Инок

Казалось, что вьюга попросту сошла с ума. Она бесилась, верещала, кричала, стонала, приходя в неистовую ярость от того, что упрямые люди до сих пор еще не умерли, несмотря на все её неимоверные усилия. Так продолжалось часа четыре, пока идущий впереди Толик вдруг не повалился лицом в снег и не заявил, что никуда дальше не пойдет:

– Лучше уж здесь умереть.

– Ну что же, пожалуй, я тоже останусь, – спокойно произнёс дядя Гриша, – Я стар, а ты, Сашок, иди, авось выберешься.

– Да вы что, я вас не брошу. А может быть, нас никто уже и не преследует. Они-то, небось, тоже люди, устали поди, да в избе отдыхают, чай пьют. Давайте костерок разведем, обогреемся, перекусим чего, а там можно и в путь тронуться.

Но на этот раз путники сильно ошиблись в своих суждениях. По следу шел сильный, не знающий жалости ни к себе, ни к другим зверь. Сразиться с ним они не могли, для этого нет ни сил, ни оружия. Всего один нож на всех. Нужно было расходиться. Это давало хоть кому-то шанс выжить, пусть даже очень и очень сомнительный. Ведь человек вряд ли смог бы долго протянуть в одиночку в такой враждебной для него стихии. Но только так можно получить ту слабую, одну-единственную, но все-таки возможность, которая позволила бы бороться дальше, только в этом мог заключаться единственный, хотя и очень трудный, но все-таки путь к спасению.

Что же, со стороны, пожалуй, судить всегда намного проще, а в тайге чувства в очередной раз взяли верх над разумом. Все устали и находились в полном изнеможении, буквально на грани срыва. А на то, чтобы бороться тогда, когда сил уже не осталось, способны, наверное, очень немногие.

Леха шел впереди. Остальные еле поспевали за ним.

– Никуда они, голубчик, от нас не денутся, – говорил он с ухмылкой на лице. – А вот и изба. Кружат милые. Айда зайдем. Войдя, налил себе кружку горячего чая, отхлебнул глоток и уселся на стул.

– Лысый, пойдете со мной, а вы здесь останетесь. Устали, небось. И повторяю ещё раз: ни в коем случае не спать.

Сказав, поднялся и вышел за дверь. Новые напарники поспешили следом.

– Будьте наготове. Автоматы снять с предохранителей. Стрелять без предупреждения. Пленных брать не станем.

Костер разложили возле огромной сосны. Ее густая крона служила путникам крышей. Сбоку от ветра спасал густой осинник. Три человека сидели и грели руки возле огня. Чайник уже закипал.

– Будем по очереди дежурить, чтобы нас не застали врасплох.

Толик вызвался заступить первым.

– Вон с того бугра, в ста метрах отсюда, дорога хорошо просматривается в обе стороны. Если что замечу подозрительное, сразу к вам. Ну, я пошел.

Минут пять Григорий с Саней сидели в полном молчании. Вдруг тишину глухой зимней ночи разорвал дикий крик Толика:

– Ребята, беги…

Его голос на полуслове оборвал треск автоматной очереди. Все стихло, но ненадолго. Через несколько секунд снег вокруг сидящих возле костра людей вздыбился фонтанчиками снега от пуль. Лес вокруг вновь наполнился грохотом выстрелов и криками умирающих. Дядя Гриша с глухим стоном повалился на землю. Саня упал рядом с ним. Одна пуля прошла ему навылет через плечо, вторая попала в живот. Он потерял сознание, лежа в луже собственной крови.

– Ну, вот, кажется и все, – с удовлетворением проговорил Леха. Поставив автомат на землю, он растивал у костра озябшие руки.

– Сейчас в избу пойдем, греться и спать.

Но говоривший даже в кошмарном сне, пожалуй, не смог бы предположить себе того, что произойдет с ним в следующую минуту, а иначе наверняка не стал бы строить таких долгосрочных прогнозов. Трое его товарищей, что остались в избе, были уже мертвы, а он со своими спутниками переживет друзей совсем ненадолго.

Возвращаясь обратно, бандит вдруг увидел перед собой невысокого, странного вида человека. Ему показалось, что он вырос прямо из-под земли. Не успев даже поднять свое оружие, Алексей повалился на снег. Через его голову пролетела маленькая, блестящая звездочка и, оставив в ней неширокую щель, воткнулась в стоящую позади сосну. Лысый с товарищем упали рядом. Умирая, они даже не успели понять, что же все-таки с ними произошло за последние несколько секунд.

А в лесу, между тем, бушевала уже самая настоящая буря. В неистовом и зловещем свисте ветра, балом в полной мере правили смерть и ужас. Метрах в двадцати-тридцати не было видно ничего. Александрыч говорил, как всегда, спокойно.

– Дальше идти наугад нельзя. Начнем кружить и топтаться на месте. Лучше двигаться по руслу ручья. Он выведет на хребет, а дальше посмотрим. Старик сделал шаг вперед и вдруг замер на месте. В десяти метрах от них, на пригорке, стоял волк. Огромных размеров зверь пристально смотрел на людей, не моргая и не шевелясь. Ветер начал вдруг дуть с каким-то особенным, диким остервенением. Вьюга просто взбесилась от злости. Но огромный матерый хищник, казалось, не замечал того, что творится вокруг. Здесь был его дом. Наверное, непогода вовсе не причиняла стоявшему особенных неудобств, и он не снисходил до того, чтобы обращать на пургу хоть какое-то внимание. Сейчас зверь был гораздо сильнее природы, так как сам является ее творением, созданным именно для того, чтобы бороться и выживать. Да, пожалуй, и сильнее людей, что с неподдельным удивлением таращили на него свои забитые снегом глаза, и всё никак не могли сообразить, привиделось им всё это или происходит на самом деле.

Сергей вдруг негромко начал бормотать себе под нос:

– Человек вынул нож. Серый, ты не шути. Хочешь крови – ну, что ж, я такой же, как ты.

Александрыч оборвал его на полуслове.

– Слушай, ты, Серый, помолчал бы лучше. Переохладился, видать. В планы этого зверюги явно не входит то, чтобы пустить нас на мясо сейчас, иначе бы он вел себя совсем по-другому, уж ты мне поверь. А вот что ему нужно, я и сам пока понять не могу. Ведь не заблудился же, в конце-то концов.

Старик хихикнул.

– И какой-то взгляд странный. Я бы сказал даже, почти человеческий.

Вновь посмотрев на пригорок, говорящий даже рот открыл от удивления. Там никого не было.

– Вот тебе и на?! Видение какое-то, да и только.

Он протер глаза, но от этого ничего не изменилось.

– Ладно, пошли давай. Нечего время зря терять.

Люди вновь шагали вперед, навстречу своей, пока еще им не известной судьбе. А перед газами долго еще маячил странный силуэт серого цвета, что совсем недавно неподвижно, словно каменное изваяние, стоял на близлежащем снежном бархане. И то, как зло насмехался он над стихией своим равнодушием, а также непоколебимой волей и уверенностью в собственной правоте, возможно, придаст путникам в самый ответственный момент ту недостающую, но вместе с тем так жизненно необходимую каплю сил, без которой они, быть может, не смогли бы выжить.

По руслу речки подниматься стало немного легче. В низине ветер дул не так сильно. Густой ольховник, росший плотной стеной по краям оврага, смягчал его порывы. Пройдя километра три вверх по ручью, добрались, наконец, до скалистого гребня хребта.

– Дальше пойдем вдоль скал. Километров через пять они закончатся. Там берет начало другой ручей. Он впадает в ту самую речку, вдоль которой мы и пришли в эту злополучную долину. Проговорив, Александрыч долго тёр уставшие от не стихающего ни на минуту ветра глаза замёрзшими руками. Вскоре двинулись дальше. Но силы были уже на исходе. Ноги постепенно переставали слушаться своих хозяев.

– Ух ты, смотри-ка, а вот и наш серый спутник. Серега указал на совсем еще свежие, продолговатые отпечатки волчьих лап.

– И чего это он крутится здесь, – дед в растерянности почесывал затылок. И вдруг откуда-то слева, из-под скалы, перекрывая шум бури, послышался протяжный вой волка.

Оба от неожиданности вздрогнули.

– Странно как-то воет. Как будто зовет кого. Пойдем, Серега, посмотрим. Назад нам все равно нельзя. А значит, нужно вперед двигаться. Правильно?

– Правильно.