Инквизиция: Омнибус
Шрифт:
И возвышаясь над всеми, раздутый, завывающий, ревущий, трещащий псионическим запахом, на волне из крови и костей двигался патриарх. Красным туманом клубилось горячее дыхание, на исполосованных запёкшейся кровью боках испарялся оседающий лёд.
Последний «ползун» уносил Гхейта, Трикару и Арканниса к орбитоплатформе. Гхейт поднялся на борт, даже ни разу не оглянувшись.
По сравнению с городом внизу, по которому,
Тела валялись где придётся, скрюченные руки изрезаны и перебиты неловкими ударами ножей. Густые потёки крови, застывшие жуткими завитками во впадинах и неровностях шероховатой палубы, были размазаны повсюду, словно какой-то безумный маляр пытался перекрасить помещение.
В приёмной они наткнулись на группу контагиев — восемь перемазанных плотью и кровью мужчин и женщин, сидевших скрестив ноги и распевающих гимны. Их миссия была исполнена, и они игнорировали небольшой отряд Арканниса, словно его и не существовало вовсе, и на краткий миг Гхейт снова обнаружил, что раздумывает о прелестях пустоголового существования. Для них не существовала боль сомнений и горечь предательства. Они с тем же успехом могли быть машинами — и Гхейт завидовал им.
Челнок кардинала, «Маугетайр», оказался небольшой посудиной — длинный цилиндр корабля, позади которого выпирала громада генерариума и варп-двигателей, центральную часть кругом охватывала филигрань распорок и пилонов, небольшие желудочки по обеим сторонам заключали в себе бытовые помещения — аскетические каюты, функциональную столовую и лазарет. Для Гхейта, которому даже идея заглянуть за вечный облачный покров родного мира, не говоря уж о том, чтобы вступить на борт космолёта, казалась невообразимой, это было странное место, полное необъяснимых устройств и загадочной машинерии. Огоньки мерцали словно пылающие созвездия, стрекотали светящиеся ауспики, латунные измерители тикали с регулярностью сердечного ритма или покачивались в такт таинственным колебаниям двигателей.
Больше на борту, похоже, никого не было.
— Как вы… как вы путешествуете в варпе? — спросил Гхейт, ненадолго вынырнув из меланхолического молчания, которое поразило его с момента смерти хозяина.
Арканнис посмотрел на него с мудрой улыбкой:
— Что ты имеешь в виду, аколит?
— Я… я читал, милорд. Мой хозяин, он…
— Твой хозяин научил тебя большему, чем большинство примациев когда-либо узнает, не говоря уж о маелигнаци.
Гхейт снова впал в безмолвие. Сейчас даже воспоминания приносили боль.
— Отвечая на твой вопрос, Гхейт — я вожу на борту навигатора из благородного дома Предантир, чтобы преодолевать завихрения варпа. Он замурован в кабине над мостиком, обслуживаемый сервиторами и логическими машинами, где и лежит в бездействии во время моего отсутствия.
— И он служит вам добровольно?
— Конечно. Его преданность достойна похвалы.
— Значит… он контагий?
В Гхейта упёрся взгляд кардинала. Ему представилось, как с него сдирают кожу, и он отвернулся, протестуя против режущего взгляда.
— Нет, Гхейт. Он не контагий.
— Тогда, как вы…
— Отдохни. Ты прошёл через серьёзные передряги. Вскоре всё прояснится.
«Маугетайр»
отвалил от орбитоплатформы с торжественным величием, суставчатые причальные лапы разошлись, словно иглы какого-то пустотного ежа. Он двинулся боком над безмолвным сателлитом, у которого бросал якорь, качнулся в легкомысленном салюте и невозмутимо двинулся прочь, сверкая огнями двигателей в пустоту.Гхейт прижался лицом к небольшому иллюминатору, костяные гребни лба легонько стукали по холодному синтеплексу. Под ним неторопливо поворачивалась огромная жемчужина Гариал-Фола, покрытая бело-серыми завитками облачного покрова. На секунду Гхейт почувствовал головокружение от огромности мира, затем вращение судна унесло горизонт из виду, оставив лишь безбрежную чернильную тьму.
Гхейт сидел в печали, уставившись куда-то вдаль, когда на круговую галерею, где оставил своих спутников, вернулся Арканнис. Кардинал широко улыбнулся.
— Мы в пути, — провозгласил он без особой нужды. — Я предлагаю нам воспользоваться возможностью отдохнуть перед входом в варп. Спать во время пересечения Эмпиреев может быть… непросто.
Он уронил пачку бумаг, которые просматривал, на кресло и поманил пальцем Трикару. Та взглянула на него, вздёрнув голову.
— Идём, моя маленькая злодейка, — прощебетал он, — обратно в свою клетку.
Гхейт нахмурился, прервав самокопания:
— В клетку?
— Хех. О да. Ты же не думаешь, что я позволю ей бегать по кораблю, пока я сплю?
— Но… вы говорили, что она предана ва…
— Ничего подобного я не говорил. Я сказал, что она делает, что приказано. Но я не могу контролировать её, пока сплю.
Трикара зашипела, жемчужные клыки заблестели из-под сени капюшона. На секунду её ненормальное хихиканье прервалось, оставив взамен лишь переплетённого шнурами монстра, полного ярости и ненависти. Она уставилась на Арканниса, словно в замешательстве.
— Она разрежет меня на куски, дай ей шанс. Я говорил тебе: её разум — разбитый бриллиант. Она марионетка, Гхейт. Безумная, прекрасная, внушающая ужас марионетка. И я дёргаю за её ниточки уже очень, очень давно.
— К-как?
— Простая маленькая иллюзия. Я пошарил у неё под черепом и переоблачил себя в её глазах. Для неё я магус-ясновидец, примаций её давно мёртвого выводка. Её разум склонен к некоторому блужданию, но уверяю тебя — у неё не займёт много времени вспомнить мою настоящую личность, когда иллюзия спадёт.
Глаза Арканниса сверкнули, та же самая весёлая улыбка украсила губы, и абсолютно без всякой видимой причины злобный скрежет Трикары пропал.
В голове Гхейта вспыхнул полный предчувствий вопрос:
— Вы… вы когда-нибудь..?
— Играл ли я с твоим разумом? — холодные глаза заполнили его мир. — Нет. И по одной простой причине.
— Какой?
— В этом не было нужды.
Не сказав больше ни слова, Арканнис увёл Трикару прочь, оставив Гхейта в глубоком беспокойстве. Снова то, что он считал несомненным фактом, рухнуло, и снова в центре обмана стоял Арканнис. Что-то было неправильно. Что-то не складывалось. Он чувствовал нутром.
Взгляд упал на бумаги, которые читал кардинал. Нахмурившись, чувствуя себя будто голым, запутавшимся и беззащитным, он наклонился и вгляделся в первую страницу.