"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Хотела ему налить, а он стакан убрал:
— Я лучше пива.
И схватил кувшин.
— Ну пей пиво, — соглашается девушка.
А пирожник наливает себе целый стакан до краёв и говорит:
— Я, конечно, на ночь-то натрескался, но раз тут такая вкуснятина, то и ещё поем.
И выпил залпом всё пиво. Пока он пил, Агнес внимательно смотрела на него поверх своего стакана. Да, всё шло так, как она и задумывала. Теперь нужно было подождать.
— Ну, ешь и скажи, как баранина, не тверда ли? — спрашивала девушка, отставляя стакан.
Петера Маера лишний раз просить поесть было не нужно,
— Не торопись ты, не отнимут его у тебя.
— Вставать завтра рано, а мне ещё до дома бежать, — отвечал он. — Вы же меня тут ночевать не оставите?
Раньше она его почти никогда не оставляла. А сегодня… Всякое может статься.
— Ничего, добежишь, не впервой тебе. А ещё вон и пирог есть, его тоже поешь. Зря, что ли, прислуга старалась?
— Пирог? Пирог дело хорошее, — он стал глядеть на неё и скабрезно улыбаться, — только я не за этим пирогом сюда шёл. Вы меня своим пирожком угостили бы.
«Медленно, медленно зелье работает, или ему, здоровяку, четырёх капель мало? Наверное, нужно будет больше валерианы добавлять, хоть у неё и вкус резкий».
— Никуда я от тебя не денусь, — заверила его девушка, — а если тебе так веселее будет, так могу раздеться прямо тут.
— Конечно, но так вы меня ещё больше распалите, моя красавица, — отвечает довольный пирожник.
«Ничего, сейчас ты у меня успокоишься».
Агнес быстро встаёт, платье снять вместе с нижней рубахой для неё дело лёгкое — одно мгновение. Волосы, правда, растрепались, да уже ночь, чего причёску беречь? Кидает одежду на своё кресло, идёт к нему в чулках красных, с подвязками чуть выше колена и в туфлях.
— Ах, как же вы хороши, лучше и быть не может, — шепчет пирожник.
Он её за талию обнимает, по заду её гладит, тянется живот поцеловать, а она тем временем берёт его стакан и из левой руки, из малой склянки начинает капать в него капли. Делает это она спокойно, не волнуясь, что любовник увидит. А уже накапав, освобождается от его объятий и берёт кувшин с пивом. Наливает его в стакан. Он снова пытается её обнять, тянет к ней руку, а девушка ускользает и говорит:
— Выпей пива. И попробуй пирог. Как попробуешь то, что моя кухарка приготовила, так к моему лакомству приступишь.
— Ах, госпожа, не до пирогов мне уже, — он пытается встать, схватить её.
— Ну, хоть пиво-то выпей! — она едва не силой даёт ему стакан.
— Да я уже, кажется, пьян. От вас пьян. Голова кругом, — говорит он, но стакан берёт и начинает пить пиво. Допив всё-таки, хватает её за талию, начинает жадно целовать её.
— Да не здесь же, — говорит она, вырываясь, — наверх пошли.
Он соглашается, и проходя мимо её стула, задевает угол стола. Смеётся:
— Это как меня разобрало-то с двух стаканов пива. Раньше шесть кружек пивал, и то так не качало.
Агнес остановилась, смотрит на него, теперь в её взгляде видится удовлетворение.
«Вот, взялось зелье, может, даже, последние капли и лишними были, нужно было только ещё подождать».
Она повернулась и пошла, села в своё кресло, взяла стакан, откинулась на спинку кресла и, распутно закинув ножку
свою на подлокотник, стала пить вино и смотреть на пирожника.А Петер Маер тем временем присел на лавку в другом конце стола.
Уселся, словно устал, словно ноги уже не держали. Сидел, осоловело поглядывал на неё, и, кажется, ни нагота девушки, ни вызывающая её поза больше в нём огня не разжигали. А потом он завалился на стол, потом и на лавку. Там на лавке и остался.
Агнес не спеша допила вино, приглядывая за любовником, а потом крикнула:
— Собака моя!
Тут же в комнате появилась Ута.
— Звали, госпожа?
— Что там с ним? — спросила Агнес.
Служанка взяла лампу поднесла её к пирожнику:
— Обмочился он.
Агнес отставила стакан:
— Принеси подушку, да задуши его. Он мне больше не нужен.
Ута смотрела на неё с испугом и не двигалась с места.
— Да, не бойся ты, дура, он не проснётся. И притри за ним, а лавку помой, а потом, как задушишь, так скажи Игнатию, чтобы выбросил мертвого там, где по вечеру его подобрали.
Она договорила и смотрела на служанку, ожидая её ответа. Смотрела пристально. И от взгляда этого крепкие ноги служанки едва не подкосились, и та только и смогла ответить голосом хриплым от комка в горле:
— Как прикажете, госпожа.
А Агнес встала из своего кресла и пошла к себе; прошла мимо Уты, чуть улыбаясь своим мыслям, и на ходу вид принимая тот, что Богом ей был дан. И на пирожника, что валялся на лавке обмочившийся, даже не взглянула на прощанье. А служанка проводила её взглядом и на ватных ногах пошла за подушкой. Боялась ослушанья; не приведи, Господи, ещё осерчает госпожа.
Глава 30
Перед тем как выехать, звал он к себе сначала лекарей. Два учёных мужа, каждый при ученике, стоили ему по двадцать две монеты в месяц каждый. Волков едва не поперхнулся, когда их цену услышал, но Бертье уверял, что полковых лекарей дешевле найти просто невозможно. И пришлось ему поверить. Вот теперь полковник хотел поглядеть на тех, чей заработок равен заработку ротмистра. Пригласил лекарей к себе. И те явились.
Были они горды званием своим и совсем не думали, что какой-то солдафон будет их проверять. А солдафон возьми их и попроси:
— А покажите мне свой инструмент, господа врачи.
И, несмотря на удивление, пошёл в их палатку, стал в их ящиках копаться. А при нём его молодой монах умный, для которого секретов в ремесле нет. Да и сам полковник знал, опять на удивление учёных господ, какие щипцы для чего. И какая игла что зашивает. Полковник спрашивал у монаха:
— А эти щипцы кости сломанные править?
— Именно, — отвечал брат Ипполит.
— А эти? Из раны пули доставать или наконечники?
— Именно, господин.
— А эта пила…?
— Отсекать невосполнимые члены, господин, — говорил монах.
Лекари молча глядели на то, как полковник копается в их ящиках. Такое на их памяти было впервые.
Поглядев на их ящики, Волков остался недоволен. Инструмент не был так чист, как у брата Ипполита. У того всё всегда было идеально чисто. И спросил:
— А чем, к примеру, господа, вы будет раны лечить, глубокие раны от пуль или болтов арбалетных?