"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

— Нет, — Волков покачал головой. — Им деньги нужны, они как раз доли в добыче не получат. Они лишь на жалование рассчитывают, им, наоборот, подольше повоевать хочется.

— Может, с солдатами поговорить? — предложил кавалер и сам от своих слов усмехнулся: что за дурь предложил?

Усмехнулся и задумался.

— Нельзя идти на поводу у солдат, вот что я знаю точно, — произнёс Брюнхвальд прервав его размышления.

— У вас есть мысли, Карл?

— Нужно действовать быстро, смело и решительно, как вы умеете, друг мой, — отвечал полковник. — Думаю, что нужно арестовать казну корпораций.

— Арестовать?

— Да, и обещать раздать деньги от трофеев только по истечении контрактов. Приказ такой издать. А чтобы не волновались, что погибшим деньги не достанутся, чтобы не думали, что мы их присвоить хотим, объявить, что передадим доли семьям погибших.

— Тогда нужно купцам запретить платить корпоралам, а платить, к примеру, Мильке, — продолжил мысль товарища Волков.

— Хорошая мысль, Карл, — согласился Волков, — я обещаю выплатить все деньги только когда закончим летнюю кампанию. На заре берите Роху и его людей, конфискуйте солдатскую казну под роспись, со свидетелями, и пересчитав её. Если начнётся буча, я всех успокою.

— Лучше всё сделать сейчас, — произнёс полковник.

— Сейчас? — удивился кавалер.

— Вернее ночью, в полночь, как все спать лягут и сменятся первые караулы, — продолжал Брюнхвальд. — Подниму на всякий случай третью роту, всех свободных от караула людей из роты Рене и роту Рохи. В полночь арестую их казну. До утра подготовлю в других частях офицеров, заодно и проверю их желание служить вам дальше, а утром зачитаю ваш приказ.

— Действуйте, Карл, — дал добро Волков, думая о том, что Брюнхвальд вернулся очень вовремя.

И ещё он благодарил Господа за такого товарища.

Глава 25

Поутру в лагере возникала суета, солдаты и старшины корпораций бегали по частям, советовались, разговаривали с офицерами. Но ещё на заре Роха со стрелками и Рене с половиной своей роты окружили шатёр генерала. Все при доспехе и оружии, полковник Брюнхвальд при них. И вид у них такой, что только сунься попробуй.

Да и среди офицеров, с которыми Брюнхвальд ещё ночью побеседовал, солдаты поддержки не нашли.

— Чтоб я даже не слышал о всяком таком! — предупредил своих подчинённых капитан кавалерии фон Реддернауф. — Я в эскадронах бузы не потреплю!

— Кто отважится идти к генералу и требовать вернуть казну, так тот пусть себя считает бунтовщиком, — предупредил на всякий случай всех своих людей Рене.

Те сразу всё поняли.

А Рохе и говорить никому ничего не пришлось, стрелки — солдаты привилегированные, высокооплачиваемые. Из них никто и не думал бузить или чего-то требовать. Тем более, что все сержанты из роты с Волковым с первых дней. Они в него поверили ещё в те тяжкие дни, что провели они в чумном Фёренбурге.

Если какая-то суета и случилась поутру, так это были всё люди из полка полковника Эберста, да и ландскнехты волновались. Но эти бузотёры известные, у них буза по любому поводу прорастает. Но и их капитан Кленк не поддержал. Всё так и сошло на нет. И к тому времени, как господин генерал проснулся, от всей суеты в лагере были лишь шесть депутатов от рот, что просили дозволения говорить с генералом.

Генерал принял их во время завтрака у своего шатра в присутствии половины своей гвардии и высших своих офицеров.

Где и объяснил солдатским старшинам, что казну он их берёт на хранение. И что всё буде солдатам возвращено, как только истекут контракты. А возможно, казна ещё и приумножится после окончания кампании.

— Говорят, что воевать мы будем с кантонами, — без всякой радости заговорил один депутат.

— Про то мы слыхали, — признался другой депутат, — но вот война дело неверное, сегодня ты горцев бьёшь, завтра они тебя.

— Людишки многие промеж нас думают, что хотели бы отсюда домой пойти, а не кантоны воевать, — поддерживает его другой. — Они думали, что мужика побьют да по домам разойдутся. Говорят, что горца бить не подписывались. Токма на мужика.

На такое и сказать депутатам было нечего, не злить же генерала, поэтому один из корпоралов и сказал:

— Май кончается, а нам за июнь жалование положено, вперёд платить обещали.

— Вот это разговор правильный, — сразу генерал стал мягче, — идите в роты, пусть офицеры подадут списки личного состава. Жалование получите вперёд, как и договаривалась.

Он хотел закончить этот разговор и хотел закончить завтрак, чтобы побыстрее отправиться к реке серебро вылавливать. А эти глупцы его отвлекали. Слава Богу, ушли наконец,

И когда он уже вставал из-за стола и вытирал рот салфеткой, Брюнхвальд, довольный, говорил ему:

— И побузить им не дали. Теперь пойдут за нами на горцев, никуда не денутся, а купчишкам я уже сказал, чтобы трофеи все покупали только у Мильке, иначе в лагерь не пущу.

Тех двух сундуков, что привезли ему люди из Ламберга, опять не хватило, хотя сундуки были большие. Рассыпного серебра вошло в них по семь пудов в каждый, так тяжелы они стали, что два самых крепких гвардейца на крутой берег такой сундук еле затащить могли. И при этом ещё немалая куча слитков россыпью осталась лежать. А уж сколько серебра в ящиках со дна достали, так Волков сбился со счёта. Хорошо, что Фейлинг с Максимилианом додумались у брата Ипполита бумаги и чернил просить, теперь всё, что взвесили или посчитали, они записывали на листы. Кавалеру обед к реке принесли; пока он ел жареную с чесноком курицу, запивая её пивом и заедая солёными кренделями, Максимилиан взвесил следующую партию, почесал темя грязными от чернил пальцами и крикнул:

— Кавалер, а знаете, сколько у вас серебра уже?

— Тихо, тихо, глупец! — неожиданно обозлился генерал и встал из-за стола. Подошёл и уже негромко сказал. — О том, сколько у меня серебра, никто наверняка знать не должен.

— А, понял, — тут же одумался знаменосец и, показывая кавалеру лист с записями, сказал, — сто пятьдесят пудов уже есть. Не считая вон той кучи, я её ещё не взвесил.

«Сто пятьдесят пудов! Сто пятьдесят пудов!»

У него даже в голове не укладывалось, что это за деньги, как их считать, в чём их считать? Он смотрел в неряшливые записи Максимилиана и не поверил бы, если бы сам не видел все эти тяжёлые ящики вокруг, сундуки и сваленные в кучу россыпи белых слитков на песке.

А тут стали люди приходить. То, что он ищет утонувшее серебро, в округе, кажется, все прознали. А теперь ещё слух разошёлся, что он его нашёл. Первыми пришли зеваки из Ламберга, так как идти недалеко было. Встали на берегу, и мужики, и дети, и даже бабёнка любопытная пришла, издали смотрели, как ящики со дна достают. Как их на берегу осматривают. Как слитки, серебро, из которого деньги делают, небрежно крепкие руки выбрасывают на песок из лодки, словно сор какой.

Этих зрителей Волков велел прогнать. Раздражали они его. Потом прискакал Хельмут Майнцер.