Иной мир

— Как это только возможно? — спросила Соня.

— Случилось чудо, — пробормотал Гиула за моей спиной, — это знак. Deusstatpropartenostra [22] .

— Прочь! — крикнул Паганини, когда заметил нас, — прочь, он принадлежит мне! Он пришел ко мне, только ко мне!

Чтобы не волновать его еще больше, мы сделали несколько шагов назад. Паганини, обладатель мухи, в этот момент казался нам святым.

Ничто не может так потрясти человека и лишить равновесия как Необычное, которое не сразу можно охватить разумом. Существует множество таких феноменов, с которыми мы всегда соприкасаемся по-особому, к ним относится смерть. Мы знаем, почему жизнью должна закончиться, и все же нас постоянно потрясает это прощание словно в первый раз. Рождение такой же феномен, и как бы нам не пытались объяснить как воскрешение, так и протекание всякого рода ученые книги, он остается непонятным; рождение всегда остается частицей Чудесного.

22

(лат.) Бог сделал тебе сообщение.

Мы стояли перед люком, потеряв самообладание. Паганини пугливо прижался к перегородке и бесперестанно клялся в том, что муха принадлежала ему. Если бы кто-нибудь в этот момент закричал: «Земля приближается!», это, скорее всего, волновало бы в меньшей степени. Эта муха казалась нам предвестником Земли, непонятно, как она попала на борт. Не приветствовали ли заблуждавшиеся моряки чаек как предвестников приближающейся суши? Эта маленькая муха — о, господи, она сидела на ладони Паганини и чистила себя крылья задними лапками.

— Как это только возможно?

Я уже не помню, кто произнес этот вопрос вслух. У каждого из нас он вертелся на языке, и у меня было даже объяснение этого, но я боялся расстроить это фантастическое впечатление. Как этого стоило ожидать, Чи взял на себя задачу дать этому убедительное объяснение.

— Вспомните, наш старт откладывался. Мише пришлось выйти еще раз по какой-то причине. Тогда было очень душно — должно быть, он занес на борт личинки мух, это все. Видите, в этом нет ничего мистического…

— У тебя на все есть объяснение, — проворчал Гиула, — а если это все же знак?

— Не сходи с ума, Гиула, — сказал я, — ты точно знаешь, что она попала на борт естественным путем. Вероятно, что она уже несколько месяцев жужжит здесь. Не удивительно, что мы ее не находили. Мы закрыли эти помещения.

— Она вообще не жужжит, — сказала Соня. Действительно, муха не улетала, когда Паганини касался ее пальцем. Зверюшка поняла, что в этой невесомости лучше не летать, если не хочешь постоянно наталкиваться на стены. Соня хотела приблизиться к мухе, но Паганини истерично заорал: «Ни шагу ближе, я убью вас, если вы захотите забрать моего Рабиндраната!»

— Я не заберу у тебя твою муху, Дали, — сказала Соня, — я только хочу посмотреть, как она выглядит.

Он подошла еще немного поближе.

— Это обычная комнатная муха, Musca domestica. Эта муха везде приживается. Интересно то, как быстро она поняла, что ей лучше не летать — она приспособилась к этому миру. Нам нужно просмотреть, нет ли там еще нескольких между этими переборками.

Паганини начал причитать, когда мы пробрались через люк и осторожно обыскали стены. Мы даже решились приблизиться к реактору, но напрасно. Это огорчило нас, потому что теперь, естественно нельзя было рассчитывать на потомство. Тем более наше внимание было приковано к этому маленькому существу, которое так неожиданно вошло в нашу жизнь и могло показаться нам приветом с Земли. Даже если эта муха не была чудом, то ее присутствие на борту все же было чудом. Она пробудила нас из нашего летаргического сна.

С этим новым гостем на борту появились другие проблемы. Паганини нельзя было сподвигнуть на то, чтобы он поделился находкой с нами. Он защищал своего «Рабиндраната» и забыл при этом про еду и питье. Мы посоветовались. Муху необходимо было убрать из камеры. В саду было светло, и там были водоросли для нее, и Соня, распоряжавшаяся резервом наших продуктов питания, могла снабдить ее вкусностями. Но как вразумить Паганини?

— Он имеет право на то, чтобы держать ее при себе, — сказал Чи. Гиула предложил отобрать у него муху силой, но тогда он получил бы ее, скорее всего, мертвой Я хотел перехитрить его.

— Паганини, — сказал я, — ты хочешь пить?

— Да, очень, — сказал он, — но я знаю, что ты хочешь, Стюарт. Ты хочешь выманить меня наружу и забрать у меня Рабиндраната.

— Дурак, муха тоже может испытывать чувство голода и жажды.

Он сунул руку в карман и показал мне пару стеблей водорослей.

— Этого недостаточно, Паганини, у нас есть шоколад и фруктовый сок.

Он задумался, но затем он отклонил мое предложение. Я сказал: «Твой Рабиндранат здесь погибнет».

— Ему здесь нравится, он сказал мне.

— Каким образом ты общаешься с ним?

Он понизил тон голоса и сказал таинственно: «Если он доволен, он чистит крылышки. Смотри, Стюарт: Ты доволен, Рабиндранат, тебе здесь нравится?

Озадаченный, я смотрел, как муха чистила себе крылышки. Он еще раз проделал для меня этот трюк. Затем я понял, почему она так делала. Причиной этой нужде в чистке было теплое, влажное дыхание Паганини, потому что он постоянно склонялся вплотную к ней, когда он говорил с ней.

— Он вежливый, — сказал я, — на самом деле же он скучает по обществу и сладостям. Спроси его, может быть, он сильнее хочет все-таки жить в саду.

Паганини спросил, и муха почистилась. Он недоверчиво посмотрел на меня. Затем он повторил свой вопрос: «Этого не может быть, Рабиндранат…»

Я испугался, когда он запнулся, потому что сразу же мухе пришлось чистить крылья, и тогда это было бы согласием. Но Паганини продолжал: «… ты действительно охотнее хочешь жить в саду?» Муха обильно почистила крылья.

Двадцать седьмое апреля

Паганини успокоился, когда он увидел, что мы ничего плохого не замышляем против его «Рабиндраната». Существо ползало по водорослям и лакомилось время от времени кусочком шоколада, который мы прикрепили к стеклу. Да, мы сходили с ума по этому существу. В нашем энтузиазме мы забросили самое важное: гимнастику. Мы больше не занимались на экспандерах регулярно, теперь я снова почувствовал, как я ослаб. Гиула и Чи тоже выглядели болезненно, Паганини вообще был кожа да кости. Только Соня время от времени делала некоторые силовые упражнения.

Чи был первым, кто пришел в себя.

— Если мы хотим, чтобы нас спасли живыми, мы должны что-то предпринимать, — предостерег он.

Он потащил меня к экспандерам, и начал тренироваться, невольно и нерешительно. Позднее и Гиула вернулся к некоторым упражнениям. Лишь Паганини не поддавался убеждению. Соня добавляла снотворное в его бутылочку, затем я и Чи массировали его по очереди

Восемь дней муха находилась под нашим присмотром. Ей действительно не на что было жаловаться; тем более было странным то, что она заболела. Она больше не мылась и редко забиралась на пару сантиметров по листу. Она, кажется, умирала. Я принял это близко к сердцу, Соня и Чи тоже были печальными. Гиула убивался, а Паганини, казалось, сам готов отдать богу душу. Он причитал, ругал нас и особенно меня, потому что чувствовал, что я его перехитрил.

Третье мая

Эти последние дни были мукой. Постоянно, когда мы начинали думать, что она не жилец, она снова начала двигаться. Постепенно я проклял муху вместе с тем, кто ее нашел. Паганини дышал на нее, Гиула тоже дышал, затем Чи снова заявил, что она мертва. Это происходило каждый час. Однажды Чи отвел меня в сторонку и сказал: «Если она скоро не сдохнет, мы должны ее убить».

— Пожалуйста, — сказал я, — сделай это.

Он не сделал этого. Затем Соне пришла в голову идея. Муха, считала она, выросла между переборками. Легкая радиоактивность возможно могла создать для нее основу для жизни. Паганини был очень доволен, когда мы снова перенесли его Рабиндраната на старое место. И теперь на самом деле произошло неожиданное. Муха отдохнула, и через некоторое время она снова ползала по стенам, умывалась и была здоровее всех нас. И Паганини снова ожил. Мы заметили это по его болтовне. Теперь он совсем забросил сочинение музыки.