Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

можно информировать милицию.

Доку, как моего единомышленника, наверняка обуревали

схожие мысли. Но все же несколько радикальнее, потому что, не

дождавшись от меня вразумительного ответа, он предложил

просто для нас опасное:

«Раз начали – давай полностью выкопаем!»

Я посмотрел на него внимательно: «И что потом с ним

делать будем?»

«Ну, в милицию сообщим», - Дока закрутился под моим

взглядом, - «человек все ж закопан».

«Вот и сообщи, не выкапывая, и пусть она этим делом

займется. Только милиция сейчас такая - как бы мы крайними не

оказались. Сам подумай: с чего двум хмырям вздумалось черт те

где найти могилу, потом специально к ней ехать с лопатами

раскапывать. Так могут поступить либо сплошные кретины, либо

сами убийцы – что бы на них подозрения не упали. Вот и

постараются на нас все и повесить».

Дока на пол минуты задумался: «А что тогда нам делать?»

«Закопаем снова, и забудем. Здесь нас не было, ничего не

видели, ничего не знаем. Бедолаге все равно уже не поможешь».

«Совсем забудем?» - засомневался Дока.

«Для нас хватит того, что уже знаем: закопан мужик, носил

красные полусапожки. Это мы помнить будем, но никому другому

ни слова, даже Владимиру. Нечего его посвящать в такую жуть».

«Это точно», - покивал Дока головой, - «а по сапогам, если

из артельских, мы его мигом вычислим», - в очередной раз

подтвердил

близость наших оценок сложных ситуаций и

сделанных из нее выводов.

Нацепив респираторы, мы в темпе привели захоронение в

первоначальное состояние. Разровняли землю, уничтожили

следы нашего присутствия в виде отпечатков обуви. Выехали из

долинки на проселок, убрали следы съезда с него мотоцикла, и

проехали по проселку дальше с километр, там сделали по

бездорожью круг вокруг сопки, вновь выехали на проселок, и уже

по нему покатили в лагерь. Теперь никто никогда не узнает, куда

мы с проселка сворачивали и что пытались раскопать – все

следы нашего присутствия рядом с могилой уничтожены.

В лагерь вернулись уже в сумерках. Владимир успел

устроиться в кровати с книгой, и разглядев наши совсем не

радостные физиономии, сделал «правильный» вывод:

«По рожам видно, что зря мотались. И правильно, нельзя

каждый день по сайге убивать. Совесть иметь надо!» - только эта

совесть у него спряталась, после трех дней на вегетарьянской

диете.

Мы с Докой промолчали, а в вагончик столовую не пошли –

недавние ароматы, еще не до конца исчезнувшие из сознания,

исключали возможность принятия любой пищи.

Часть двадцать третья.

А утром на дверях столовой висело объявление: «В восемь

часов общее собрание коллектива». По этому поводу после

завтрака народ не расходился – толкался возле вагончика,

курил, придумывал по какому поводу всех собирает приехавшее

ночью начальство.

Наконец из балка начальника появились три человека: сам

Николай Игнатович, Сергей Логинов и незнакомый тощий

интеллигентик с лысиной и в очках, которого я еще не видел.

Троица подошла к принесенному «Милочкой» столу и уселась за

ним на стульях; остальной народ устроился напротив кто на чем

смог.

Первым заговорил начальник. Почти как отец родной, в

простых словах донес до присутствующих, что вот мол, живем

мы здесь, работаем, и не знаем, что вокруг творится. И хорошо,

что не знаем, потому что творится полное безобразие: рабочих

увольняют или не платят зарплату, продукты и товары дорожают

с катастрофической скоростью, да и самих их уже трудно найти.

Вот и собрал он нас, что бы посоветоваться, как жить дальше.

Слава богу, золото стране сейчас крайне необходимо, и

потому наша руда востребована. То-есть, ее всегда можно сдать

на переработку и деньги за нее сразу же перечислят. Но если

раньше эти деньги можно было без проблем в банке получить, либо

приобрести за них все необходимое по безналичному расчету,

то сейчас за все требуют их живыми, как предоплату, а каждый

банк старается у себя наличность придержать. Так что, и

перечисленные на счет получить вовремя невозможно.

Но, оказывается, для нас, старателей, не это самое

страшное. Потому что худо-бедно, но пока все же и горючку, и

запчасти, и продукты можно найти, хотя и с переплатой. Хуже

другое: часть денег, которые после каждой сдачи руды на

перерабатывающее предприятие переводятся на специальный

счет для окончательного расчета с рабочими по окончанию

сезона, обесцениваются с такой скоростью, что долго хранить их

просто невозможно.

Вот здесь все и зашумели! Дело то коснулось каждого!

Николай Игнатович помахал руками, успокаивая

собравшихся, и сообщил, что над этим вопросом они (как я

понял, те что за столом) уже подумали и кое-что предложить

могут. После чего дал слово лысому в очках интеллигенту –

теперь я понял, что это тот гений финансов, о котором Сергей

Логинов мне говорил, как о ведущем где-то на стороне все

артельские денежные дела.

Тощий хмырь – до того не походил на полевого работника,

что не могу назвать его по другому – деловито раскрыл перед

собой папку. И к моему удивлению, начал озвучивать серьезные

и плохо понятные большинству вещи.

Ну кто из нас, геологов, большую часть жизни проведших в

полевых партиях, знал о долларах? Только что это денежная

единица Соединенных Штатов Америки, нашего главного

противника. А потому отношения к нам не имеющая.