Иноагент

Карина кричит.

– Сука ебаная!

Си Унь не успела и охнуть, как в руках Снегирева появилась китайская ваза. Через секунду эта ваза врезалась в плазменную панель, разлетевшись на черепки. Экран потух, на нем появилась радужная трещина.

– Выблядная проститутка! Хуебенапиздоебанотраховыблядочная уебанка!

Снегирев метался по помещению. Си Унь спокойно наблюдала за ним. Она улыбалась, но ни на губах, ни в глазах не было ни смешинки.

– Ваша жена не верна, вам, великий вождь, - спокойно констатировала Си Унь.

Снегирев остановился.

– Ты меня за идиота держишь, китаеза? Или за слепого?

Си Унь поднялась с кровати и приблизилась к Вождю. Ее глаза блестели, как звезды над Кремлем в ясный день.

– Она не достойна вас, великий вождь.

Спелые губы китаянки полетели навстречу тонким губам Виталия Витальевича.

– Что ты де...

Поцелуй был слаще зрелой китайской вишни.

– Си Унь.

Снегирев обхватил жаркое азиатское тело, чувствуя, как струится по старым жилам омоложенная иглоукалываем кровь.

На мгновение в голове его мелькнула мысль:

«А нельзя ли колоть иглы в хуй?».

Вождь опустился на колени перед Си Унь, задрал юбку, трясущимися руками стянул белые стринги, впился губами в пизду. Китаянка опустила руки на плешивую голову, покрытую бледно-коричневыми и синеватыми пятнами. Скорчила губы в гримасе отвращения, но, когда Снегирев отвлекся от пизды и поднял голову, Си Унь улыбнулась и сказала:

– Трахни меня, повелитель.

Глава 24

Си Унь сделала два неуклюжих шажка назад (мешали спущенные до колен стринги), опустилась спиной на кровать. Снегирев, подрагивая от похоти, стянул с девушки трусики, отшвырнул в сторону. Резким движением снял туфлю-лодочку (красную, как зрелая китайская вишня). Напедикюренные пальчики Си Унь через мгновение оказались во рту Вождя. Он посасывал их, причмокивая, а руки его между тем мяли упругие сиськи китаянки.

Си Унь вдруг представила, что с нею не Снегирев, а Отец Нации Сунь Ятсен. Она застонала. Снегирев принял этот стон на счет своих заслуг и поспешил засунуть в рот стонущей девушки пятерню. Свободной рукой он расстегнул ширинку и вытащил хуй, синевато-багровый, со смотрящей куда-то вниз залупой.

– Давай же, сука, - пробормотал он.

Си Унь села на коленки и принялась сосать. Вождь вцепился в темные непослушные волосы, двигая голову китаянки туда -сюда, так, что залупа доставала до горла.

– Довольно.

Снегирев оттолкнул девушку, та завалилась на спину. Раздвинула ноги, приглашая Вождя посетить самое приятное место из созданных Тай-и. Он не замедлил воспользоваться приглашением.

Теперь Си Унь не сдерживала воображение, представив себя и Отца Нации Сунь Ятсена в саду цветущей вишни. Она стоит раком, а Отец Нации только что подписал указ о запрещении монархии в Китае, и на большом пальце правой руки - чернильное пятно. Он дрочит, глядя, как виляет жопой Си Унь. На хую Сунь Ятсена появляется синеватая чернильная полоска.

Хуй Отца Нации двигается в ее пизде. Все быстрее и быстрее.

Си Унь издала протяжный стон и включила китаизатор.

Снегирев лежал на полу лицом к потолку. Его руки-ноги мелко дрожали. На губах - желтоватая пена. Он издавал звук, похожий на плач новорожденного панды.

Си Унь встала с постели, на цыпочках прошлась по паркету, отыскала стринги. Так. Где туфелька?

Туфельку Снегирев зашвырнул под кровать. Урод паршивый.

Си Унь встала на карачки, достала туфельку.

Снегирев перестал плакать, как панда и начал реветь, как осел.

Си Унь подошла к зеркалу. Оправила юбку, поправила прическу. Застегнула пуговку на блузке.

Снегирев умолк.

Си Унь обернулась.

Бывший вождь величайшей империи сидел на полу, недоуменно озираясь.

– Где я?

– Ты в Сочи, болван, - отозвалась Си Унь, роясь в сумочке в поисках помады.

– Кто я?

Си Унь поставила сумочку на кресло и подошла к Снегиреву. Взяла за шиворот.

– Ну-ка, поднимись.

Вождь послушно, как детсадовец, поднялся.

Девушка подвела его к зеркалу.

В зеркале отразился желтолицый, узкоглазый, лысый мужчина.

– Ты Сне Гин, китаец. Верный слуга Великого Вождя Си.

Глава 25

– Выметайтесь отсюда!

Космонавты Подольский и Джонс растерянно глядели на направленное на них оружие.

Оружие было в руках у парня и девушки, неизвестно как попавших на борт готового к взлету «Прогресса».

– Кто вы и как вы…

– Закрой пасть и выметайся, – заорала девушка.

Подольский когда-то смотрел синхронное плавание и узнал Карину Отомаеву.

– Пристрели их, Серег.

Парень сделал вид, что готов спустить курок и Подольский с Джонсом поспешили покинуть свои места.

– Пусть эти снимут… Как их… Скафандры.

– Умничка, Карина, – Сергей поцеловал девушку в макушку. – Разоблачайтесь уроды и поскорее, до запуска ракеты 23 минуты, а я не хочу, чтобы вы летели с нами.

Космонавты кое-как покинули неуклюжие костюмы.

– Бегом, бегом, бегом!

Сергей задраил люк. Поцеловал Карину.

– Все получилось, Сережа, – шепнула Отомаева. – Там нас ни Снигирев ни его китайская шлюшка не достанут.

Провожающие и официальные лица выстроились на взлетной площадке. Военные отдали честь, штатские перекрестились. Ракета взмыла в воздух.

Когда она превратилась в желтую точку, кто-то разглядел двух полуголых мужчин, бредущих по казахской степи.

– Кто это?

– Дай-ка бинокль, – попросил начальник запуска – Еб твою мать!

– Что такое, Евгений Романович?

– Это Подольский и Джонс!

За иллюминатором МКС виднелся голубой шар.

– Красотища какая, – сказала Карина, выдавливая на язык содержимое тюбика. – И вкуснотища.

– Я уже проверил запасы, – сообщил Сергей. – Хавчика хватит на десятилетия. Будем жить – не тужить.

– Граждане, проникшие на МКС незаконно, – раздалось из динамика. – Просим вас одуматься и, следуя нашим инструкциям, вернуться на Землю.