Инопланетянка варвара

Я беру немного снега и протираю им свои ноющие девичьи части, чтобы вымыться, а затем еще несколько очень приятных горсток пропускаю по своей липкой от пота коже, чтобы смыть его с себя. Ну а потом, зевая, возвращаюсь в пещеру.

Сейчас он проснулся, сидит среди шкур и наблюдет за мной хищным взглядом, от которого моя вошь снова начинает напевать. Понятия не имею, смогу ли я выдержать еще один раунд траха, не расплавившись в лужицу, поэтому я сажусь возле костра, крепко сжав вместе ноги, и берусь палкой размешивать угли.

— Возвращайся в постель, — говорит он и похлопывает по шкурам рядом с собой.

Мда, я абсолютно уверена, что не сон у него на уме.

— Скоро начнет светать, — говорю я. — У меня много дел на сегодня.

— Это может подождать.

— Слушай, а у тебя на удивление много энергии для парня, у которого еще на прошлой неделе было бессчетное количество сломанных костей.

Он поднимает одну свою руку, и на какое-то мгновение я уж было подумала, что он собирается применить силу. Но он лишь рассматривает ее и пожимает плечами.

— Кхай помогает нам излечиться быстрее, — он снова смотрит на меня, а потом похлопывает по шкурам. — Иди сюда. Я снова наполню тебя своим семенем.

Моя глупая вошь начинает напевать, как идиотка, однако я не обращаю на нее внимания.

— А как насчет того, что мы, ну, понимаешь, поболтаем о том, что нас ждет дальше?

Он поднимает голову и окидывает меня любопытным взглядом.

— Зачем?

В ответ я шиплю с жаром.

— Что ты хочешь сказать этим своим «зачем»? Мы же налаживаем здесь отношения!

Р'aхош, сузив глаза, смотрит на меня таким образом, что мне подсказывает, он думает о том, как бы сохранить терпение, хотя на самом деле это не так.

— Не вижу ничего, что стоит обсуждать. Ты — моя пара. Ты принадлежишь мне.

Я шиплю в ответ.

— Значит, мы теперь вернулись обратно к собственности? — мое посткоитальное блаженство испаряется. Я поднимаюсь и иду к своей одежде. — Знаешь, что? Не хочу я с тобой сейчас разговаривать.

— Что ты делаешь?

— Одеваюсь. Я должна проверить свои ловушки.

Он встает на ноги и выхватывает из моей руки одежду.

— Тебе нельзя отправляться на охоту. Уже сейчас ты можешь носить под сердцем моего ребенка. Нашего ребенка.

О, нет, он ведь не бросил мне только что в лицо идею «босой и беременной лучше-ка заняться делами на кухне».

— Ты правда хочешь увидеть, как у меня голова взорвется, да?

Он не одобрительно хмурит брови.

— Я ни за что не желал бы причинить тебе вред…

— Аааа! — я вскидываю руки. — Просто замечательно. Тебе обязательно нужно быть таким? — я тыкаю пальцем ему в грудь — что оказалось довольно-таки больно, потому что чертова штуковина покрыта защитным слоем. — Между нами ничего не изменилось, за исключением того, что мы чуток потрахались как кролики. У нас был секс, вот и все. Я не стала твоей чудо-собственностью, а ты словно по волшебству стал моим мужем. Мы такие же, какими мы и были, а это означает, что мы — два придурка, которым нравится ссориться друг с другом. Мои охотничьи навыки не пострадали от твоей спермы. Я знаю, что вокруг много опасностей. Ты помнишь, что я тащила твое искалеченное тело целые три чертовы мили по снегу (Прим. ок.5 км)?

Он скрещивает руки на груди.

— Ну да, так я и думала, — я жестом указываю на вход в пещеру. — Так что теперь я пойду и поймаю для нас завтрак. Ты можешь сидеть здесь и словно троглодит изо всех сил бить себя кулаком в грудь или что-то в этом роде.

Я направляюсь, чтобы забрать свой лук, но он хватается за него, прежде чем мне удается перебросить его через плечо. Я свирепо смотрю на него.

Когда Р'aхош начинает говорить, говорит он вполголоса и очень серьезно.

— До того, как ты появилась здесь, в этом мире, у меня не было ничего, ради чего стоило бы жить. Я охотился. Я существовал. Мне не к чему было стремиться. А теперь здесь ты, и уже сейчас ты можешь носить под сердцем моего ребенка, — он стискивает челюсти. — Я знаю, что ты отлично справляешься. Проблема не в тебе. Она во мне. Этот мир слишком опасен, и одна только мысль, что ты, одна-одинешенька, где-то там, в дикой природе, это — гораздо больше, чем я в силах вынести, — он так долго и так пристально смотрит на меня, что мне кажется, у него челюсть переломится от силы стискивания зубов. — Если я потеряю тебя, — наконец хрипло проговаривает он, — У меня не останется ничего.

И потому, что мое сердце как зефир, я смягчаюсь. Я протягиваю руку, чтобы похлопать его по щеке, но при моем прикосновении он наклоняется, и это превращается в ласку.

— Р'aхош, я серьезно. Я знаю, как позаботиться о себе.

— Как и я. Тем не менее, меня одолела стая мэтлаксов.

Ладно… в его словах есть смысл.

— Ну, тогда пошли со мной. Можем поохотиться вместе, — я киваю ему головой. — Если чувствуешь, что справишься с этим.

— У меня идея получше, — шепчет он и выхватывает лук из моих рук. — Мы можем есть и копченое мясо. Ты вернешься в постель и позволишь мне заполнить твое мягкое влагалище моим твердым членом, — его руки обнимают меня за талию, и он притягивает меня к себе. В тот момент, когда мы соприкасаемся, наши воши начинают резонировать. — А завтра мы отправимся на охоту. Вместе.

Трудно долго злиться на парня, когда он гладит твою кожу, и от этого всем телом ощущаешь пронзающее желание. На мгновение я задумываюсь.

— А что с моими ловушками?

Он смотрит на вход в пещеру.

— Идет снег. Что бы там ни было, это может там оставаться замороженными еще на один день.

— Ммм, — я притворяюсь, что обдумываю. Там и в самом деле нечего делать. Моя вошь несется со скоростью мили в минуту, и я знаю, что уже влажная между ног от потребности. Я поднимаю глаза на него. — Если мы собираемся стать парой…

— Нет никакого «если». Мы и есть пара, — настойчиво утверждает он.

— Тогда мы должны быть равными партнерами, — говорю я ему. Я провожу ладонью по его великолепной, обнаженной груди, а затем двигаю рукой вверх к его шее, лаская его затылок. — Нет такого понятия, как собственность. Ты мой так же, как и я — твоя. Уяснил?

— Я твой, — соглашается он. — Целиком и полностью.

— Тогда и я тоже могу быть твоей.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы.

— Моя пара. Моя Лиз. Ты для меня все.

«Нда, определенно трудно продолжать злиться после этого».

***

В конечном итоге мы валяемся в постели еще несколько часов, еще несколько раз занимаемся любовью и дремлем. Надо отдать ему должное, Р'aхош обещает быть более понимающим относительно охоты. Когда он думает, что я не замечаю, он все время ласкает мой живот.

Я никогда особо не подумывала о том, чтобы быть чьей-то мамой. Но ясно ли это Р'aхошу? Я и этот ребенок — все для него. И это заставляет меня задуматься, на что похожа его жизнь в домашних пещерах. В устах Вэктала это звучало так, будто все они были довольными и беспечными весельчаками, живущими в ледяном жилище или что-то вроде этого дерьма, но, может, там более одиноко, как мне кажется, для такого мужчины, как Р'aхош, у которого шрамы и отстойные навыки общения с людьми. То, что он оказался старым добрым девственником, говорит мне, что в племени, где лишь несколько женщин, они точно не ломились в его дверь ради его члена.

И неважно, насколько великолепно он оснащен.

И это странно, но я даже рада, что он весь мой. Там нет ни одной девчонки, ожидающей, когда он вернется домой. Никаких бывших подружек, с которыми мне, возможно, пришлось бы столкнуться. Он — только… мой. Будто он всегда ждал именно меня.

Итак…, похоже, что я не стану отправляться на охоту в одиночку, если он от этого и впрямь так психует.

Но к тому моменту, когда мы настолько голодны, чтобы поужинать, я начинаю колебаться при одной мысли о том, чтобы опять есть сухое, безвкусное вяленое мясо.