Инквизиция

После завтрака Лиас и Персея ушли работать, предоставив нас с Палатиной самим себе. Нам не позволялось выходить из дворца, а внутри этих стен особо нечем было заняться.

Я отклонил приглашение Палатины пойти на фехтовальные упражнения с солдатами гарнизона и почти сразу пожалел об этом, как только кузина ушла. Больше идти было действительно некуда – Телеста, вероятно, уже расположилась в библиотеке, а я не имел желания с ней встречаться. Все равно было мало надежды, что здесь найдется ключ к моим поискам. Библиотека фараонов располагалась в Посейдонисе, и во время Похода ее сожгли или разграбили. А то, что хранится здесь, это просто жалкие остатки.

Мои блуждания привели меня в конце концов незадолго до заката в картографическую комнату. У нее общая дверь с библиотекой, как мне объяснили, но она к библиотеке не относится. По крайней мере я мог надеяться, что Телесты там не будет.

К счастью, ее не было, и я вздохнул с облегчением, оглядывая пустую побеленную комнату, сводчатую, как катакомбы, с глубокими шкафами для карт, установленными в стенных нишах.

Она казалась на вид очень старой; из узких щелевидных окон сочился серый процеженный свет. Изостол в центре казался странно неуместным.

Я сказал служителю, что мне сюда нужно ради океанографического исследования, и почти не соврал. Вопрос в том, какая часть этого собрания была на изозаписях и какая – на бумаге. Изозапись все еще оставалась страшно дорогой, учитывая время, которое требуется для картографирования каждой части острова над и под водой. И фактически существовала фетийская монополия на эту технологию.

Мои шаги рождали слабое, глухое эхо – похожее возникает при постукивании по полой каменной стене. И когда я поднял щеколду на картотеке, возник еще один приглушенный, странный резонанс. Казалось, комната впитывает звук.

В картотеке имелись указатели ко всем картам. Я нетерпеливо просмотрел их, надеясь отыскать карту всего Калатара. Их было три, но все номера относились к бумажным картам, ни на одной из которых не будет нужной мне подводной топографии. Изотическая секция оказалась даже меньше, чем я боялся. Она ограничивалась Калатаром, Фетией и несколькими из более крупных островных групп. Бесполезна для поисков «Эона», заключил я, но можно будет взглянуть потом на изо карту Калатара.

Стоя перед перспективой дальнейшей скуки, я решил попробовать кое-что, чем иначе не стал бы себя утруждать. У меня была с собой «История» – Персея сказала, что ее копии здесь довольно распространены, – поэтому я сел с большой картой Архипелага за стол у стены и попытался проследить передвижения «Эона» в последние дни Старой Империи.

Двухчасовые попытки выудить полезные фрагменты из книги, по сути, написанной как драматическое произведение, не принесли ничего, кроме досады. «История» Кэросия заканчивалась за шесть месяцев до узурпации, но десятью годами позже неизвестный хроникер продолжил эту летопись. Он был магом Воды, это несомненно, но не такого уровня, как Кэросий, и его явно более всего интересовал религиозный хаос узурпации. В заключительной части своего труда он писал, что ему выпала участь стать похоронным колоколом старой религии, когда маги из последней крепости бежали на юг в океан. Как я подумал, принимая во внимание упомянутые им имена, чтобы основать Цитадель и ее сестер.

Читать Продолжателя – как окрестил его кто-то с полным отсутствием оригинальности – было невероятно тягостно. Он имел право на горечь: он вел хронику падения известного ему мира, хронику смерти всех своих друзей и прихода к власти человека, которого Продолжатель ненавидел. И он почти наверняка покончил жизнь самоубийством, когда дописал свою повесть.

В итоге после двух часов чтения я мог лишь с уверенностью сказать, что во время убийства Тиберия «Эон» находился в Истариентиане, южнее Селерианского Эластра. Мои записи становились все более и более неразборчивыми, и пару раз я насквозь продавил бумагу. Было омерзительно читать о двуличии Валдура – что он имел и что отбросил, – и мне хотелось сорвать свою злость на ком-нибудь или на чем-нибудь. Гонения, смерти, проскрипции разорвали на части мир, еще оправляющийся от войны, и развязали руки Сфере на Аквасильве. Я никогда бы не поверил, что чтение книги может так меня рассердить, но оно рассердило. Хуже всего было другое: в глубине души я знал, что во мне течет кровь человека, который это совершил. Я был трижды правнуком Валдура.

«Твое семейство уничтожает все, к чему прикасается – даже своих возлюбленных… даже кровь, текущая в ваших венах, заражена. Прогнившие насквозь». Мои мысли вернулись к тому дню, который я предпочел бы забыть, дню, когда началось вторжение в Лепидор, дню ярости Равенны и ее нападкам на Тар'конантуров. Тогда Равенна считала меня одним из них и ничем больше. Меня и Палатину, обоих. И все время в Рал Тамаре и Илтисе Мауриз и Телеста говорили о Тар'конантурах, хотели построить игру на моей принадлежности к ним, а я не отказал им наотрез, как сразу должен был сделать.

Еще одна черная волна отчаяния накатила на меня, и я спрятал голову в ладонях. Вот чего я так и не понял, слишком поглощенный своим страданием. Вот почему Равенна не попросила меня уехать с ней. Не попросила и даже не принудила. Мое поведение лишь подтвердило правоту ее обвинений. Я бы не возражал и против принуждения, но Равенна не могла мне доверять.

– Ты все свое время проводишь в библиотеках, брат? – не скрывая насмешки, поинтересовался кто-то сзади меня. – Возможно, поэтому ты такой маленький и слабый. Но здесь ты ничего не узнаешь. Здесь нет ничего, чего я бы уже не знал, так зачем утруждать себя? Я мог бы поделиться с тобой этим знанием – при должных обстоятельствах.

Я вскочил, намеренно пиная стул назад, на то место, откуда пришел голос, и резко ответил, стараясь подражать его тону:

– А в твоей жизни нет других дел? Какой же ты император? Ты просто жалкое недоразумение. – Почему-то Оросий казался смутным, нереальным, но я продолжал наседать. – Твоя Империя – посмешище, огузок, торчащий посреди океана, а ты даже не поднялся до уровня Валдура. Он разрушил мир, но я не припомню, чтобы ты когда-нибудь что-нибудь сделал.

Я испуганно умолк, увидев, как Оросий шагнул ко мне СКВОЗЬ стул. Я лишь успел заметить гнев на его лице, когда император коснулся меня, и меня словно ударило изоволной.

Последний раз, когда я чувствовал что-то похожее, ощущение было ужасным. В этот раз казалось, будто каждый нерв в моем теле был мгновенно ободран. Я закричал от боли, но вместо крика из горла вырвалось только бульканье. Ноги подкосились, я грохнулся на каменный пол, и все мое тело, соприкасающееся с твердой поверхностью, обожгло болью – болью, которую движение только усиливало. На секунду я подумал, что потеряю сознание, но не потерял, и Оросий меня не отпустил. Должно быть, он просто стоял и смотрел, как я корчусь на полу в агонии, не в силах вздохнуть, а кожа у меня горела как в огне.

Я не отметил момента, когда император наконец-то отпустил меня, потому что все мое тело пульсировало от боли. Я боролся за каждый вдох, стараясь втянуть в легкие достаточно воздуха. В глазах мельтешили цветные и черные пятна, и это мельтешение сбивало с толку наравне с болью.

– Может, мы и братья, но ты мой подданный, а я твой император. Всегда помни это. – Голос Оросия донесся очень издалека. Но боль все не проходила, и я был слишком слаб, чтобы двигаться или отвечать. – Каким бы сильным ты себя ни считал, я превзойду тебя во всем.