Инопланетянка варвара

У меня не так уж много вариантов. Так что я встаю на колени возле первого.

— Я сожалею, — выдавливаю из себя и перерезаю ему горло. Я напоминаю себе, что это — убийство из сострадания. Это уже не «убей или будь убитым», а ситуация, когда тяжело раненым абсолютно не под силу прийти в себя и доползти до дома. От этого все ровно мне легче не становится. Легче было это сделать в действии, когда они нападали, и нельзя было терять время на раздумье. Я перехожу к следующему существу. Оно неподвижно, но я все равно перерезаю ему горло, просто на всякий случай. К тому времени, когда я заканчиваю с последним, я вся забрызгана кровью и заливаюсь слезами.

Я подхожу к Р'aхошу и пальцами прикасаюсь к его щеке. Чувствует ли он себя нормально? О, Боже. Я не знаю, что делать.

— Прошу, Р'aхош, не умирай у меня на руках. Пожалуйста, прошу тебя.

Я наваливаюсь на него и какое-то время поддаюсь девичьим слезам, громко и судорожно всхлипывая. Но затем все-таки сажусь и вытираю глаза, потому что слезы волшебным образом ему не помогут.

Я должна доставить его домой, в нашу пещеру.

— Ладно, шевели мозгами, Лиз, — говорю я себе и, шмыгая носом, озираюсь вокруг. — У тебя большой гудящий инопланетянин, которого ты не можешь нести и который не может ходить, а ты должна доставить его домой.

Я окидываю взглядом Р'aхоша и задаюсь вопросом, может моя вошь сделала меня более сильной. Я могу его тащить? Наш дом в пещере находится наверху этого склона и в нескольких милях отсюда, но должен же быть способ, как подняться обратно наверх, не связанный с той дерьмовой дорожкой, по которой я спустилась сюда. Должен быть обходной путь. Я просто обязана найти его. Я поднимаюсь на ноги и разглядываю Р'aхоша, затем хватаю его за руку и осторожно тяну за нее.

«А жеребчик довольно-таки тяжелый!» Я тяну сильнее, пытаясь сдвинуть его. Он издает тихий стон, полный боли, и я тут же останавливаюсь.

— Вот дерьмо. Прости! — я проверяю его другую руку для того, чтобы посмотреть, может та хоть немножко получше, но я вижу торчащие кости из перелома возле его запястья. Черт. Я не могу тянуть за нее. Оно и к лучшему, потому что этот пробный рывок лишь дал мне понять, что он жутко тяжелый.

Мне надо придумать способ получше.

В отчаянии я озираюсь вокруг. Вдали ветер нагибает и развивает розовые, гибкие деревья, и у меня возникает идея, поэтому я хватаю костяной нож Р'aхоша и направляюсь к ним. Когда мой папа застреливал оленя, мы, как правило, привязывали его ноги к палке, а затем закидывали себе на плечи, но на сей раз, здесь нет никого, кто бы подставил для меня другое плечо. Хотя, однажды, когда я повела себя как скулящий младенец, и мой папа рассердился, он сделал для себя волокушу [11] из двух ветвей и непромокаемого брезента и потащил оленя домой позади себя, а я в то время, рыдая, тащилась рядом с ним.

11

Волокуша — (англ. travois) — У индейцев Равнин [Plains Indians] приспособление для перевозки грузов, в которое впрягают лошадь или собаку [dog волокуша]. Состоит из двух шестов, перекрещивающихся под острым углом, и поперечины. Верхний конец прикрепляется к луке седла, а свободные концы волочатся по земле; вещи складываются в сумку из кожи, которая помещается между шестами.

Слава Богу, что я была хреновым ребенком. Я могу соорудить волокушу и потянуть Р'aхоша домой в ней.

У меня уходит почти час на то, чтобы срубить одно из хлипких деревьев, но они просто прекрасно подойдут для моей цели. «Ствол» достаточно большой, чтобы мне было удобно ухватиться, и даже при том, что на ощупь он липкий и губчатый, я смогу вполне нормально тащить его. Я срубаю второе, и к тому времени, когда я тяну их обратно к Р'aхошу, меня трясет от усталости, к тому же меня беспокоит, что я испортила его костяной нож, совершенно его притупив.

Сейчас не время беспокоиться об этом, потому что теперь падает мелкий снег, а небо закрывается тучами. Если мне не удастся доставить Р'aхоша домой, мы окажемся в глубоком дерьме. Поэтому я опускаюсь на колени и сбрасываю теплый плащ, который он дал мне этим утром, и начинаю привязывать его к шестам, чтобы сделать основание волокуши. Я использую несколько шнурков со своих штанов, чтобы привязать плащ, и к тому времени, когда я заканчиваю, я дрожу от холода, моя одежда разрушена и наполовину исчезла, а снег уже идет плотной завесой.

— Р'aхош? — я тихонько зову его, похлопывая по щеке, чтобы увидеть, пришел ли он в себя. Никакой реакции. В каком-то смысле, я рада. Будет не так больно, если он будет без сознания. Мысленно извиняясь, я хватаю его за здоровую руку и тяну на волокушу. Он стонет от боли, но не пробуждается.

Я хватаюсь за шесты, зажимаю в зубах нож и начинаю тянуть за собой свою импровизированную волокушу. Черт. Они жутко тяжелые, но у меня нет выбора. Я просто должна перетерпеть это. Нам нельзя здесь оставаться. Я прикусываю губу и начинаю дальний путь медленного волочения домой.

Мне нужно несколько часов, чтобы найти выход из каньона, но как только мне это удается, я могу видеть остатки наших следов в виде впадин в выпавшем снегу, а вдалеке — ледник. Я могу добраться до дома. Я смогу. Мои пальцы превратились в глыбы льда, и у меня на руках мозоли, но уже виден свет в конце туннеля.

Когда я делаю очередной рывок волокуши вперед, Р'aхош начинает стонать. Я задыхаюсь и аккуратно опускаю его вниз, затем мчусь к нему.

— Р'aхош? Ты пришел в себя?

Он беспокойно мотает головой, а затем пристально смотрит на меня остекленевшими от боли глазами. Я не совсем уверена, что он осознает, где находится.

— Лиз, — он выдыхает и пытается дотянуться до меня рукой. Его лицо искажается в агонии, и он падает обратно в волокушу.

— Не двигайся, — говорю я ему. — Я вытащу тебя отсюда. Все будет в порядке.

— Оставь… меня…, — он, задыхаясь, выговаривает. — Я слишком изранен.

— Не говори ерунду, — говорю я ему, хотя он высказывает вслух то, что больше всего меня пугает. — Ты в порядке! Тебе просто нужно парочку дней отдохнуть и восстановиться. Пусть вошь делает свою работу!

— Тебе… здесь… опасно… оставаться, — его глаза снова закрываются.

— Со мной все в порядке, — я рычу немного громче, чем нужно. Я наклоняюсь вперед и хватаю Р'aхоша за воротник. — Ты меня слышишь? Я в порядке, и ты будешь в порядке. Не вздумай умереть у меня на руках! — он не отвечает, и я начинаю немного паниковать. Я трясу его, вызвав у него очередной стон, полный боли. Мне плевать. Если он стонет, значит жив. — Не смей, черт возьми, бросать меня, Р'aхош! — я отпускаю его и разглаживаю его одежду, затем наклоняюсь, кладу руку ему на грудь. Его кхай при моем прикосновении начинает вибрировать, и я решаю, что подкуп — самое лучшее оружие, которое у меня есть. Я вплотную приближаюсь своими губами к его уху. — Если ты выберешься из этого живим, Р'aхош, я затрахаю тебя до чертиков, Богом клянусь.

Р'AХОШ

Мое сознание сейчас охвачено туманом раскаленной боли и зловещих снов. Время от времени кхай у меня в груди резонирует, и все становится лучше. Время от времени мое тело пронзает разряд ослепительной боли, и я все глубже и глубже погружаюсь в бездну тьмы. Мне нужно сосредоточиться, сконцентрироваться, но мой разум больше не хочет оставаться бдительным.

«Но я должен, — напоминаю я себе. — Я должен защитить Лиз».