Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

техники и с документами выехал для оформления необходимых

бумаг. И что продажа будет только в случае, если за десять дней

менты похищенные баксы не вернут. То-есть, еще десять дней

артель должна поработать.

Разошлись работяги молча и без возмущений, потому что

тех, на кого можно было катить бочку, в лагере уже не было, ни

живых, ни мертвого.

Часть тридцать восьмая.

Десять дней – срок приличный, но начинать практически

законченную работу, когда вся техника собрана в кучу и часть ее

на зиму уже законсервирована, когда каждый успел собрать

личные вещи и на них сидел, когда даже рабочие робы

припрятали и по лагерю ходили в относительно чистом, никто не

рвался. Вдобавок ко всему, осень брала свое, и по ночам даже в

домиках было холодновато.

Так что народ лодырничал, кучковался с разговорами на

тему похищенных баксов, предлагал самые фантастические

варианты ее разрешения, вплоть до абсолютно абсурдных. В

своем домике мы тоже много о чем говорили, а кое-кто по ночам

и действовал – Владимир почему-то повеселел, днем клевал

носом, и каждый вечер чем-то шуршал у себя под кроватью. Не

иначе, как втихаря перетаскивал богатую руду из карьера в

сопки. Дока, пообщавшись с Сергеем, о самоназначении себя и

Владимира в сторожа уже не говорил, из чего напрашивался

вывод: геолог ему объяснил что к чему, и предложил не лезть

раньше батьки в пекло - артель без начальника не останется, и

таковой скоро здесь появится, решать все вопросы, в том числе и

о сторожах.

Пять дней откровенно бездельничали, надеясь, что в

лагерь прилетит весть о поимки преступников, вместе с

похищенными баксами. В столовой заканчивались продукты,

купить которые было уже не на что, и нам с Докой волей-неволей

пришлось делать черное дело: в день добывать по сайге,

которая валом валила с севера и белела везде на склонах сопок

групками и даже приличными стадами. А что оставалось иного,

когда еды нет и купить ее не на что?

А на шестой день в лагере появился знакомый

милицейский Уазик. Двое ментов и гений финансов, уже в очках

и без повязки на голове, прошли в балок к Сергею, с час о чем то

с ним говорили. Возле балка за это время собрался весь народ.

Курили, тихо разговаривали, строили предположения, с

нетерпением ждали от гостей разъяснений.

Наконец приехавшие из балка вышли, вместе с Сергеем,

народ тут же окружил их плотным кольцом. И услышал от

главного мента потрясающую новость.

В степи, вблизи административной границы с Россией,

местными жителями найден брошенный Уазик, с двумя в нем

трупами – по приметам, Милочкина и одного из сопровождавших

его «бандюков». Никаких денег и документов при них не

оказалась, что свидетельствовало об одном: находятся у

«бандюка» третьего, имевшего в артели кликуху «Дылда», и

который по всей вероятности скрылся на территории можно

сказать другого государства, что затрудняет его поиски.

Собравшиеся поняли, что баксов им теперь не вернуть, и

загудели в нецензурных словоизлияниях, требуя на растерзание

гения финансов. Тот тут же замахал руками, призывая к порядку,

и начал объяснять проведенные им за пять дней финансовые

мероприятия. Народ тут же смолк и обратился весь во внимание.

Оказалось, что с финансовой точки зрения, дела не так и

плохи. Если считать, что пятьдесят процентов от заработанных

денег каждому вернут. Только уже в рублях. И при согласии всех

на продажу намеченной для этой цели техники.

Конечно, все тут же продажу поддержали, потому что

были без гроша в кармане и дальше Мирного уехать никуда не

могли. Заодно и пошумели, давая всем начальникам, бывшим и

действующим (в том числе и Сергею) нелицеприятные

характеристики. И было за что: в предлагаемом варианте каждый

получал только пятьдесят процентов от заработанного.

Менты и гений финансов уехали, а работяги до вечера по

лагерю слонялись, кучковались и перемалывали кое-кому

косточки, в том числе и Николаю Игнатовичу, хотя о мертвых

можно или ничего, или только хорошее.

Еще через пять дней милицейский Уазик привез одного

гения финансов, с большущей сумкой, и ящиком водки. Роздал

под роспись в ведомости причитающиеся каждому деньги, всех

предупредил, что назначенный новый начальник через день-два

здесь появится, передал Сергею из рук в руки ящик водки, и на

милицейской машине умотал. Наверное решать неотложные

финансовые дела.

В вагончике-столовой вечером был скромный прощальный

сабантуй, на котором водку конечно выпили, остатки продуктов

съели. И без особой радости разошлись по домикам – на утро

была намечена машина в Мирный с желающими лагерь покинуть

и больше сюда не возвращаться. Выразившие намерение

работать в артели и дальше, оставались до приезда нового

начальника. Наша троица тоже оставалась – Дока и Владимир

еще надеялись в сторожа попасть, а мне просто оставлять их

одних не хотелось.

Через два дня в лагере появился новый начальник, с

мужиком, остающемся в артели на зиму, как заместитель

начальника. В помощь ему нужен был всего один человек, и

таким ни Дока, ни Владимир ему не подошли. Так что для них

вышел облом, и на следующий день, сердечно простившись с

Варей, пустившей по этому поводу слезу, пожав руку Сергею и

работягам, лагерь наша троица покинула, на Докином Урале,

загруженном шмотками до предела, и с Чапой в люльке у меня