Иной мир. Компиляция
Шрифт:
Радует, что Лаврентий Павлович не усомнился во мне, меня не потребовали тут же арестовать. Шилов бы с радостью сделал это, я читал эти намерения в его глазах, но Берия приказал иное, он знал, что я не агент контролёров. Старикова допрашивали на моих глазах. Сильно пытали, подполковник Ардишвили вытащил из него всё, что тот знает. А знал тот совсем немногое и оказался на самом деле обычной телеграммой от контролёров. Человек-телеграмма, даже такое бывает, столь удивительна наша работа. Марк Стариков, впервые за всё время, был завербован контролёрами без применения кодировки. Ему не запретили распространять информацию. Его попросили это сделать.
Михаил
– Выкладывай уже по этому Старикову. Так и не могу вспомнить, где его видел.
– Партийный деятель он был, – подсказал Михаил. – Теперь вспомнили?
– Да, вспомнил.
– Контролёр заплатил Старикову золотом, целый слиток ему вручил. И пообещал, что после выполнения миссии поможет ему сбежать. Этот дурак поверил в могущество нового работодателя и поплатился за это жизнью. Ничего существенного, кроме утверждения, что я являюсь агентом контролёров, этот идиот так и не сказал. Рассказал, как выглядел контролёр, как появился, выйдя из портала, как вёл себя, но чего-то такого, что может сильно помочь в будущем, нет, не сказал.
– Миша, но ты ведь сам несколько минут назад говорил, что он сказал очень многое, – выдал Юра Егоров, всё это время только слушавший. – А теперь говоришь обратное.
– Я сказал немного иначе. Стариков сказал многое одним своим появлением, так я говорил. Ты упустил это, Юрий Николаевич, будь внимательнее. Контроллёры назвали Марку не вашу, полковник, фамилию. И не твою, капитан. И не кого-то другого. А мою. Это, можно сказать, их прямое заявление, что они наблюдают за мной и им очень не нравится то, что я делаю. А ещё контролёры сказали нам, что больше не будут прятаться. Мы хотели начать против них войну, но пытались скрыть от них подготовку к ней. Они атаковали первыми. У меня всё, товарищи офицеры, думайте…
Кравцов смотрел на потолок. Егоров в кружку. Оба думали. Минуты шли одна за другой, но молчание сохранялось.
Первым нарушил тишину Юра, пробормотав:
– Дело становится более интересным. И сложным…
– Миша, ты говорил, что мы позже вернемся к вопросу целей контролёров, которые так и остались неясны, – напомнил Кравцов. – Забыл?
– Нет, Иван Петрович, не забыл. Под “позже” подразумевалось ближайшее будущее, когда удастся выяснить больше, чем известно сейчас. В данный момент цели контролёров мне неизвестны, есть лишь догадки.
– Озвучь их, – попросил полковник.
– Позже, потому что пришло время тревоги. – Михаил кивнул в сторону выхода. – Часовой обнаружил труп и сейчас откроет дверь.
И дверь как по заказу заскрипела…
Глава 46
– Заключенная, на выход!
Тяжелая стальная дверь в камеру открылась, и по ушам ударил неприятный скрип несмазанных дверных петель. Поежившись от этого звука, Элизабет покорно встала и вышла в узкий коридор, наполненный запахом плесени и затхлости.
Рослый красноармеец с мертвым, неприятным взглядом, молча указал направление и немка торопливо засеменила в сторону выхода.
После расставания с Михаилом жизнь девушки кардинально изменилась. Несколько дней она жила в Москве на квартире с видом на Красную площадь. Просторная, в четыре комнаты, наполненная антикварной мебелью, с хорошей библиотекой и суровым охранником на лестничной клетке.
Как впоследствии узнала Элизабет, квартира принадлежала одному профессору. Его разработки очень ценились партией, он был вхож в Кремль. Но потом он
сказал что-то, что сильно не понравилось руководству. И профессор исчез. Как впоследствии исчезла и Элизабет Бёллер.На четвертый день ее пребывания в комфортной квартире профессора к девушке прибыл гость. Смуглый мужчина с дружелюбным взглядом, принёсший торт, представился Андреем и они долго пили чай на кухне и разговаривали. Андрея интересовали познания Элизабет о технологии стабилизации порталов, методики поиска и их предсказания. Попрощавшись, Андрей пообещал вернуться.
На следующий день Андрей пришел не один. Вместе с ним заявился суховатый пожилой мужчина, представившийся Иннокентием Игоревичем. Иннокентий принес с собой чертежи установки по стабилизации портала. Некоторые из узлов Элизабет узнала, это были чертежи из лабораторий Аненербе, которые разрабатывала группа Элизабет.
Привычно порезав торт и разлив чай по кружкам, Иннокентий и Андрей долго задавали различные вопросы по поводу установки, предлагали свои варианты, по доброму спорили между собой и с девушкой. В какой-то момент Элизабет поняла, что чувствует давно забытое ощущение покоя. За очень долгое время ей наконец не нужно никуда бежать, она в безопасности и занимается любимым делом.
Гости засиделись до позднего вечера. Принеся множество извинений, Иннокентий и Андрей пообещали прийти завтра и тактично откланялись, а Элизабет еще долго не могла уснуть, наслаждаясь чувством безмятежности. Оказывается, в СССР можно жить, общаться с приятными людьми, заниматься исследованиями…
Но следующее утро уже показало Бёллер насколько она ошибалась. На этот раз на пороге стоял не Андрей с Иннокентием, а люди из госбезопасности. Не особо церемонясь, офицер дал пять минут на сборы и под конвоем проводил девушку в ожидающую у подъезда машину.
Ехали долго. За шторами на окнах Элизабет не могла разглядеть подробностей, но была точно уверена, что они уехали далеко за пределы столицы. Когда прибыли в пункт назначения, солнце уже перевалило за полдень. Машина остановилась во внутреннем дворике с настолько высокими стенами, что солнечный свет не доставал до земли. И с потерей света исчезла и вся напускная вежливость, с которой к ней относились до этого.
Элизабет грубо затолкали в тесную камеру с лежащим на полу матрасом и маленьким окошком, через которое едва пробивался сумеречный свет. Кормили кашей и куском хлеба.
Сначала немка пыталась узнать с чем связано ее заточение, но все ее вопросы разбивались о стену молчания ее охраны. Спустя неделю Элизабет уже просто ждала, когда ее поведут на казнь. В СССР не забыли, что она работала на фашистов. Ее волновал только один вопрос – как именно она умрет? Расстрел или повешение? Если смерть неизбежна, то хотелось бы, чтобы она была быстрой и без боли.
Но дни сливались в недели, недели в месяцы, и ничего не происходило. В какой-то момент она просто потеряла счет времени. Воздух, проникающий через маленькое окно становился холоднее, а световой день всё более коротким. Камеру она покидала лишь несколько раз. Суровые охранники отводили ее в комнату чуть больше ее камеры, где ее ожидала ржавая чугунная ванна с теплой водой, куском мыла и жесткая, с вылезшими волосками, мочалка.
Поэтому внеочередной выход из камеры Элизабет восприняла как конец своего путешествия. Мыться ее водили вчера. А значит, теперь её ожидала расстрельная команда. Но смерть уже не пугала девушку. Уж лучше быстрый конец, чем медленное гниение в холодной “одиночке”.