Инквизитор поневоле

Оглядевшись, понял, что нахожусь в подворотне около того самого трактира, а затем заметил и давешнюю разносчицу, что всё это время чинно стояла в сторонке.

— Вы довольны, господин? — поинтересовалась она, заметив мой взгляд.

Говорить из-за распухшей челюсти я не мог, поэтому просто поднял вверх большой палец, отчего служанка снова расплылась в улыбке и, поклонившись, произнесла:

— Всегда будем рады вас видеть! — после чего добавила: — Мальчики тоже просили передать, что давно не встречали такого приятного клиента.

— Какие мальчики? — повернулся ко мне Сергей, но я лишь неопределённо покрутил рукой в воздухе, промычав, что потом расскажу. А миг спустя мы вошли в созданный Глушаковым портал.

Глава 22

Нет, меня не заперли и не арестовали. Почему-то. Хотя я уже морально и психологически смирился с неизбежным. Просто через пару дней тишины мне посыльным передали пакет, в котором оказались описания ритуалов демонопоклонников и сухие инструкции о том, на что обращать внимание и по каким признакам выявлять их на стадии подготовки. И всё. Больше ни ответа, ни привета. Ну разве что кроме переданного устно указания непосредственного начальства из академии не высовываться и вообще без причины нигде не отсвечивать, иначе…

Что иначе — курьер не сообщил.

Ещё через пару дней вернулся Вигир. Взяв его за плечи, я долго всматривался в глаза слабо улыбнувшегося мне парня, но того холодка, что родился в них там, в подземелье, не обнаружил и успокоился. Правда, что-то в нём всё же сдвинулось. Потому что чувство стыда он потерял напрочь, и однажды утром я даже столкнулся на выходе из комнаты с парой его полуголых одногруппниц.

Пришлось сделать внушение, и теперь Вигир допоздна пропадал где-то на территории академии, осваивая с толпой поклонниц всё новые укромные уголки и подвергая меня такому нехорошему чувству, как зависть, коя всегда присутствует у одного мужского индивида, менее успешного у женщин, к другому мужскому индивиду, у которого с этим куда как лучше.

С другой стороны, в отношении девушек вдвое младше моих лет меня всегда останавливал морально-психологический барьер, который, впрочем, с их взрослением начинал потихоньку истончаться. Дело, скорее всего, было во вбитых с давних времён установок на возраст. Что все, кто младше восемнадцати, это дети. Независимо от того, есть у них магическое совершеннолетие или нет. Будь той же Ниике не восемнадцать, а меньше, я бы просто не смог к ней подойти, совесть бы не дала. Сразу бы сработало табу, запрет на буквально вшитом в подкорку уровне. И ничего поделать с этим я не мог, да и не хотел. Таков уж я.

Мне и так-то было донельзя стыдно, особенно когда я, ворочаясь с боку на бок и пытаясь уснуть, думал, что обманываю её, пользуюсь её доверием. Но на следующее утро, умывшись и одевшись, понимал разумом: так нужно, необходимо. Просто потому, что она являлась гражданкой хоть и человеческого, но давно враждебного нам государства, управляемого очередной нелюдью — гномами. И лишь через неё я мог выяснить, зачем они здесь. Особенно меня интересовал за каким-то чёртом продолжающий находиться в городе дядя.

Вот поэтому, отбросив все сомнения и стыд, я продолжал посещать занятия и одновременно наблюдать за событиями в академии, ожидая, когда Ниике выберет и сообщит о новом месте встреч.

А ещё через неделю как гром среди ясного неба прокатилось известие, что пограничная стража выводится из-под владетелей марочных земель и переподчиняется не абы кому, а непосредственно ордену инквизиции. Причём передавались не только сама стража, но и вся пограничная инфраструктура со складами, укреплениями и даже замками, если те не являлись единственной родовой вотчиной владетеля.

Это был очень болезненный удар по знати, особенно магической. И снова больше всего пострадали бывшие демонологи. Исторически так сложилось, что именно они чаще всего становились правителями марочных земель.

Отчуждение касалось не одной лишь инфраструктуры. Теперь вся территория на пятьдесят километров вглубь от границы официально закреплялась как земли под исключительным управлением инквизиции. Разумеется, с выплатой компенсации тем, чьи земли попали в эту зону. Вот только часть бывших владельцев осталась и вовсе без земли, с одним родовым замком, лишённые дохода и какой-либо свободы перемещения вне его.

Просители и жалобщики, по слухам, шли к императору нескончаемым потоком, но всем им давался один и тот же жёсткий ответ: «Этого требует безопасность империи».

Впрочем, лихорадило лишь магов, простой же народ — втихую, конечно — злорадствовал, традиционно поддерживая инквизицию и теша банальную зависть.

А затем меня нашёл Глушаков.

Сергей снова ввалился ко мне на чердак, на этот раз в рабочем халате и беретке и относительно чистый. Я с подозрением всмотрелся в его лицо, встревоженное и даже какое-то слегка растерянное.

— Паша, помощь твоя нужна, — чуть отдышавшись, произнёс он.

— Что, опять?! — в моём голосе невольно прорезались панические нотки. — Нет. Больше я ни в какие порталы не полезу! Даже не проси!

— Нет, тут другое, — Глушаков плюхнулся во второе кресло и посмотрел на меня насквозь трезвым взглядом. — Проблема с моей кафедрой, точнее, со студентами. Они сейчас собираются у меня в аудитории, все курсы. Боюсь, как бы это в целый бунт не вылилось.

Два и два сложить было нетрудно. И ежу понятно, что тут прямая взаимосвязь с последними событиями.

Я задумался. То, что решать вопросы с социальной напряжённостью на подведомственной территории — моя задача, я понимал. Но если учесть, что переговорщик из меня никакой, да и опыт в подобном отсутствует, то напряжённость могла не только не уменьшиться, а даже увеличиться. Но и не пойти я не мог. Долг, понимаешь ли. Да и колечко на пальце как-то вдруг потяжелело. Тоже верный признак, что так просто я от этой просьбы не отделаюсь.

В этот миг в люк буквально запрыгнул Вигир, после чего увидел трудовика и, остановившись, живо поинтересовался:

— Идёте куда?

— Нет! Просто сидим! — не сговариваясь, хором рявкнули мы оба. На что парень пожал плечами и, скрывшись на пару минут в своей комнате, выбежал снова, чтобы тут же нырнуть обратно в люк. Удаляющийся гомон девиц я постарался игнорировать.

— И что я им скажу? — вопросил я после тяжёлых раздумий. — Они, конечно, уже не дети, но ещё и не взрослые. Магическое взросление не означает зрелости разума. Ими сейчас движут одни эмоции.

— Думаешь, я это не понимаю? — Глушаков поднялся, одёргивая и сгоняя назад складки короткой туники, что выглядывала из-под халата. — Но если мы не решим эту проблему сейчас, то получим толпу озлобленных на империю и на нас магов. И пусть они теперь владеют лишь общей магией, но даже с ней можно найти тысячу способов навредить. Надо гасить эти настроения, гасить в зародыше. Тем более, что я припас кое-какие изменения. Ты, Паш, главное, начни.