Иностранец ее Величества

Да и сам лорд Тэйлор оказался шармёром. Даром что эрудит, доктор юриспруденции, лауреат, глава (канцлер) Борнмутского университета и так далее и тому подобное, да еще и юморист. И еще он обладал замечательным умением — быть ироничным по отношению к самому себе, не принимать себя слишком всерьез. Это одно из самых удивительных и труднодостижимых качеств истинного джентльмена.

Родившийся в совсем небогатой, простой семье (мать, работавшая медсестрой, воспитывала его одна), мальчик вытянул счастливый билет, когда попал в грамматическую школу, а потом в университет. Иначе пропали бы все его способности и таланты втуне. И вот, став состоятельным человеком и получив баронский титул и место в палате лордов, решил он постараться изготовить как можно больше таких «счастливых билетов» для других — нового поколения талантливых, но не богатых и не привилегированных. И вдобавок происходящих из стран, где молодежь находилась в заведомо проигрышном положении по сравнению со своими сверстниками из развитых государств.

И вот теперь с ним приключился конфуз. Такой стыд и позор, такой ужасный «embarrassment», и для него и для всех стипендиатов его фонда, прошлых и нынешних. Из-за каких-то жалких нескольких тысяч… одиннадцати тысяч двухсот семидесяти семи фунтов, если быть точным. И за это — двенадцать месяцев тюрьмы. Ну уж и само собой — конец политической карьеры и крышка всем благотворительным начинаниям.

Вынося приговор, судья признал, что бухгалтерская система в палате лордов оставляла желать лучшего. А также, что он получил на лорда Тейлора такие характеристики, что с ними впору в правительство или в генсеки ООН, а не в тюрьму. Однако ничего поделать нельзя: предавшие доверие публики должны быть серьезно наказаны.

Адвокаты лорда объяснили, что случилось: деньги эти как бы сами шли в руки. Система (да что там система — конкретные люди) как бы подмигивала: это не воровство, это такой способ хоть как-то отблагодарить себя за никак не оплачиваемый, но такой общественно полезный и нелегкий труд лорда. (Члены верхней палаты никакой зарплаты не получают, все на общественных началах.)

И вообще, «все так делают», причем издавна. Действительно, похоже, что располагающий к злоупотреблениям бардак в бухгалтерии парламента продолжался чуть ли не десятилетиями, а попались лишь некоторые из представителей нынешнего поколения. Им просто сильно не повезло.

Видите, начинаю я невольно искать оправдания лорду Тэйлору. Что, наверное, неправильно и нечестно. Жалко мне даже и «сломавшего ветер» министра: ну за что издеваются над человеком, гады… Но все-таки чернокожего лорда жаль гораздо больше — никак не могу отделаться от горького сочувствия и сожаления: эх, такую сказку испортили…

Когда я уже завершал работу над этой книгой, в Британии разразился чудовищных масштабов скандал, причем политики получили редкую возможность чуть-чуть поквитаться с журналюгами. Выяснилось, что бульварный еженедельник Руперта Мердока «News of the World» годами использовал информацию, полученную в результате незаконного прослушивания телефонных разговоров. Жертвами оказались всякого рода знаменитости, видные политики и даже члены королевской семьи. Но настоящий гнев общественности вызвали сообщения о том, что в погоне за сенсацией сотрудники издания не пощадили родственников погибших в Афганистане и Ираке солдат и даже родителей девочки, убитой маньяком-педофилом.

Газета «News of the World» за свою сташестидесятивосьмилетнюю историю сама разоблачила немало безобразий и злоупотреблений. Последним на моей памяти было сенсационное расследование коррупции в профессиональном крикете. Разумеется, при этом не обошлось без каламбурного заголовка: «This is just not cricket!» — «Это просто не крикет!» Подобная идиома используется англичанами для выражения в очень резкой форме негодования, возмущения чьим-то крайне неджентльменским поведением. Теперь в роли поправшего «правила крикета» оказалась сама газета. Стараясь спасти свою репутацию, Мердок газету закрыл. Хотя издатель не может быть свободен от ответственности за создание атмосферы вседозволенности, погони за тиражами любой ценой.

А ведь совсем недавно медиамагнат считался чуть ли не самой влиятельной фигурой за кулисами британской политики. Его обхаживали и консерваторы, и лейбористы, полагавшие, что король бульварной прессы способен повлиять на исход выборов. Но вот чаша общественного негодования переполнилась, и король был низвергнут.

Из этого случая можно сделать три вывода. Во-первых, и в Британии могут твориться ужасные безобразия. Во-вторых, в условиях свободы слова нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. И третье, самое главное: страна не утратила спасительную способность к самоочищению. Чаще других в эти дни цитировали британцы еще одно старинное выражение: «without fear or favour», что значит буквально «без страха и услужливости», а по сути — невзирая на лица, без оглядки на чины и заслуги. Интересно, что фраза эта — требование провести глубокое расследование и очистить мир СМИ от такой скверны — звучало из уст и левых, и правых, и центристов, и политиков, и просто людей с улицы.

Что же касается журналистов газеты «News of the World», то они явно заигрались, перешли все границы. Перестарались. Забыли не только о законе, но и о великом правиле нестарания.

Интермедия Английские правила (из дневника Генри Феофанофф) 3. Правило нестарания

Случилась как-то со мной оплошка: я фактически совершил акт воровства. Причина преступления кроется в моей манере не вовремя задумываться. И вот, представляете, не разглядел на дне супермаркетовской тележки пачку печений-крекеров «Каррз» (Carr’s). Откуда их черт принес, не представляю, наверное, упали с полки или что-то в этом роде. И хорошо бы заметил я кражу сразу после оплаты, где-нибудь возле кассы: тогда можно было бы печенье без проблем куда-нибудь вышвырнуть. Или даже извиниться со смехом перед кассиром и оплатить его отдельно. Так ведь нет, обнаружил я неоплаченный товар, только выйдя уже за пределы магазина — в момент выкладывания мешков из тележки. Стал я тут чертыхаться, но вполголоса, конечно, осторожно, по-воровски оглядываясь при этом.

Не буду слишком подробно расписывать все свои последующие приключения: как я прокрадывался назад в супермаркет, пряча печенье в рукаве, как подозрительно смотрели на меня охранники, с которыми я вежливо попрощался за несколько минут до этого, как забросил, в конце концов, печенье в лоток с огурцами… И как торжественно, с облегчением, проходил во второй раз мимо охраны, победоносно ей улыбаясь.

Признаюсь честно: большой был соблазн избежать всех этих сложностей и отправиться домой с незаконно присвоенным печеньем: сколько оно там стоит, в конце концов, — шестьдесят пенсов, что ли, или семьдесят? А сколько лет я в этом супере отовариваюсь, какую прибыль я им принес и принесу еще в будущем?

«Могли бы вообще и подарить мне эти жалкие пенсы, жадины несчастные», — ворчал я про себя. Но потом вспомнил дочку одного своего близкого знакомого, у которой столько неприятностей в жизни произошло из-за магазинной кражи, и как я ее из полиции выручал, и как потом жизни учил, и подумал: «Ну уж нет, принципиально прокрадусь, проникну сквозь все барьеры, рискну личной свободой и достоинством, но верну проклятое печенье».

Хотя оно на самом деле не проклятое, а очень даже вкусное. Его изобрели английские моряки в стародавние времена: оно могло месяцами храниться в трюме, не плесневея и не теряя вкусовых качеств. Одно из главных достижений английской кулинарной мысли, я считаю.

И еще одно мною двигало — нежелание присоединиться к тысячам британцев (и «гостей Альбиона»), для которых «шоплифтинг», мелкое магазинное воровство, стал национальным спортом. Потому как у меня с ними глубокие идейные разногласия.

Британия вообще, оказывается, считается европейским лидером по этому дивному занятию. Вот ведь странная нация: и найденные кошельки они сдают в полицию чаще, чем на континенте, но и по магазинным кражам мастаки. Как только подобное в одном народе уживается?

Знаете, на какую сумму здесь «пропадает» товара с полок? На полтора миллиарда фунтов в год (умножьте еще на полтора, если хотите получить эту цифру в долларах). Ритейлеры даже уже ввели новый экономический термин для обозначения этого воровства — shrinkage, то есть «съеживание». Что-то вроде «усушки» и «утруски» на советской овощной базе. Как бы неизбежные потери, которые надо заложить в расходы. Только «усушивают», «утрясают» и «съеживают» товар покупатели своими ловкими пальчиками. Недаром сами шоплифтеры именуют свое занятие «скидкой пяти пальцев».