завершен.

– Хочешь сказать, что меня ждет та же участь? – процедил сквозь зубы Верещагин.

– Я не могу исключить этого, Анатолий, – понизил голос почти до шепота Завадский. – Твое видение не было белой горячкой, как мы думали тогда. Впрочем, ты об этом, наверное, уже сам догадался. Рано или поздно, Зоя придет к тебе еще раз, и ты не сможешь ей отказать.

– И что ты предлагаешь мне взамен?

– Я предлагаю тебе вступить в брак с Ириной Дятловой в рамках того самого обряда, который прошел Брагинский. Не торопись с отказом, Анатолий. Я бы и сам пошел с ней под венец, но я женат и мой бракоразводный процесс еще не завершился. Конечно, мог бы рискнуть Годунов, он человек отчаянный, но у него та же проблема – жена и штамп в паспорте.

– Если мне не изменяет память, то Ирина тоже не свободна от брачных обязательств.

– Ладно, Анатолий, – вздохнул Завадский, – признаюсь честно – я просто боюсь. Быть шафером на сатанинской свадьбе, это еще куда ни шло, но роль жениха в подобной мистерии не для меня. А у тебя изначально выбор небогатый – либо спать с покойницей, либо с психопаткой. Но если в первом случае у тебя практически не остается шансов на жизнь, то связь с Ириной открывает тебе пусть и туманные, но перспективы.

– Спасибо за заботу, Аркадий, – криво усмехнулся Верещагин. – Одного только не могу понять, почему ты решил, что подобный брак вообще возможен. У тебя есть связи в адских сферах?

– У меня нет, – честно признался Завадский. – Свои надежды мы возлагаем на инквизиторшу Дробышеву. Она знает, где находится капище, давшее Валентину Брагинскому путевку в новую жизнь.

– Дробышева будет молчать.

– Она скажет все, Анатолий, – сверкнул глазами финансист. – Мы не собираемся с ней церемониться. Впрочем, это не твоя забота. Годунов взял предсвадебные хлопоты на себя. От тебя мне нужно только согласие. Я тебя не тороплю, Верещагин, но ты, надо полагать, и сам понимаешь, что времени у нас в обрез.

– Я подумаю, Аркадий.

– Может, ты до поры поживешь у меня? – предложил Завадский.

– А что это изменит, – пожал плечами Верещагин. – Или у тебя есть заклятье, оберегающее от нечистой силы?

– Пока нет, – поморщился Завадский. – Но я очень надеюсь, что добуду его. С твоей, естественно, помощью, Анатолий.

Гость ушел, прихватив магическую книгу, а Верещагин остался со своими страхами и робкой надеждой на благополучный исход. Почти полчаса он тупо пялился в экран, пока ему не пришло в голову, что телевизор можно включить. Анатолий дотянулся до пульта и ткнул в первую попавшуюся кнопку. Вице-губернатор Кобяков излагал свой взгляд на работу правоохранительных структур в области. По его словам, последние события в поселке «Рябово» показали, что в деятельности милиции и прокуратуры имеются существенные недоработки. Однако общий тон выступления Эдуарда Константиновича оказался оптимистичным. А его вера в торжество справедливости и правопорядка – несокрушимой. У Верещагина появилось острое и почти непреодолимое желание плюнуть в самодовольную рожу сатаниста, но, к сожалению, его демарш мог оскорбить всего лишь забугорный телевизор, а уж никак не вице-губернатора, довольного жизнью и самим собой. Именно из уст Кобякова Анатолий узнал, что особняк Брагинского, скорее всего, взорвали бомжи, устроившие в нем что-то вроде общежития. При этом недобрым словом было упомянуто руководства ЗАО «Осирис», не обеспечившее должный присмотр за собственностью покойного шефа и тем самым нанесшее немалый ущерб его наследникам. Верещагину ничего другого не оставалось, как только поздравить следователя Страхова с успешным разрешением задачи, поставленной перед ним мудрыми руководителями. Что касается мэра и губернатора, то оба просто промолчали по поводу проблемы, показавшейся им непосильной. И в этот момент, сидя перед телевизором, Верещагин вдруг четко осознал, что спасение утопающих есть дело рук самих утопающих, и что в этом городе просто некому хлопотать о его душе. Анатолий волен распорядиться ею так, как пожелает. А поскольку путь Кобякова для него уже заказан, то остается только принять предложение другого соблазнителя, Завадского, и пройти указанной им дорогой до конца. Верещагин набрал нужный номер и, услышав бархатный баритон Аркадия, произнес раздельно:

– Передай Ирине, что я согласен.

Приняв сомнительное во многом решение, Анатолий успокоился неожиданно даже для себя. Его вдруг неудержимо потянуло в сон, не смотря на кофе, выпитый в немалом количестве. Верещагин поднялся на второй этаж и прошел в кабинет, где не появлялся уже целую неделю. На письменном столе царил обычный беспорядок, но Анатолию лень стало перебирать бумаги. Мелькнувшую было мысль о завещании, он отбросил за ненадобностью. Все его имущество в любом случае доставалось сыну от первого брака, которого он не видел почти десять лет. Верещагину вдруг пришло в голову, что алименты с него перестали высчитывать более года назад, следовательно, сыну уже стукнуло девятнадцать. А ведь Анатолий не только не поздравил отпрыска со знаменательной датой, но и вообще почти забыл о его существовании. Первый свой брак Верещагин считал во всех отношениях неудачным, знай, он в то время, что сулит ему брак второй, возможно, не стал бы торопиться с разводом. Впрочем, теперь уже поздно было о чем-то сожалеть. Случилось то, что случилось. Верещагин отбросил ручку и порвал лист бумаги, на котором, впрочем, не успел написать ни единой буквы. Он покинул кабинет без сожаления и решительно толкнул дверь спальни. Свет ночника, тусклый и неживой, освещал семейное ложе, на котором лежала женщина, жизненный путь которой в этом мире прервался более недели назад не без помощи Анатолия Викторовича. Взгляд Зои, блуждавший по потолку, упал на оцепеневшего Верещагина, бесцветные губы раздвинулись, обнажив белые как пена зубы. Рукоять ножа в этот раз торчала у нее из груди, хотя Анатолий точно помнил, что наносил удар в спину.