Иного не желаю. Часть третья

Мне было физически больно возвращаться в это место.

Насилие со стороны нежеланного мужа; страх и боязнь за будущего ребенка; унижение, воспоминание о том, что случилось в этих комнатах с его матерью – и воображение себя самой на её месте.

Это место было полно боли, звериной жестокости и моих самых страшных страхов…. Которые, к счастью, так и не воплотились в реальность.

Наверное, это было очень глупо: стоять голой возле массивных, покрытых позолотой и веками истории, дверьми и начать откровенничать, но…

… я сейчас не могла иначе.

— Наверное, я должна быть благодарна тебе за то, что сейчас я не в клетке, — тихо произнесла я, осторожно прижимая к себе дочку. – Совет ваших вожаков дал тебе полную свободу действий. Уверена, если бы ты это и сделал, никто из ваших не сказал бы тебе даже слова, но…

Я покачала головой.

—…но я не смогу жить так, как жила моя мать. Это больно.

Этьен посмотрел на меня долгим – каким-то непонятным взглядом – и хрипло произнес:

—Мы потом поговорим об этом. Когда ты успокоишься и придешь в себя.

Меня бросило в холодный пот.

— То есть? – испуганно воскликнула я, чувствуя себя ужасно глупо: он ведь обещал! Он сказал, что отпустит нас!

— Ну, ты же разрешишь мне навещать вас с Жанной? – устало усмехнулся Этьен. – Я был плохим мужем, но ты не можешь упрекнуть меня в том, что я был плохим отцом.

Это правда. Он не был плохим отцом.

Этьен, явно подслушав мои мысли, удовлетворённо кивнул.

— Если тебе неприятно находится в наших комнатах, можешь одеться в детской. Я предупрежу горничных.

Он подошёл к соседней двери и гостеприимно отворил её для меня.

Я вошла внутрь.

Няня Жанны встретила меня необычайно странным взглядом. Мне даже показалось, что она попятилась, зажав рот рукой.

— Мадам, вы… вы вернулись? – прохрипела Мишель. Я кивнула и неуверенно прошла внутрь комнаты.

Не в спальню Жанны, а гостиную, где имелись диваны и кресла.

Я растеряно посмотрела в сторону, где находились двери, соединявшие детские комнаты с комнатами Валуа.

Этьен ведь предупредит прислугу, чтобы те принесли мне платья, или нет? А может, мне надо самой попросить Мишель?

Я покосилась на няню.

— Мишель, ты бы не могла принести мне какую-нибудь одежду?

— Мадам? – спросила оборотница, явно растерявшись.

— Ты бы не могла сходить в мою гардеробную и принести что-нибудь мне из одежды? – повторила я свой вопрос.

Мишель сглотнула.

— А вы… мадам…

Она хотела о чем-то меня спросить, но совершенно ясно не знала, как это сделать.

—Если хочешь, позови дворецкого, — предложила я служанке компромисс, за который та тут же уцепилась.

Правда, как только она направилась к двери, в эту самую дверь постучали. Этьен всё же прислал горничных с моей одеждой.

Надев один из халатов, я отправилась в ванную, поручив заботу о Жанне нервно дергающейся Мишель.

Чего она так волнуется?

Передав дочь на руки няне, я вдруг заметила, что её прическа сильно изменилась.

Хмм, не самое подходящее время, чтобы на этом заострять внимание, но... в общем, я просто заметила это вслух:

— Ммм, ты поменяла прическу.

—Да, на прошлые выходные, — кивнула Мишель, походя к двери. — Сестра в гости приезжала сразу после праздника полнолуния – она у меня стилист.

Кивнув, я продолжила движение в ванную комнату, и когда я уже пустила воду в душе, до меня дошло то, что сказала няня.

Выскочив из ванной, я с ужасом покосилась на Мишель.

— Мадам? – застыв на месте, испуганно спросила няня.

— Когда, ты говоришь, был праздник полнолуния?

—Так… уже больше двух недель.

Я зажала рот рукой.

Больше двух недель!

Двух недель!!!

Получается, всё это время я была…

— … я была в лесу, да? – спросила я у Мишель. – После того, как я обернулась, я так и оставалась в теле волчицы?

Няня дочки медленно кивнула.

— Мы думали, что вы уже не вернётесь, — тихо прошептала няня. – Один господин герцог всё ещё продолжал верить.

Я кивнула и медленно вернулась обратно в ванную комнату.

В голове была полная неразбериха: моё странное времяпрепровождение в наблюдении за волчицей, моё отсутствие в замке; Этьен, внезапно решивший отпустить меня вместе с дочерью, хотя Совет Вожаков был на его стороне…

А ещё в зеркале, в его отражении, подсвеченным электрическими лампами, на меня смотрела другая Тая.

У меня была тяжелая беременность. Пусть я и не сумела набрать много веса, как это случалось с моими приятельницами, но изменения всё равно были. Помнится, Гийом говорил, что даже оборотницам нужно время на восстановление, но…

… сейчас я оказалась не просто похудевшей. Моя фигура вновь приобрела фактуру и изгибы; вместо худого желе, появились едва заметные, но всё-таки рельефы мышц…

Это было так круто, что я даже несколько раз покрутилась вокруг, чтобы получше рассмотреть себя в зеркало.

Значит, две недели многочасовых пробежек в лесу. Или всё дело в обороте?

Теперь становилось понятно, почему у меня не было больше молока. Две недели. Видимо, Жанну уже перевели на смесь.

Я не смогла сдержать усмешки: наконец-то сбылась голубая мечта доктора Гийома.

Улыбнувшись своему отражению, я показала самой себе язык. Злая Таисия…

Но, как говориться, с волками жить – ещё не так завоешь.

А потом мне захотелось проверить ещё кое-что.

Задрав шею, я провела по ней рукой, надеясь, что и тут случилось чудо – однако, увы, там всё ещё бледнел шрам – метка, которую Валуа оставил на моём теле.

Это не вытравилось даже после оборота. Я горько усмехнулась.

Нет. Разумеется, нет. В этом мире не могло существовать ничего, что было бы в состоянии дать мне от него свободу.

«Один господин герцог всё ещё продолжал верить»…