Инквизиторы космоса
Шрифт:
Но не исключал он и другой возможности. База могла оказаться каким-то огромным искусственным спутником, луной из пласталя на орбите одной из планет. Религиозные видеоклипы давали волю воображению.
Однако ничего подобного в реальности не было.
Во всяком случае, в реальности Имперских Кулаков…
Лександро стоял в обсерватории корвета и смотрел в четырехлистник окна. Корабль, казалось, медленно плыл в чернильной пустоте, вдали от звёзд, пустоте более чёрной и более отрешённой от всего мира, чем само одиночество. Впереди он видел огромного левиафана, который как будто был высечен из льда искусной рукой мастера, с плавниками и перепончатыми крыльями и высокими башнями, вершины которых были связаны летящими контрфорсами.
Палуба длинного двора выступала вперёд наподобие зазубренного
– Попробуй линзы, – услышал он рядом насмешливо-обворожительный голос.
Голос Веленса.
У узорчатых иллюминаторов собралось не меньше десятка рекрутов из различных муравейников Некромонда, и теперь они с любопытством пялились наружу. К этому времени Лександро уже мог говорить с любым из них, независимо от их происхождения и местожительства. Родной диалект не имел значения. Все кадеты прошли курс скоростного обучения классическому варианту имперского готического языка в гипнокабине. Даже бывший подонщик Бифф Тандриш, и тот овладел правильной речью и мог бегло изъясняться на правильном языке, хотя в его случае значение слов временами расходилось с их произношением. Слова порой срывались с его языка бессмысленным потоком. Создавалось впечатление, что количество усвоенных слов превосходило количество их значений. Но, надо отдать ему должное, бывший подонщик горел желанием восполнить этот пробел.
– Линза увеличивает предметы, Д'Аркебуз.
Покровительственные нотки в голосе бывшего техна отсутствовали. Веленс приблизился к Лександро и протянул ему окуляры.
– Я это знаю. Спасибо… брат.
Произнося последнее слово, Лександро позволил себе лёгкий налёт сарказма.
Благодаря окулярам Лександро теперь мог различать бойницы, казалось, бросавшие вызов самому космосу, разноцветные стекла крытых галерей, военные знамёна, цветами выросшие на шпилях вершин и застывшие в пустоте пространства. Он видел, какой огромной была эта летающая крепость-монастырь Имперских Кулаков, в пределах которой ему предстояло провести ближайшие несколько лет.
– Размеры в космосе обманчивы, – заметил Веленс.
– Что ты говоришь? – протянул Лександро. Сидевший в нём бес превосходства заставил его добавить: – Бьюсь об заклад, что эта крепость много больше, чем весь тепловой колодец старого доброго Трейзиора.
Бывший техн вспыхнул, но, справившись с негодованием, холодно улыбнулся:
– Нет, тебе не спровоцировать меня, брат. Я не стану связываться с тобой, если ты на это надеешься. Но я позабочусь о том, чтобы тебе не пришло в голову обидеть брата Тандриша таким же образом. Вдруг он более импульсивный и не сможет сдержаться. Хотя не исключена возможность, что я ошибаюсь. Меня удивляет его природный ум. Он слишком сообразителен для подонщика. Если тебе взбредёт в голову попытаться спровоцировать его, последствия могут оказаться для тебя весьма печальными и неожиданными. Ненависть и позор может снискать тот брат, который попробует так подло уничтожить другого брата.
Лександро зевнул.
– Скажи, во время тестирования какой у тебя был уровень состояния психики?
– Возможно, – продолжал Веленс непринуждённо, – что таким поведением ты просто маскируешь свою внутреннюю убогость.
– Веленс, если мне захочется выслушать нравоучение, я обращусь к капеллану.
– И он ответит тебе, что каждый из нас, будущих десантников, – один на миллион, один на миллиард – за исключением того, кто ставит себя выше остальных братьев, а таких, как этот, ещё меньше.
– Ты наверно входишь в один из революционных культов?
В этот момент прозвучал сигнал, призывающий к молитве. Новобранцы поспешили в судовую часовню. Там, перед озарённой внутренним светом позолоченной иконой с изображением Императора тлели благовония. Тут же стояла алебастровая статуя Рогала Дорна, примарха Имперских Кулаков. Скульптура была исполнена из белейшего алебастра, чтобы подчеркнуть его чистоту.
Капеллан в одном из сражений
получил такие увечья, что теперь только одним был полезен братству – тем, что сопровождал молодых новобранцев и пробуждал в них благочестивые помыслы. Тело у него ниже пояса отсугствовало. Обрубок торса был помещён на кибернетическую тележку с многочисленными тихо урчащими трубками и трубочками. Управлял он ею единственной уцелевшей рукой. Вместо второй руки у него был инкрустированный серебром и бронзой протез из пласталя, снабжённый сервомоторами. Обрамлённые золочёной бронзой сапфировые линзы служили ему глазами. Когда он смотрел на кого-то, казалось, что линзы эти готовы пронзить человека насквозь, сорвав с него не только одежды, но и живую плоть. Под его пристальным взглядом человек чувствовал себя голым.С первого момента путешествия капеллан обратил парней с Некромонда в истинную веру, в которой большое место уделялось обожествлению Рогала Дорна, собственные гены которого в семени, воспроизводимом из поколения в поколение в имплантированных прогеноидных железах Имперских Кулаков, превратят новообращённых кадетов в десантников, настоящих десантников братства.
Братство Первого Поколения. Это братство преданно защищало Императорский Дворец на Земле от бесчинств и извращённой ярости Гора, поднявшего восстание. Капеллан продемонстрировал слушателям голограмму Колонны Славы из радужного металла, вознёсшуюся на полукилометровую высоту недалеко от тронного зала самого Императора, с вмонтированными в неё доспехами десантников, которые положили свои жизни там, а также во время телепортационного штурма боевого крейсера Гора девять тысяч лет тому назад. Внутри разбитых доспехов виднелись кости, внутри раскрошенных шлемов – зияющие пустотами глазниц усмехающиеся черепа. Можно ли мечтать о более прекрасной гробнице для космического десантника?
Такова была их традиция, которая существовала на протяжении уже десяти тысячелетий.
Теперь, когда корвет находился в пределах прямой радиосвязи родной базы, к новобранцам для последней службы и вознесения хвалы господу присоединился освободившийся от корабельных обязанностей Астропат судна. Выходцы с Некромонда с любопытством взирали на тщедушную фигуру этого слепого человека, плоть которого была невесомой и прозрачной, как у алебастрового идола примарха, но он обладал способностью телепатически общаться с дальними звёздами и даже мог напрямую обратиться к самому Императору, если бы такая необходимость вдруг возникла.
– Возрадуйтесь, – пропел капеллан. – Сегодня с нами Глас Императора. Возрадуйтесь, ибо сегодня мы возвращаемся в нашу священную крепость. Где бы во Вселенной мы ни находились, трансформированное тело десантника является храмом, в котором хранится святое причастие Рогала Дорна; в скором времени и вас ждёт такое же преобразование.
Да, подумал Лександро, ещё до того, как он полностью приобретёт новый статус, тело его станет вместилищем для многих чудесных органов. Во всяком случае, так им рассказывал капеллан, именно за счёт этого обычный человек с хорошими задатками становится непобедимым исполином, имя которому – космический десантник.
На самом деле, чтобы стать могущественным, тело десантника должно включать в себя – как там сказано в литании? – вторичное сердце, оссмодуль, бископ; гемостамен, орган Ларрамен и ухо Лаймена… Нет, он забыл правильную последовательность имплантаций.
По этой причине в космический десант набирались только мальчики, которые ещё не сформировались, а не взрослые мужчины.
Медленное поступление в организм гормонов из оссмодуля поможет скелету подростка раздаться вширь и в высоту. При этом кости приобретут керамическое покрытие, а ребра грудной клетки срастутся в сплошной надёжный панцирь…
Капеллан звучно стукнул своим единственным органическим кулаком по обтянутому зеленовато-жёлтой тканью панцирю своей груди. Печать чистоты нестерпимо-яркого для глаз пурпура была заменена личным геральдическим знаком с изображением ногтя, пронзающего простёртую ладонь. Знак этот визуально утопал в грудной пластине, и казалось, что в этом месте на металле проступал призрак одного из его сердец, где пальцы представлялись лёгочными сосудами, а ладонь —. самим сердцем.
– Это – мой храм! Скоро у каждого из вас будет такой же!