Инок

«Что ж, это, пожалуй, даже к лучшему».

Через несколько минут на опушке уже никого не осталось, кроме безжизненных человеческих тел да стаи воронья, привлеченного запахом свежего мяса.

Человек на льду лежал неподвижно. Серый смотрел на него с сожалением.

«Через полчаса окоченеет. На таком морозе больше не выдержать». Спрыгнув вниз, подошел к лежавшему. Тот дышал, хотя дыхание и было очень слабым. Схватив несчастного за шиворот, что было силы швырнул в сторону. Незнакомец вяло зашевелился, приоткрыл глаза, а когда увидел прямо перед собой огромную, зубастую морду, как-то сразу пришел в себя. Четвероногий спаситель отошел, а тот, в свою очередь, не теряя времени попусту, натаскал кучу хвороста, и через несколько минут на берегу, весело потрескивая, разгорелся костер.

Собирая дрова, Серега либо полз на четвереньках, либо прыгал на одной ноге. Вторая лишь бессильно волочилась следом. Это значило то, что дальше идти нельзя, и в этом лесу ему предстоит встретить смерть, если только чудо не свершится. Хотя какое-то время, пожалуй, протянуть еще можно.

Обратно зверь возвращался старой дорогой. Вьюга кончилась. Подойдя к входу в пещеру, сразу же наткнулся на хорошо знакомые следы друга, а через минуту он уже сидел перед ним, внимательно глядя в глаза.

Увидев волка, дядя Федор улыбнулся:

– Ну, что, лесной бродяга, и ты здесь? Смотри-ка, как смотрит, как будто зовет куда-то?!

Отойдя немного в сторону, вновь остановился и стал ждать, когда старик к нему подойдет.

– Ну что ж, пошли тогда. Веди, давай.

Не теряя больше времени попусту, двинулись вперед. Человек старался не отставать, полностью доверяя своему четвероногому проводнику. Стояла солнечная и безветренная погода. Снег искрился и переливался всеми цветами радуги, слепя глаза и радуя душу. От легкого морозца он поскрипывал под ногами и тоже, как мог, радовался погожему зимнему дню. Лес на глазах оживал после затянувшейся непогоды. Шустрая белка, как всегда, туда-сюда сновала по огромной сосне, занимаясь делами, совершенно не терпящими отлагательства. Лисица, зазевавшись, подпустила человека слишком близко, а заметив дядю Федора, да еще в таком необычном сопровождении, стремглав, бросилась наутек с только что пойманной мышью в зубах. Поляну пересекал сосем свежий заячий след. Огромный лось, стоя на скалах, сверху вниз созерцал странную процессию. Волка он не боялся, а с людьми знаком и вовсе не был, и потому, уходить не спешил. Высоко в небе кружилась большая птица. Жизнь постепенно просыпалась и проявляла себя так, как могла это сделать в это совсем не уютное для нее время года. И даже горы, казалось, жили своей, особенной, понятной только им самим жизнью, даря всему живому тот заряд живительной энергии, который, возможно, поможет пережить обитателям леса долгую и суровую зиму. Простирающиеся, насколько хватало глаз, хребты, манили и звали к себе. Вчерашние проблемы казались смешными, а дела мелкими и никчемными. Горы заставляли задуматься о вечном. Хотелось, наконец-то, понять истинный смысл жизни и цель нашего прихода на землю, – до неприличия прекрасную и в то же время до безумия жестокую и злую красавицу. Но не каждому дано услышать голос гор. Это доступно лишь избранным. Возможно, кому-то из них они и поведают свои тайны, раскроют секреты. Возможно, что и раскроют, а возможно, просто погубят. Услышать этот голос нелегко. На это уйдет целая жизнь, если только ее будет достаточно.

Глава 3

Людей я видел в жизни многих,Но лишь немногие смогли быПрожить, жалея тех убогих,Что ждали помощи. Они быМогли шагать по жизни гордо,Главы пред бурей не склоняя.Без плача, в правду веря твердо,Себе и другу доверяя,То сокровенное, родное,Что путь во мраке указало,И сердце доброе, живое,Что в зимней стуже согревало,Не струсит, не предаст, не бросит:Оно маяк в пучине жизни.Отдаст все силы и не спросит,Куда ведет дорога в жизниТебя. Зачем оно так билось,Себя в той схватке не жалея?Наверное, ему даноДобрей быть, выше и сильнееВсех подлых замыслов и сплетен,Что душу отравить способны.И от того тернист, но светелНаш путь в пустыне этой злобной.

В девять часов утра Вадим, по обыкновению, сидел в своем рабочем кабинете и разбирал какие-то бумаги. Дела в последнее время не клеились, и мужчина немного нервничал.

«Ты посмотри-ка, какие все грамотные стали. Ну, уж я научу вас уму-разуму, будьте спокойны», – зло шипел он себе под нос. Отшвырнув лежащую рядом пачку квитанций в сторону, сидящий раскурил сигарету и крикнул секретарше:

– Женечка, сделай мне чашечку кофе, пожалуйста.

– Минуточку, я сейчас, Вадим Валерьевич, – сразу же пропела в ответ миловидная девушка. А через минуту, войдя в кабинет своего начальника уже с чашкой горячего кофе в руках, вновь заговорила с ним:

– Вадим Валерьевич, к Вам там человек какой-то пришел. Говорит, что Вы ждете его. Фамилию не сказал, а зовут Павел. Она поставила кофе на стол.

– Пусть заходит, – негромко произнёс сидящий и откинулся на спинку кресла, тупо глядя перед собой на стол.

В кабинет вошел человек лет тридцати-тридцати пяти. Лицо его было гладко выбрито. Старательно начищенные ботинки и свежая стрелка на брюках говорили о том, что вошедший аккуратен, тщательно следит за своей внешностью и, кроме всего прочего, предстоящая встреча для него чрезвычайно важна. Но одновременно с внешним блеском во всем облике незнакомца угадывалась какая-то скрытая усталость, которая накапливалась в нем, наверное, уже не один день. В холеном лице опытный глаз безошибочно смог бы определить, что душу гостя грызет спрятавшаяся далеко внутри страшная тайна, о которой он никогда и никому не сможет рассказать до самой смерти. Она не даст ему покоя ни днем, ни ночью, заставляя постоянно раскаиваться в содеянном ранее, будет давить до тех пор, пока бьется его сердце, а возможно, и после того. И от этого становилось страшно даже постороннему.

Вошедший присел на стул напротив своего «хозяина», заложил ногу за ногу и не торопясь начал говорить.

– Все в порядке, Вадим Валерьевич. Вот карта. Здесь есть все, что нужно. Лелик погиб. Пошел к реке за водой, там его рысь и приговорила. Я на шум подбежал, но только уже поздно было. Чертовка скрылась в кустах. В тайге его и похоронил, значит. – Пашин мозг начал лихорадочно прорабатывать дальнейшие варианты развития разговора.

«Наверное, не стоило произносить последнюю фразу. А вдруг он захочет посмотреть на могилу. Хотя нет, это вряд ли. Но нужно было на всякий случай хоть холмик крестом обозначить. Ничего, скажу, что копал у самого берега, и, наверное, всё смыла вода».

Но Паша зря волновался. Такая мелочь, как смерть Лелика, Вадима нимало не интересовала. Он внимательно разглядывал карту.

– Так, условные обозначения есть. Речка, хребет – все вроде бы на месте, все понятно. Откуда карта? – спросил, глядя в упор на своего собеседника.

– У старика вытащил, перед тем как уходить.

– Должно быть, все верно. Старик свое дело знал. Или знает?

– Мы уходили, ребята уже стояли на месте. Все как надо сделают, не сомневайтесь. Скоро, я думаю, все здесь объявятся, сами и расскажут.

– Ты карту никому не показывал?

– Нет, никому ничего не показывал, никому ни про что не рассказывал. Я что, дурак, что ли?

– Ладно, тогда, вроде, все в порядке. Иди, отдыхай, я тебя найду, когда понадобишься.

Паша и не подозревал, что последними словами сам только что подписал себе смертный приговор. Вадим по своей натуре оказался очень похож на него, и никого из свидетелей в живых оставлять не собирался. Прятать «концы в воду» было одним из главных правил его работы, да и жизни пожалуй тоже.

Когда человек вышел, а дверь кабинета за ним закрылась, доброжелательно-слащавое выражение моментально слетело с лица изувера. Напряженно-озадаченная мина говорила о том, что он усиленно о чем-то размышляет.

«На первый взгляд, все, вроде, в порядке. В порядке, если только Пашка не врет. Правда ли то, что он никому не рассказал про карту. Впрочем, этот молокосос слишком жаден для того, чтобы с кем-то делиться своими сокровищами. Но одному ему не справиться ни за что. Напарник нужен обязательно». Вадим допил кофе и раскурил дорогую сигарету.

– Женечка, «доктора» ко мне. Скажи, что срочно нужен.

– Хорошо, Вадим Валерьевич, сейчас постараюсь найти.

Через полчаса посреди кабинета стоял коренастый мужчина, лет сорока с виду, и с «мордой», сильно напоминающей бульдожью пасть, по кличке Доктор. Он взял со стола предложенную ему папку с документами Павла. Такие своеобразные «дела», здесь были заведены на всех сотрудников фирмы, включая даже секретаря. Там имелись фотографии, в том числе и родственников, адреса, по которым человека можно отыскать, различный компромат, недостатки и достоинства – в общем, самое настоящее досье.