Инквизитор. Божьим промыслом. Книга 14. Пожары и виселицы
Шрифт:
– Арбалеты! В забрало ему! Подходите ближе и кидайте всё в забрало или в колени! А вы, Гуно, налегайте уже, ну… Не тяните! Какого чёрта прыгаете там, воткните ему копьё в мошонку.
Они обходили его почти со всех сторон, и пару раз он не успевал среагировать на выпады – доспех выручал. Волков отступил… Всего пару шагов назад, спиной к пламени, которое должно было спасти от внезапных выпадов с боков, которые он почти не видел.
«Ничего, ничего, пламя уже жрёт навесы над поленницей».
А тут ещё и арбалетные болты полетели. Сказал же сержант бить в забрало, первый туда и прилетел.
Щёлк…
Слава богу, в прорезь не залетел, а второй в «лоб» попал.
Щёлк…
На болты он внимания не обращает. Да и не уследит он за арбалетчиками. Пусть попробуют ещё попасть в забрало, да так, чтобы болт хоть наконечником пролез внутрь, а вот эти с копьями…
А те, что с боков зашли, те колют в колени, пытаются ударить под кирасу в подмышку, слава Богу, железо держит… Держит… Один подлец с алебардой зашёл слева и сзади, жара от огня не боясь, и стал стараться рубануть Волкова посильнее. Просто обрушивая своё оружие на генерала сверху. То рубанёт, то уколет, и ведь попал один раз сильно, до шлема добрался, пришлось на него обратить внимание, сделать в его сторону выпад и мечом почти дотянуться до морды наглеца, тот отпрянул, вспомнил про осторожность. А как иначе, ведь не останови такого, ведь и ещё раз попадёт. Отогнав солдата с алебардой, генерал быстро оборачивается назад: навесы над дровами тоже горят, по лестнице уже дым идёт… Вот только по стене и по балкону бегут к ней холопы с вёдрами воды. Льют на навес сверху. Тушат, сволочи. Но так им долго воду таскать придётся, с навеса они огонь сбивают, да вот на дрова вода не попадает, и те разгораются всё сильнее. И сержант от этого орёт на своих людей ещё громче:
– Да не стойте вы, олухи, навалитесь!.. Только вместе, вместе!.. Гоните его, заталкивайте в огонь!
И те, подгоняемые, наваливаются, удары сыплются на Волкова с трёх сторон, солдаты стараются, арбалетчики за их спинами появились, заряжают арбалеты и подходят и кидают болты с пяти шагов, и всё в шлем, в шлем … А самый наглый подошел ещё ближе и кинул болт, пришлось от него щит выше поднять, так ведь сразу получил удар копья снизу, чудом цел остался, едва не проскользнул наконечник под левый поножь, едва не проткнул бедро. А наглый арбалетчик прямо за спиной копейщика с седою щетиной и в старом шлеме нагнулся и стал натягивать тетиву своего оружия буквально в четырёх шагах от Волкова, и вот тут уже барон раздумывать не стал.
«Оборзели, сволочи, страха совсем не ведают!».
И он, отведя очередной удар алебардой слева, кидается на копейщика в старом шлеме, уже не обращая внимания на всех остальных, а тот, в свою очередь, дважды пытаясь достать его встречными ударами, отскакивает назад и налетает спиной как раз на того арбалетчика, что перезаряжает своё оружие. И вот тут-то уже генерал, пользуясь их общим замешательством, и отвечает за все попадания. Меч – оружие лёгкое. Он легко колет копейщика в низ живота под кирасу, тот успевает отбить удар древком копья, но вот на укол в лицо у него уже среагировать не вышло. Удар-то был не сильный, тычок скорее. И отточенное лезвие проскальзывает по левой скуле под шлем, под подшлемник, до уха, едва не выбивая копейщику глаз. Быстрое движение туда-обратно, копейщик машинально хватается за лицо, он даже не орёт от боли, и на сей раз Волков уже не колет, а рубит… Быстрый взмах, и раз… Рубит ему руку, кисть, пальцы руки, что ещё сжимают древко копья, небритый орёт и снова отпрыгивает назад, на сей раз чуть не сбивая с ног арбалетчика, а генерал делает выпад на правую ногу и длинным уколом дотягивается и до того, протыкая стёганку и на целый палец загоняя меч арбалетчику в бок под бригантину. Тот роняет болт на землю и, припрыгивая, кидается подальше от Волкова, причитая что-то. Все остальные солдаты со всех сторон кинулись на барона, и он сразу пропускает несколько ударов и копьями, и алебардами, и один из уколов, в правый «локоть», попадает как раз между пластин доспеха. Он едва не роняет меч; кольчуга выдержала, кажется, но укол вышел для него весьма чувствительный. И он рад, что враги при его отходе к стене перестали наседать, стали оборачиваться на своих раненых товарищей, дали ему секундную передышку… Хотя передышка та была весьма условной. Волкову было жарко, за спиной вовсю пылало сено, уже полыхала половина поленницы, он задыхался от жары, ему не хватало воздуха и очень, очень хотелось поднять забрало, чтобы вдохнуть полной грудью, а уж как ему хотелось воды… Но он снова слышал злобный ор сержанта, который перегнулся
через перила балкона:– Чего встали, бараны, ждёте, пока всё сгорит?! Навалитесь, навалитесь, бездельники, вперёд!..
И солдаты снова выставили копья и алебарды вперед и пошли на генерала.
«Фу, жара какая! – а ещё он думал об аркебузире: – А чего эта сволочь не стреляет больше? Где он вообще есть?».
И снова закрывая свой пах от очередного укола копья, он вдруг увидал, как из конюшен выходят в помощь солдатам ещё два человека, один почти бежит к своим товарищам, а второй… Второй бежать не может, так как велик не по-человечески.
Глава 9
Он идёт, переваливаясь с боку на бок. Шлем на голове похож на перевёрнутый чан, из которого убегает розовое тесто. А кольчуга на нём… с каких-то былинных воинов, она длинная, до колен, пузо перетянуто широким поясом, а на шее у него мощный горжет, его могучие лапищи в боевых рукавицах сжимают гигантскую глефу, скорее даже большой тесак, притороченный к какой-то оглобле. И несмотря на то, что бежать, кажется, он не мог, шёл этот великан к Волкову довольно быстро.
– Допельманн! Допельманн! – кричали холопы, которые наблюдали за схваткой, когда великан появился во дворе. А какой-то мальчишка заорал с верхних балконов что есть силы, переходя на визг: – Допельманн, размозжи башку этому выродку! Размозжи! Размозжи!
«Не Виктор ли это?».
Ну и, естественно, то ли эти окрики, то ли появление такой подмоги солдат, что собрались вокруг барона, воодушевили, и они кинулись на него с новым усердием, с новой яростью. И теперь ему приходилось уже изо всех сил стараться, чтобы не пропустить укол копья или удар алебарды, да и сержант продолжал орать с балкона:
– В ноги ему бейте! В ноги!
И вправду его стали разить в ноги, и в наголенники прилетали удары, и в поножи, и Волкову приходилось всё время двигаться, всё время перемещаться; правда, он улучил момент и уколол одного из самых рьяных солдат в лицо, под правый глаз, но удар был несильный, и солдат из схватки не вышел, а лишь утёр кровь и снова кинулся на генерала. И опять попытался ударить копьём под щит.
В ноги… А вот подошедший великан, который оказался на голову выше генерала, в ноги его бить не стал, а, рьяно растолкав пузом своих товарищей, подошёл к Волкову и, просто размахнувшись, ударил его своею глефой сверху вниз. Ударчик-то был незатейливый, размашистый, а посему и медленный, и, казалось бы, такого удара легко было избежать, но в тот момент Волков как раз уклонялся от одного из уколов, а от незатейливого рубящего удара решил просто прикрыться павезой. И тут же об этом пожалел… Удар вышел такой мощный, что клинок вошёл в верхний край щита на всю ширину… И застрял в нём. И великан, конечно, что есть силы дёрнул своё оружие на себя, едва не сорвав щит с руки барона. Тому чудом удалось удержать павезу, и тогда здоровяк снова дёрнул застрявшую в щите глефу и вытащил её из щита, чуть не свалив генерала с ног этим рывком, и тут один из солдат, что был справа, весьма точно уколол его прямо как раз меж застёжками в бок под кирасу, чуть сзади. Умудрился же, подлец!
И пика проникла в щель меж «грудью» и «спиной». Вклинилась неглубоко, но… Хорошо, что укол был несильный и пика алебарды кольчугу проколоть не смогла, хотя сам укол генерал прочувствовал со всеми полагающимися прелестями, и спазм от боли заставил его чуть согнуться; и это… Враги это увидели, и, конечно же, с прежним задором кинулись на него со всех сторон. И только тут, первый раз за всё время схватки, Волков бросил взгляд на спасительную дверь в башню. Да, она была приоткрыта, и теперь, словно в подтверждение его мыслей об отступлении, великан снова бьёт его, так же рубит бестолково, но очень сильно; на сей раз, правда, барон придал щиту правильный угол, и глефа врага соскользнула в сторону. Стога сена тем временем уже начали догорать, дрова горели, а с полыхающего над ними навеса языки пламени уже перекинулись на лестницу и балкон второго этажа.
В общем, он решил отступать к башне – дело-то практически сделано – и, развернувшись, немного попятился. Вернее, стал отступать правым боком назад, подставляя под атаки врагов щит. Теперь ему было даже полегче, он шёл близко к огню, и за левую руку втиснуться между ним и пламенем никто и не пытался, а значит, фронт для генерала несколько сузился, и перед ним, по сути, хозяйничал великан; он своею тушей мешал всем остальным врагам, но на него же барон тратил почти всё своё внимание. Очень, очень не хотелось Волкову пропустить удар его огромной глефы по шлему. Или даже по плечу. А размахивал ею великан монотонно, но неутомимо.